— Да ведь измором возьмут — с голодухи сами выйдем!
— Не-е, нам до восхода солнышка посидеть, а там…
— Что — там?
— Спасались люди, а как — не говорено.
— Лёхин, подойти сюда. Плохо дело.
Мокий дышал хрипя, со всхлипами, но, как понял Лёхин, не оттого что умирал или раны тяжёлые, а потому как сильно испугался.
— Пять стрел! — злобно сказал Павел, срывая с себя майку. — Раны неглубокие, кровищи только натекло. Антисептика бы сюда, хоть самого лёгкого. Боюсь заражения… Стрелы, блин, у них грязные, и вообще… Сгорит ведь парень.
Он начал рвать майку на полосы, а Лёхин поразмыслил немного и обратился к Ксандру:
— Ксандр, у тебя есть с собой… — он замолчал, поискал замену к "спирту" и закончил: — Что-нибудь хмельное? Медовуха какая-нибудь?
— А пошто тебе, вой? — подозрительно скосился на него Ксандр. И Лёхин вздохнул с облегчением: есть! Иначе бы ответил коротким "нет!".
— Мокию раны помазать, чтоб зажили быстрее.
— И чтоб не воспалились, — добавил обнадёженный Павел.
— Много ль надоть-то?
— Да нет. Чуток хватит — на раны.
А потом Павел сноровисто чистил раны охающему Мокию. Заинтересованно склонились над ним Ксандр и Василёк. А недоумевающий Лёхин оглядывал плотное кольцо вокруг Волчьего колодца — и понять не мог: почему загонщики смотрят с ненавистью, но ничего не предпринимают? Вот ведь только руку протяни — и наткнёшься на свирепо оскаленную морду "лошадки". Здесь, среди белых камней, всего в метр высотой, беглецы как на ладони. Именно теперь их можно брать тёпленькими!.. А эти остановились — и ни гу-гу!
Э-э, нет… Один решился. В тёмно-синем воздухе глухого предрассветья загонщик, стоящий даже не у камня, а в толпе, поднял маленький лук. Остальные, из тех, кто увидел, выпучили на него бусинки-глазки, а потом снова уставились на Волчий колодец. Но уже не на спасавшихся в нём, а на камни.
Лёхин замер: камень, напротив которого целился лучник, чуть дрогнул. Кажется, загонщик тоже заметил движение, но лука не опустил. Пауза… Камень задвигался уже настолько отчётливо, что привиделось: некий зверь чуть качнулся из стороны в сторону, словно утаптывая место или разминая застывшую спину.
— Ксандр…
Разбойник мгновенно очутился рядом.
По камню плеснула странная, рубчатая волна, удлиняя и формируя его.
— Волчий… — на выдохе прошелестел Ксандр.
Пронзительный визг, смешанный с суматошным рёвом, шлёпанье тяжёлых лап по каменистой дороге — жутковатое кольцо из уродливых, словно состряпанных на скорую руку людей и ездовых животных превратилось в ад: давя друг друга в спешке, загонщики разворачивались и драли от нечаянно разбуженного ужаса.
А Лёхин и Ксандр пятились к центру, где раненого перестали врачевать и теперь с огромным изумлением смотрели на происходящее.
А камни вокруг шевелились и медленно, но неотвратимо превращались в громадных белых волков. И была в этом превращении необыкновенная, царственная красота, и Лёхин испытывал странное ощущение: это когда-то происходило! Он видел эти агрессивно вздыбленные холки и прижатые уши, слышал рокочущий жуткий рык… А когда звери кинулись вдогонку за визжащими от ужаса загонщиками, в его сознании будто переключили что-то. Лёхин рухнул на колени и зашёлся в неудержимом хохоте. Он уже выл и плакал от смеха, когда его схватили за плечи. Сильные руки подняли его, хорошенько встряхнули — так, что он едва не прикусил язык.
— Лёхин! Чёрт бы тебя!..
Заслышав голос Павла, Лёхин снова захохотал, несмотря на уже мучительно болевший от смеха живот. И, трясясь в руках разъярённого Павла, он, заикаясь, высказал:
— Это я… тебя просил… информацию… добыть?.. Всего лишь… информацию?..
Секунды Павел растерянно смотрел на него, стонущего на остатках хохота, потом огляделся — и тоже заржал. Они стояли друг против друга и хохотали, как последние идиоты, а разбойники обеспокоенно смотрели на них. И, кажется, Ксандр поднял и опустил руку не просто так: всего лишь не донёс пальца покрутить у виска во всемирно известном жесте…
Белые волки вернулись. За их спинами серела ровная каменистая пустыня.
Звери поводили людей к городу.
Просто прошли мимо, а один оглянулся — и первым за ним зашагал Лёхин, а затем подтянулись и другие.
А по городу до лестницы, ведущей к мосту, проводили Лёхина и Павла разбойники, но уже не втроём. На окраине Каменного города вконец ослабевшего Мокия передали на попечение какой-то старушонке, и Павел, сначала недоверчиво глядевший на неё, поделился с Лёхиным:
— Почему-то думаю, что на поправку Мокий точно пойдёт.
Лёхин кивнул. Ароматы сушёных трав и цветов в сочетании с чистотой и ухоженностью полуподвальной комнатушки ведуньи тоже настроили его на оптимистический лад. Тем более старушонка то и дело поглядывала на его левое плечо, пока Мокия укладывали на топчан. Видела!..
Уже у лестницы Лёхин крепко пожал руку Ксандру и смущённо сказал:
— Нотаций читать не хочу. Ты человек взрослый. Но, может, всё-таки ставить тебе дело разбойное?
Ксандр вздохнул, но промолчал.
— Кабы не каменный дождь… — неопределённо сказал Василёк.
Двое шагнули на ступеньку лестницы — вошли в каменную стену, как решили разбойники, с чьих глаз пришельцы пропали.
… Они поднимались на последнюю лестницу, когда Лёхин вспомнил:
— Павел, а как твоё плечо?
— Ничего страшного. Домой приду — продезинфицирую.
— Там, наверху, уже вечер, — заметил Лёхин. И снова усмехнулся: — Вот и посылай тебя за информацией.
Они пересекли каменную площадку и подошли к последней лестнице.
— Лёхин, а что теперь?
— Давай созвонимся завтра утром. Сейчас я, мягко говоря, просто не соображаю.
— Лёхин, а мы… — Павел замялся и некоторое время шёл молча, собираясь с мыслями. — Мы действительно там были?
— Подними правую руку, — посоветовал Лёхин. — Ну как? Мы там были?
Павел честно попытался поднять и потревожил простреленное плечо. Видимо, боль была не "хилая", потому как он мгновенно посерел и заблестел капельками пота. Но и сквозь боль он криво ухмыльнулся.
Наверху Павел оказался в куртке — Лёхин же в старом, но тёплом свитере.
— Иди по этой дорожке, — сказала Лёхин. — Потом через дорогу — и выше будет остановка. Я пойду понизу, а около своего дома поднимусь. Давай, счастливо!
— Счастливо!
46.
В домофон Лёхину пришлось звонить. Уже нажав кнопку вызова, он понял, что с ним творится что-то странное: он чувствовал себя лёгким-лёгким, а вот пространство перед глазами хулиганило — то плыло, то резко вздёргивалось. Пока шёл к лифту, сначала отчётливо увидел бабку Петровну. Она стояла под навесом подъезда и отчаянно ругалась с дождём, называя его Ромкой. Потом к ней подошёл Василёк и вздохнул: "Кабы не каменный дождь…" И Лёхин увидел разгромленное предместье Камень-города и понял, кто его разрушил. "Говорят, идола какого-то, бога ли рассердили", — подтвердил Ксандр. И эхом откуда-то из каменных высот отдалось: "Дождь, ты найди меня! Ветер, ищи меня!"
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
