— На остановке.
Последнее Лёхин договорил уже в ванной, куда вошёл с решительным желанием опрокинуть на себя ведёрко холодной воды. И снова потратил минуту, ошеломлённо разглядывая в зеркале мумию, сбежавшую из музея… Под рукой, опёршейся на раковину, пролез Елисей, встал на пластмассовую подставку для всякого рода мелочи: мыла, зубной пасты… Встал — и гордо оглядел сложную повязку на хозяине, от пояса до плеч.
— Не снимай пока, Лексей Григорьич. Водицей холодной лицо освежи, а как начнёшь обуваться, я тебе кофейку принесу. Воду уж поставил.
И убежал, деловитый и озабоченный. А Лёхин потрогал на себе длинные лоскуты, узкие бинты и долго думал насчёт очень знакомой ткани с блёклыми синенькими полосками. Думал, пока умывался, а Шишик зевал с плеча в зеркало; думал, пока одевался, а Шишик бубнил какую-то песенку: "Бум-бум-бам", причём на "бам" он подпрыгивал, выпучив огромные глаза, явно изображая какое-то чудище, — что пару раз было увидено Лёхиным в зеркале шкафа… Вообще, во все эти странные предутренние минуты "помпошка" торчала решительно из всех дел, которые пришлось переделать Лёхину. Это здорово раздражало. Так что он не выдержал и в прихожей, допив кофе, спросил, глядя в зеркало:
— Елисей, а у Шишиков блохи бывают?
Шишик оцепенел.
Линь Тая, выплывшего в прихожую в составе провожающей призраковой компании, словно нечаянным ветром снесло в зал, отчего его смех слегка заглушили занавески. Дормидонт Силыч, о чём-то негромко толковавший с Глебом Семёновичем, словно подавился словом. Касьянушка, хихикая, кинулся вслед за Линь Таем. Усмехнулся даже Никодим. Один Елисей суперспокойно поинтересовался:
— А что так спрашиваешь, Лексей Григорьич? Откель подозрения такие?
— Да вертится, как на сковороде…
— Ну, так просто не скажешь. Вернётесь вот — погляжу, поищу, — бесстрастно сказал Елисей, взял опустевшую чашку и ушёл на кухню.
"Помпошка" шевельнулась на плече, в зеркале встретилась с человеком глазами. Что-то странное, непонятное мелькнуло в выражении жёлтых глазищ. Лёхин нагнулся взять с трельяжа "ложку" для обуви — Шишик мгновенно съехал по руке и так же мгновенно по занавеске домчался почти до потолка, где и сгинул в стаде соседских "помпошек".
Обидел — понял Лёхин. И Елисея обидел, хотя тот и словом не обмолвился… Что для других прозвучало грубоватой шуткой — для этих двоих стало почти оскорблением. И виноват Лёхин. Раздражение выплеснул. Жуткое напряжение взбухших, как на дрожжах, мозгов, от которых, кажется, вот-вот лопнет голова. И? И состояние то же осталось, и друзей обидел…
— Шишик, пошли! — позвал он, надеясь, что приглашение Шишик воспримет как извинение. Но десятки косматых шариков уставились на него с потолка и только с интересом хлопали глазищами.
Лёхин поморщился. Напряжение, сковавшее голову, недвусмысленно переходило в боль.
— Шишик, пожалуйста… Я больше не буду. Честно, — прошептал он.
А потом, не глядя на недоумевающих привидений, натянул плащ и с зонтом под мышкой вышел из квартиры. Дверь пришлось закрыть самому. Озлился на "помпошку", пребывающую в хорошем настроении, — обидел и домового, — напомнил себе.
Всю дорогу под грохочущим ливнем Лёхин клял себя на все лады и обещался в следующий раз быть сдержаннее.
Олег уже ждал. Лёхин сел рядом, захлопнул дверцу. Машина поплыла.
— Значит, так, — начал Лёхин. — Неделю назад в городе пропали двое. Пока искал, наткнулся на то самое кафе, которое обсуждали. "Орден Казановы". Помнишь? Ну, твой друг Санёк рассказывал про ребят, которые из-за этого кафе разорились.
— Помню.
— Я ещё не вполне разобрался, в чём тут дело. Но, похоже, близко подобрался к месту, где спрятан один из двоих пропавших. Забавное местечко, надо сказать. А сейчас мы едем за вторым из пропавших. Это девушка. Она появилась внезапно и очень не хочет ехать домой.
— Понял. Повезём к тебе, потому что дом защищён?
Сначала Лёхин не понял, о какой защите говорит Олег, потом вспомнил. Магическая защита домовых, подвальных и прочего паранормального народа, живущего в доме и возле него.
— Не только. У себя в квартире я её оставлять не могу, поскольку тоже засветился в "Ордене Казановы". Но есть одно место, где она будет в безопасности. И где за нею присмотрят… Олег, завтра-послезавтра как с работой?
— Если нужно могу с кем-нибудь договориться о замене. Нас ожидает что-то интересное?
— Боюсь, это будет посерьёзнее августовских событий.
— Ну, если бы ты думал, что не справлюсь, наверное, не заговорил бы со мной об этом. Где, когда и что именно?
— Завтра — то есть уже сегодня, в семь вечера. "Орден Казановы". Возможно, будут ещё два человека. Вечу ты знаешь. Ещё один — Павел. Он частный детектив и сам здорово увяз в этом деле. Но поскольку они ещё не знают, что я хочу их рекрутировать, есть возможность, что откажутся. Особенно Павел.
— Драчка будет в "Ордене Казановы"?
— Нет. Кафе — это лишь выход в другое место. Называется оно Камень-город, или Каменный город. Всё дерьмо "Ордена Казановы" именно оттуда.
— А-а… Каменный город — звучит как название неблагополучного района. Или ошибаюсь?
— Камень-город — город настоящий. Со странностями, конечно. А главная странность в том, что ты входишь на его территорию и становишься его собственностью. То есть остаётся сознание современного человека, как и твоя внешность. Но меняется одежда. И, если есть, оружие… У Павла с собой был пистолет — он получил меч. Тебе тоже придётся найти какое-нибудь оружие. Кулаком тамошних не пробьёшь. Про всё про это наши домовые говорят: Камень-город видит нас такими.
— Обалдеть! — донельзя счастливым голосом сказал Олег. И вдруг добавил, смеясь: — Привет-привет, попрыгун! Специально для тебя подвесил!
Какие-то толстые нитки с перекладинкой на петле вдруг раскачались перед ветровым стеклом, словно пустые игрушечные качели. Лёхин замер, затаился. "Помпошка", подчёркнуто не обращая на него внимания, сосредоточенно и важно моталась на персональных качелях. А потом застыла — глаза в глаза с Лёхиным.
— Извини. Пожалуйста, — прошептал Лёхин и, помедлив, протянул ладонь.
Шиши немигающе сверлил глазищами.
Лёхин вздохнул, понимая, как нелепо выглядит…
Качельки дёрнулись.
Вцепившись в манжету куртки, Шишик ещё секунды всматривался в хозяина, а потом побежал-покатился по рукаву.
Лёхин исподлобья глянул в зеркальце над ветровым стеклом. Круглое и лохматое сидело на привычном месте, на левом плече, и привычно таращилось на убегающую под колёса блестящую дорогу.
Машина спустилась к драматическому театру, объехала его и ровно пошла вдоль залива. Вот и мост.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
