рисовой бумаге, содержавших в себе приходившие из эфира телепатические повеления, упоминались в суде для оправдания повседневного распорядка дня, установленного для Кришнамурти. Когда во время перекрестного допроса Нараяньи, устроенного в суде по инициативе Безант, его спросили, верит ли он сам в Учителей, ответчица заявила, что в свое время слышала от него рассказ о встрече с одним из них в ночном поезде. Но судья тут же ее перебил, постановив, что такого рода верования не имеют к делу никакого отношения.
Вызывая обитавших в другом мире махатм в зал судебных заседаний Мадраса с его напряженной, накаленной атмосферой, Безант приобщала их к новому измерению реальности, чтобы они помогли ей выиграть дело. Но за всей этой ситуацией скрывался глубинный парадокс (40) – их приглашали не как противников колониализма, а как сторонников британского попечительства над Индией и влияния короны как «носительницы цивилизации», одобрявших право британцев на своих подданных с субконтинента. Создавая свою духовную империю, мадам Елена Блаватская отвергала представления Британской империи о Востоке как об отсталой, фанатичной и лишенной всякой логики части света, предлагая в качестве истинного источника просвещения и авторитета не какую-то другую страну, а именно Индию. Исторические личности, по мнению многих вдохновлявшие ее махатм, в частности Тхакар Сингх Сандханвалиа (Кут Хуми) и Ранбир Сингх (Мория), проводили антиколониальную политику и выступали в роли реформаторов-активистов, предлагая повестку дня, призванную изгнать британцев из Индии. В свое время Ранбир Сингх, скончавшийся в 1885 году, ездил с миссией в Ташкент, желая обратиться к русским за военной поддержкой. А Сандханвалиа был первым президентом Реформатского движения сингхов, известного как Сингх Сабха, пока в 1887-м не пал от руки убийцы, по слухам, британского.
После того как Блаватская впервые рассказала своим последователям о существовании махатм, те потом долго служили ориентиром во всем, что касалось политики за обретение Индией независимости. Аллан Октавиан Юм, отставной британский чиновник, основавший в 1885 году Индийский национальный конгресс, в течение некоторого времени тоже находился под влиянием К. Х. и Мории, потому как оккультные практики тогда считались средством достичь политического озарения (41). О раздорах в Индии, о планах восстаний, о том, какие стране необходимы реформы, Юм узнавал из писем на рисовой бумаге, попадавшихся ему на глаза, где бы он ни находился, и доставлявшихся со скоростью электрического тока. Учителя со своей стороны все больше огорчались, видя, что Юм склонен относиться к ним как к «местным клеркам»; к тому же он хоть и проводил либеральную политику, но все же не мог избавиться от въевшегося глубоко в душу расизма. В итоге Юм вместо К. Х. и Мории воспользовался собственными учителями, основывая свои поступки на сведениях, собранных в загадочном семитомнике, содержащем в себе тысячи сообщений о недовольстве в стране и о национально-освободительных движениях. По его собственным заявлениям, за этой подборкой, которую, кроме него, никто и никогда не видел, стояли астральные силы.
Те, кто стоял за махатмами, сами того не желая и даже наперекор намерениям Блаватской, превратились в сверхчеловеческую, всеведущую власть. Будучи эфирными, бессмертными, вымышленными сущностями, они стали настолько реальны, что их даже оказалось возможным вызвать в британский суд. Под занавес своей жизни Блаватская сожалела, что создала все эти мифы. В личном, датированном 1886 годом письме видному оккультисту доктору Францу Гартману – который за три года до этого сообщал о своей встрече с Морией в астральном плане, – она называла причину, побудившую ее так поступить. Все дело было в жажде веры, которую выказывали сооснователь ее движения полковник Олкотт и их последователи. Эти мифы, взращенные на почве историй «смертных» из числа ее личных знакомых, произведших на нее впечатление, стали раскручиваться по спирали и вышли из-под контроля, направив «армию заблудших» по ложному пути (42), писала она. Хотя по итогу, приходила к выводу Блаватская, в этом «вообще никто не виноват». Виноваты «по сути, одна лишь человеческая природа да неспособность современного общества на пару с религиями поставить перед человечеством цели более возвышенные и благородные, чем стремление к почестям и деньгам».
* * *
Когда в 1914 году, через несколько месяцев по окончании судебного процесса, разразилась обернувшаяся мировым катаклизмом война, которую предвидели теософы, махатмы пригласили Безант и Ледбитера на показ необычной ленты в астрале. Улегшись в постели, они покинули тела и стали смотреть на движущиеся образы грядущих сражений, а потом и победы союзников. Первая мировая война обусловила массовый прилив в Теософическое общество новых членов, в том числе тех, кто вернулся из окопов, и скорбящих членов семей их павших товарищей, которым очень хотелось отыскать ответ на вопрос, с чего им было так страдать, потому как добрый христианский Бог, по-видимому, ничего такого объяснять не хотел. С точки зрения теософов, все эти бесчисленные жертвы войны были лишь душами, выстроившимися в очередь (43) на калифорнийскую реинкарнацию в качестве следующей, более совершенной коренной расы. Ледбитер заявил, что «в целях их подготовки был организован новый департамент астральной работы». «Смерть как таковая – это не жестокая жница с косой, а нежный садовник, выбирающий самые прекрасные цветы, чтобы затем переправить их не на небеса, а в сады новой Земли».
Кришнамурти и Безант война разлучила на долгие пять лет. Он остался в Англии, а Анни по-прежнему жила в Индии, без остатка посвящая себя двум вопросам – пришествию мессии и самоуправлению Индии. После того как она оказала содействие созданию Всеиндийской лиги самоуправления, за подстрекательство к мятежу британские власти посадили ее за решетку в одном из горных районов, но выдворить из страны все же не смогли. Когда же несколько месяцев спустя семидесятилетняя Безант вышла из тюрьмы, ее избрали на самый влиятельный во всем национальном движении руководящий пост президента партии Индийского национального конгресса. Кришнамурти и Нитья тем временем кочевали по роскошным домам состоятельных покровителей теософов. Их опекуны, полагая, что тело, которому предстоит стать вместилищем Бога, нуждается в надлежащей заботе и уходе, следили, чтобы оно всегда было причесанным и чистым (44), чтобы носило самые элегантные костюмы с улицы Сэвил-Роу, чтобы повязывало шелковые галстуки из лондонского «Либерти» и обувалось в башмаки, начищенные до неземного блеска. Всецело изолированный от политического дискурса, будущий мессия время от времени заявлял о своей поддержке Германии, тем самым повергая окружающих в ужас.
На пару с братом Кришнамурти развлекался, ходил в кино, совершенствовал навыки игры в гольф, устраивал розыгрыши и носился по окрестностям на мотоцикле. Но за этим стильным фасадом с каждым днем нарастали уныние и апатия, которые, с учетом его божественной миссии, нельзя было оставлять без внимания. В роли будущего мессии
