Работаю по восемь-десять часов в сутки, без выходных. Так увлекла меня новая тема. Один раз в месяц встречаюсь с профессором Пышновым. Разговор час-два, а мне зарядка и дел на месяц.
По истечении месяца встречаемся снова. Рассказываю Владимиру Сергеевичу, что и как сделал за это время. Мое краткое сообщение подходит к концу. Жду от него дальнейших указаний. А он молчит. Думает. Пять, десять, пятнадцать минут. Человек он на вид мягкий и немногословный, больше думает, чем говорит. Зная эту его особенность, терпеливо жду.
- Мы отыскиваем экстремум. А вы подумайте, пожалуйста, вот над чем: возможно этот экстремум и не нужен вовсе? Давайте попробуем оценить вот так...
Владимир Сергеевич направляется к доске и начинает быстро писать мелом убористым почерком формулы. Полдоски занято. Он задумчиво глядит на выкладки, потом говорит:
- Вот, пожалуй, так. Подумайте.
И, попрощавшись, уходит.
Жирными крупными буквами пишу на доске: "Не стирать!" Так все мы, адъюнкты, делали после встречи со своими научными руководителями. Я сажусь и переписываю в тетрадь. Несколько дней потом разбираюсь самостоятельно. Много идей подбросил Владимир Сергеевич, направление задал. Теперь надо сделать математическую обработку.
Каждая такая встреча с профессором Пышновым вносила неоценимый вклад в разрабатываемую адъюнктом тему.
Когда мы, адъюнкты, начали проникать в научный мир, стали посещать заседания ученого совета, слушать защиты диссертаций, то здесь я услышал, как выступает профессор Пышнов в качестве официального оппонента. Он никогда обычно никого не ругал, а начинал свою речь примерно так:
- У меня небольшие замечания,- и добродушно, неторопливо, обстоятельно все разложит но полочкам, но подчас выдаст такие "замечания", что всем становится ясно: диссертационная работа далека от совершенства.
У Владимира Сергеевича была интересная привычка. Приходит к нему человек, приносит свой манускрипт с решением какой-нибудь задачи. Владимир Сергеевич берет лист бумаги и сам решает эту задачу своим, одному ему известным приближенным методом. Вместо пятнадцати принесенных страниц у него нередко получалось всего полторы-две странички. Если его результат решения задачи примерно сходится с выводами пришедшего, то он начинает с ним беседу, если нет, то не утруждает себя бесполезным разговором.
Владимир Сергеевич Пышнов, как все истинные ученые, очень ценил свое и чужое время. Когда я серьезно вник в тему своей диссертации, то понял, что в теории наивыгоднейших режимов полета сверхзвуковых самолетов много белых пятен, непочатый край работы. Чуть ли не каждый день открывал для себя потрясающие задачи. И с каждой новой встречей проникался все большим уважением к таланту профессора Пышнова, умевшего своевременно увидеть наиболее актуальные проблемы современной авиации. Вот почему он и является для меня самым уважаемым учителем.
В ходе работы над диссертацией у меня появились некоторые теоретические соображения по одному из наивыгоднейших режимов полета сверхзвуковых самолетов. Доложил профессору Горощенко. Он сказал:
- Заслушаем на кафедре.
На заседании кафедры хорошо приняли мое сообщение. Метод изложенной проблемы новый, актуальность большая. Доклад одобрили и порекомендовали
- Еще раз проверьте расчеты. Глава диссертации уже готова, потом будет статья.
Я был, конечно, очень доволен. Хотя и маленькое открытие, но уже сделано...
Приехал домой, засел за проверку расчетов. И... о ужас! - при проверке вдруг выясняю, что процент эффективности получается гораздо ниже, чем об этом было доложено на кафедре.
- В расчеты вкралась ошибка,- сообщаю начальнику кафедры.- Существенного мной ничего не сделано.
- Продолжайте думать...
Сижу, обложился книгами, читаю, думаю. Работа над темой диссертации продолжалась на протяжении почти трех лет и состояла для меня из "открытий" и "закрытий". Наконец теоретически тема была разработана. И тут возникла необходимость в применении вычислительной техники, которую тогда никто еще толком не знал на кафедре. И я поэтому не имел ни малейшего понятия о вычислительных машинах.
Пришлось серьезно заняться вычислительной техникой. Знакомлюсь с этими машинами, изучаю программирование. Машин на нашей кафедре еще не было. Что делать?
Выручила жена. Случайно в разговоре она сказала:
- В вычислительном центре МГУ есть машина и работает там Коля Трифонов, кандидат физико-математических наук. Попробуй к нему обратиться.
Выясняю, что первая в то время в МГУ цифровая вы- числительная машина "Стрела" не полностью загружена, есть "окна". Получаю на кафедре разрешение и с помощью свободных программистов начинаю решать задачу, поставленную в диссертации.
С первых же шагов ощутил недостаток в своих математических познаниях. Снова сажусь за книги, снова напряженная работа.
Провести все расчеты на этой машине, оказалось, нельзя: быстродействие ее было еще мало. Стало ясно, что поставленная задача не будет доведена до своего логического конца, хотя начало и было положено.
Позже, когда я стал кандидатом наук и когда появились более совершенные вычислительные машины, понял я, что эта задача чрезвычайно трудная и имеет множество решений.
Вторая, поставленная в диссертации задача - о наивыгоднейших маневрах сверхзвуковых самолетов в горизонтальной плоскости - решилась проще, без вычислительной техники. Теоретически эту задачу я довел до конца, и теперь надо было проверить в эксперименте. Обращаюсь к талантливейшему летчику-испытателю и опытнейшему экспериментатору Василию Гавриловичу Иванову за советом.
- Дело нужное, стоящее,- одобряет он,- только нужно разрешение командования.
Иду на прием к руководству, докладываю, что и как. Мне разрешают провести эксперимент. И вот я снова у летчиков-испытателей.
Утвердили группу: летчик-испытатель Степан Микоян, кандидат технических наук Борис Фирсов и я.
Изложил товарищам суть дела. Разработали программу. Начались полеты проверка на разных высотах. Закончились они успешно. Теоретические вы- воды были подтверждены летным экспериментом.
Серьезно помог мне в работе над диссертацией своими советами доцент Николай Михайлович Лысенко. Знал я его, еще когда был слушателем академии. Он нас консультировал по динамике полета. Был он тогда молодым преподавателем, но знания умел передать очень доходчиво. Николай Михайлович добродушный, улыбчивый и соответственно своей фамилии... совсем лысый, всегда умел дать исчерпывающий ответ на вопрос слушателя. Он-ученик профессора Пышнова. Владимир Сергеевич и в последний год моей работы над диссертацией был перегружен Ответственными делами вне академии, и мне часто приходилось советоваться с доцентом Лысенко.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
