— Прости, Мита, мне нужно предупредить его. Эбен, ты… Я ничего не сделала с тобой.
Прямо сказать я не могла, но темный волк понял. Пусть и не сразу. Я увидела по глазам.
— Понял. Придумаю что-нибудь.
— Уверен? — С опаской спросила Мита. Лекарь обернулся к ней, уверенно соглашаясь.
— Я последний человек, у которого могут быть проблемы в Витруме. Об этом можешь не волноваться.
В этой ситуации Мита не могла показывать свое волнение, пусть его и было легко прочитать во взгляде. Она расположена для общения и чего-то большего, чем дружба, но требуется время. Время, которого у нас у всех сейчас не было.
— Эй, вы! Чего встали? Идите сюда! — Крикнул Иван. Он решил быть замыкающим.
Я обернулась к лекарю, закусив губу. Насчет себя мыслей не было, но тревога о друге не стихала.
— Эбен, ты точно справишься?
— Да, точно! Не волнуйся! — Парень привлек меня к себе и аккуратно обнял. По телу пробежали мурашки. Сейчас казалось неправильным проявлять любой тактильный контакт, но лекарь преследовал свои цели. Он наклонился к уху и тихо прошептал, — Завтра в девять в холле на первом этаже. Надо поговорить. Наедине.
Когда Эбен отстранился, я еще смотрела в его глаза, пытаясь понять, что не так? Глаза у лекаря блестели, а губы напряженно сведены. Он отзывался на мою тревогу и это плохо. Было что-то такое, о чем Андерсон мог сказать только мне. Мита не видела его печали, ведь к ней брюнет обернулся уже с улыбкой. Он будто маску надел.
— Эмбер! Сколько могу звать? Идем скорее, — Иван взял меня за руку и потащил к солдатам со сканерами. Он торопился, потому что Адам попросил помочь. Супруг придумывал как решить вопрос с данными в системе по мне и отвлекал военных наставлениями. Он намеренно указывал на плохую работу, смещая фокус внимания на себя. Но его схеме не суждено было исполниться. Сделав шаг вперед, я почувствовала, как колени прогибаются, а земля стремительно приближается. Сильные руки мужа обхватили меня за талию…
— Эмбер, родная, нет! Эмбер… Сейчас, я помогу…
Темнота утянула меня в тягучий холодный сон. Озноб прошелся по всему телу, а проснулась я уже в светлой комнате под одеялом.
Я чуть приподнялась на локтях и осмотрелась по сторонам. У кровати сидел Адам. Он облокотился на самый край руками и уснул на них. Волосы пшеничного цветы были небрежно растрепаны, белая военная форма перемазана желтым песком, на руке частично виднелся код. Такой же, как и у меня. Наша брачная печать.
Сама комната оказалась маленькой. Около шести квадратов, не больше. Похожа на больничную палату. Я протянула руки перед собой. Догадка верна. На правой красовалась круглая красная лента, а под нее закреплена капельница. Дернись я чуть резче и конструкция полетела бы на пол.
За мной стена, а впереди как будто бы тоже, но это не так. На белом пятне виднелись полосы. Разделители стекол. И белый цвет вовсе не цвет, а свет солнца. Я считала, что в жаркие дни пустыня желтая, но солнце настолько яркое, что выбелило буквально все. А защитные стекла Витрума затемнены, чтобы мы беспрепятственно могли видеть то, что твориться за пределами башни.
В дверь постучали и Адам поднял голову. Светлые голубые глаза засияли. Он не сразу понял, но, когда проснулся, подался вперед, чтобы обнять меня. От огромного мужчины, подобного белому медведю, я рассмеялась, утопая в объятиях и спасая попутно свою руку.
— Пришла в себя? Прекрасно! Значит организм восстанавливается, — донесся знакомый голос.
Адам нехотя отстранился, но продолжил разглядывать меня, будто я не в обморок упала, а пережила военные действия в одиночку. Из-за его спины показался Эбен. Сейчас он выглядел иначе. Как в тот день, когда мы познакомились второй раз. Когда я полюбила его вновь. Но теперь любовь трансформировалась в теплое чувство благодарности. Ему шла голубая форма лекаря и убранные назад темные волосы.
— Эбен? — Улыбнулась я и перевела взгляд на мужа. Он так красив. Перебрался на кровать. Позволил себе подсесть на самый край, склонившись надо мной. Я убрала ему за ухо выбившуюся прядь светлых волос и улыбнулась, — Адам! Сколько времени я провела без сознания?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Ты была в сознании, но спала. Организм сильно обезвожен, плюс усталость и голод, — лекарь развел руками, подошел к капельнице и проверил содержимое пакета, — Ты не приходила в себя сутки. Эффект от витаминного комплекса, который ты получаешь.
Сутки! Значит наш разговор с Эбеном не состоялся. Но знал ли об этом Адам? И если я была обезвожена, то… По телу пробежала дрожь от неприятного опасения. Я приподнялась, пусть Адам и старался удержать меня в кровати.
— А как ребенок? Я ним все в порядке? Если я так истощила себя. Он ведь совсем маленький!
— Эмбер, — прошептал Адам, — Тише, все в порядке! С нашим малышом все хорошо.
— Откуда ты знаешь? Кто осмотрел меня? — Я покосилась на брюнета, — Ты ведь не хотел, чтобы Эбен вел мою беременность?
— Да? — Изогнул брови лекарь, обменявшись с Адамом неоднозначным взглядом. Тот развел руками.
— Эмбер и ты… В общем я посчитал неправильным доверить тебе вести беременность твоей…
Ревность и Адам неразлучны. Поэтому Эбен сам дополнил.
— Бывшей девушки? Разумно. Соглашусь. Но все изменилось. А даже если бы и нет, существует медицинская этика, и я бы не стал пытаться вернуть ее, пользуясь возможностью общаться без твоего присутствия.
— Да? — Скривился Адам, — Но ты пользовался этой возможностью, когда мы были на западных границах.
— В то время она не была твоей по сердцу.
— Была, но не помнила этого благодаря тебе.
— Адам, благодаря мне она не попала в руки Андариона.
Назревал конфликт. Они точно кошка с собакой.
— Эй, хватит вам! — Остановила перепалку я, — Сколько можно конфликтовать?
— Эмбер, — начал Эбен, — Я…
— Нет! Ты не смей предполагать с кем было мое сердце в тот момент. Сам знаешь, как долго ты дурачил меня во время амнезии, Эбен! А ты, — я обратилась к Адаму, — Хватит ревновать! Особенно к тому, кого просил взять надо мной опеку в качестве мужа на случай твоей гибели.
— Эмбер, я не пытался…
— Дослушай, пожалуйста. Я устала находиться между вами и терпеть постоянное напряжение. Не используйте меня как пешку в своем конфликте. Если имеются нерешенные проблемы и обиды — поговорите друг с другом. Без меня!
Я бы встала и вышла, если бы не чертова трубка. И вообще хотелось больше узнать о ребенке, но эти двое решили поступить по-своему.
— Она права, — первым прервал паузу Эбен и протянул руку Адаму, — Нам давно пора закрыть разногласия. Делить нам нечего, а вот бороться есть за что. Я благодарен тебе за то, что доверил мне обследовать Эмбер.
— Согласен, — ответил рукопожатием Адам, — И я тебе. За то, что много раз помогал нам. Мне следовало быть терпимее. Но ревность…
— Понимаю. Я знаю это чувство.
Больше они не спорили, но Эбен пробыл в палате недолго. Попросил отдыхать и не отказываться от питания. Сейчас это в приоритете.
Адам остался со мной. На время жарких дней нашим домом стал медицинский бокс на седьмом этаже.
Парень сдувал с меня пылинки, заботился, забывая о себе. Он рассказал мне, что присутствовал на узи и слышал, как бьется сердце малыша. Я тоже должна была услышать, я хотела этого, но теперь придется ждать. Может оно и к лучшему. Чем дольше я отстраняюсь от материнства, тем проще быть сильной.
К вечеру первого дня жарких дней я выпросила Адама позволить прогуляться по зимнему саду Витрума. Я надеялась увидеть там Анну и ее малышей. Однако в светлой прохладной комнате, где пели воробьи и расцветали зелеными прериями цветы, я увидела другую женщину. Она была в синем атласном платье приталенного фасона. Волосы больше не темные. Она выкрасила их в светлый соломенный цвет. Похудела и выглядела моложе. Возможно, от того, что больше не приходилось высоко задирать нос и общаться так, будто каждое слово было пропитано ядом.
Я первая увидела ее. Хотела даже повернуть назад, но Адам спросил меня — все ли в порядке?
