Ждать пришлось недолго. Ещё издали он заметил Воронова, который шёл ему навстречу по аллее парка.
– Ну, сегодня у Шлитсена бенефис! – прогудел тот на ухо, беря Фреда под руку. – Мы с ним были в приёмной Нунке, когда прибыл Думбрайт, так босс со мной поздоровался, а ему даже головой не кивнул! Много бы я дал, чтобы незримо оказаться в кабинете Нунке.
– А почему незримо?
– Вы думаете, от Думбрайта попадёт только Шлитсену? Нет, батенька мой, достанется всем! И Нунке, и мне, и вам.
– За что же нам?
– За компанию и с целью профилактики. Ага, чуть не позабыл! Думбрайт прилетел один? С ним никого не было?
– Один не очень приятный тип, мой старый знакомый. Но откуда вы узнали, что прилетел кто-то ещё?
– Предупредил Нунке. Так, так, выходит – их преподобие прибыли…
– Почему преподобие?
– Так ведь это на мою голову будущий резидент с ограниченными обязанностями.
– Я не понимаю.
– Я должен сделать из него руководителя секты пятидесятников в Белоруссии.
– Значит, он будет работать по специальности?
– Теперь уже не понимаю я!
– Я же вам сказал – это мой старый знакомый. Он и до войны руководил сектой где-то на Брянщине.
– Может быть, присядем на скамейку, и вы подробно мне расскажете? Приятно будет ненароком ошеломить их преподобие своей осведомлённостью.
– Он не из тех, кого легко ошеломить, в прочем…
Но рассказать Воронову, что он знает об «отце Кирилле», Фреду не пришлось. Только они облюбовали уютную скамью, как к ним быстро подошёл взволнованный Шлитсен.
– Уф! – выдохнул он, опускаясь рядом. – Ну и ну! Увидел вас в окне – не выдержал. Слава богу, пронесло!
– Что пронесло? Всё уладилось? – в голосе Воронова чувствовалось явное разочарование.
– Не совсем. Не больно уж хорошо, но и не так худо, как можно было ожидать. Нунке отстоял! Остаюсь при школе…
– Разве речь шла о вашей… отставке?
– Представьте себе, герр Шульц! Именно об… отставке. Думбрайт настаивал, чтобы я немедленно покинул школу. И если бы не герр Нунке… его благородство…
– Благородство? – пожал плечами Воронов. Просто он спасал своего заместителя, боясь остаться без помощника…
– А если я скажу вам, что больше не заместитель Нунке?
Лицо Воронова тотчас просияло.
– Тогда кто же вы?
– Перехожу в ваше распоряжение, герр Шульц. Шлитсен поднялся и щёлкнул каблуками.
– В моё распоряжение? – переспросил крайне удивлённый Фред.
– Так точно!
– Но какие обязанности вы будете выполнять в русском отделе?
– Читать совершенно новую дисциплину: защита от собак.
Воронов победоносно взглянул на Фреда, но тот отвёл глаза. Он и так едва сдерживался от смеха.
Мистер Думбрайт требует активности
– Я противник тостов, мистер Думбрайт, особенно при встрече с глазу на глаз. Тосты нарушают интимность обстановки… Но сегодня я хотел бы сделать исключение. Поднимаю этот бокал за вас! Я просто в восторге от вашей энергии и работоспособности! – сказал Нунке за ужином и, перегнувшись через стол, чокнулся с боссом.
И действительно, с момента приезда в школу «рыцарей благородного духа» Думбрайт работал не покладая рук. Просыпался босс ровно в семь утра, полчаса уходило на гимнастику, затем он одевался, выпивал чёрный кофе без сахара, но обязательно с сухариками, с вечера побрызганными лимонным соком. Всё он делал очень быстро, посматривая на стрелки часов и не разрешая себе потратить ни секунды лишней сверх ассигнованного на то или иное занятие времени.
В половине восьмого Думбрайт быстро выходил из отведённого ему бокса и возвращался в него обратно ровно в двенадцать – завтракать.
За четыре с половиной часа Думбрайт успевал осмотреть несколько десятков боксов, в которых жили воспитанники школы, чтобы лично проследить за подъёмом, туалетом или завтраком, всюду требуя точной регламентации. Потом он шёл в классы, где проводились групповые занятия. Поскольку каждая группа состояла из трех человек, это отнимало немало времени. Тем более, что Думбрайт не просто наблюдал, как будущие диверсанты осваивали борьбу, нападение, разоружение, а и сам активно включался в процесс обучения, демонстрируя отличные навыки в применении различных приёмов.
Из классов босс спешил в так называемый «оружейный зал», где «рыцари» учились обезвреживать и заряжать мины, демонстрировали своё умение закладывать их под мосты, железнодорожное полотно, заводские станки, макеты которых были расставлены здесь же, в бывшей монастырской трапезной. Мистер Думбрайт не гнушался сам подлезать под тот или иной макет, чтобы проверить, правильно ли заложена мина, спорил с инструкторами и преподавателями, критиковал методы обучения, иногда нарочно вносил абсолютно неприемлемые предложения и горячо их отстаивал, чтобы проверить квалификацию того или иного мастера диверсионных дел.
Из «оружейного зала» он направлялся в тир, который находился в бывшей церкви и соединялся с залом длинным коридором без окон.
Здесь обучали убивать.
Мишенями служили искусно сделанные манекены в рост человека. Они двигались по специально сделанным рельсам, иногда показывались над полом или на миг выглядывали из какого-нибудь отверстия. Двигались медленно, быстро, с молниеносной быстротой… Будущие агенты и даже диверсанты обучались здесь индивидуально. По каждому манекену можно было стрелять только раз. После выстрела Думбрайт вместе с инструктором проверял, куда именно попала пуля. Ведь от «рыцарей» требовалось умение попасть в голову или грудь, притом обязательно так, чтобы первый же выстрел можно было считать смертельным.
Сам Думбрайт, к превеликому своему сожалению, стрелял неважно и всячески избегал демонстрировать мастерство убийцы. Бессильный показать высший класс стрельбы, он компенсировал это отборной руганью. Если кто-либо из «рыцарей» промазывал, босс с пеной у рта отчитывал виновного так, что даже ему самому не хватало слов.
Рядом с тиром, в бывшем правом притворе, отгороженном теперь сплошной каменной стеной, помещался «секретный кабинет». Здесь осваивали новейшую американскую диверсионную технику. Последней «новостью» были электроперчатки и потайные пульверизаторы. Думбрайт наглядно их демонстрировал. По поверхности такой перчатки, соединённой с бесшумным моторчиком, находящимся в кармане брюк, пропускался электроток. Стоило только положить руку в перчатке кому-либо на плечо, и человек терял сознание, иногда на очень длительное время. Пульверизатор клали в верхний карман пиджака, и он выглядывал оттуда, как острый уголок обычного белого платка. Но от этого «платочка» тянулась тоненькая трубочка, конец которой лежал в левом нижнем кармане. Разговаривая, можно было незаметно нажать грушу в конце трубочки, и в лицо собеседника била короткая струя какой-то жидкости. Так же, как и при соприкосновении с электроперчаткой, человек терял сознание.
