стрельбы, дальше стал изучать происходящее через прицел. Медленно сдвигаясь в сторону и поднявшись ещё на пару ступеней, я заметил, как в метрах десяти от моего товарища в такой же позе замер Войтов, держа Тобиаса на мушке.
Выстрелы внизу будто утихли, я понимал, что у нас преимущество над нашим единственным на данную секунду врагом, и выстрелить мне гораздо удобнее и безопаснее, ведь я могу спокойно прицелиться, но вряд ли Тобиас простит мне это.
Не зная, что делать в эти секунды, я всё же принял решение: прицелился и сделал выстрел, пусть он обижается потом, но, если можно не рисковать — я не буду рисковать.
Пуля снесла значительную часть головы Войтова, он рухнул на землю и во время падения его изрешетил ещё и Тобиас. Неужели это всё, конец войны, что для армии в целом, что для нас лично?
Я стал подниматься на крышу дальше, но оказалось, что полковник ЕА был не один, просто его подстраховка сработала чуть позже, ведь не успел я выйти из чердака полностью, как грудь Тобиаса продырявило несколько пуль, я рефлекторно упал на землю, а потом пополз за другом, схватив его за шиворот затащил в укрытие.
Я не мог понять, в сознании он или нет, взял его на руки словно ребёнка и пошёл в низ так быстро как получалось.
«Нашли, Мишу, ты слышишь, Тобиас». — кричал Иосиф в мой наушник, да и в наушник Тобиаса тоже, — «Он в плохом состоянии и большие раны, но пульс есть, я уже дал приказ, чтобы подали электричество, сейчас спасём сынка».
Электричество было нужно для специального устройства, которое заставляло клетки копироваться намного быстрее, следовательно, и заживлять раны, конечно же нам такое дали китайцы, но оно потребляло чудовищно много энергии. Отрубить-то атомные станции не было такой уж проблемой для наших инженеров, а вот включить их обратно требовало времени.
Я побежал вниз, с каждой минутой затихали автоматы, а на улицах всё больше вели пленных, дедов с седыми бородами, да и вообще, как правило люди были старше меня, за двадцать шесть лет почти не выучившие русский, судя по их говору. Некоторые были жалкими, а кто-то ещё пытался делать устрашающий вид крича и огрызаясь на нас, но я спешил, спешил отдав Тобиаса медикам, туда где сейчас должен быть Миша.
Он уже лежал в грузовике, а какая-то девушка направляла прибор на огромную рану в его животе, он тяжело дышал, но был в сознании, черноглазый, черноволосый, высокий и здоровый как Иосиф, ещё вчера полный сил и жизни парень, сейчас переломанными ногами и руками пытался не отдать душу.
— Мы победили, Миша, и если бы не ты, то не знаю, что было бы, — сказал я тому, кто вряд ли меня слышал, но мало ли.
В следующую секунду загудел прибор для копирования клеток, а через пыль и туман свой свет направили фонари, загоревшиеся посреди дня, действительно, рана на его животе стала постепенно уменьшаться, но тут девушка, которая держала белую штуку, похожую на душевой шланг убрала палец с кнопки, в прицепе грузовика бушевала тишина.
— Что такое? — спросил её я.
Она только покачала головой, убрала руку с того места на шее, где обычно ищут пульс. Много времени, чтобы догадаться, почему она больше не следит за пульсом не понадобилось.
Я зачем-то одной рукой схватил себя за лицо так, будто хотел его оторвать, но на самом деле, то ли чтобы не заорать, то ли чтобы не заплакать, повернулся, заглядывая сквозь меня стоял Иосиф и так же ошарашенно смотрел, быстро переводя взгляд, я сказал: «И Тобиас». Хоть мне и никто не докладывал о его смерти, мне казалось после таких ранений шансов нет.
Наш главнокомандующий куда-то молча ушёл.
Так закончилась наша война в России.
Но как говорится — «Кому война, кому мать родна», так мать — это нам с Иосифом, Россия номинально стала свободным государством, но под протекцией Китая, Иосиф исполнял свои договорённости тем, что отправлял людей в Европу, чтобы строить сооружения по очистке от радиации, конечно же люди при этом сильно страдали сами, но никто не говорил кого именно посылать, поэтому поехали пленники, предатели и всякий вот такой контингент.
Мы теперь живём по китайским законам, и у нас тоже есть уровни доступа к социальным благам, как в Китае, из-за них часто рушились семьи, потому что нельзя жениться людям с разными уровнями друг на друге, детей можно заводить только определённому кругу граждан. Этот уровень доступа зависит от образованности и поведения, дают в шестнадцать лет, сразу после окончания школы, например, Жизель пришлось оторвать от Иосифа, потому что у неё был только второй уровень из пяти, а у Иосифа первый, ей даже в армии нельзя служить с таким и это тоже было очень неприятно и жалко смотреть на них обоих, но Иосиф сам подписался на это. Теперь она не может даже заговорить с ним, хотя и возможности-то такой нет, потому что люди разного уровня живут на строго отведённых им территориях. Зайти друг к другу в гости не дадут, что полицейские на границах районов, что статус Иосифа, из-за которого за ним теперь постоянно следят, чтобы знать не станет ли он работать против тех, кто помог ему.
Кстати для нарушающих законы, с более высоким уровнем — его понижение, с низким уровнем — тюрьма.
Но всегда можно пойти на экзамен и при определённых условиях свой уровень поднять, правда это очень тяжело.
Мусаев-младший не стал президентом России или ещё каким-то мирным чиновником, он так и остался генералом и теперь перед нами поставили новое задание: рано или поздно нам нужно будет вторгнуться в Африку, а сама Россия — это теперь как бы одна большая армия для Китая, в самом-то Китае её нет, хотя они делают оружие и технику, но если погибнет человек, то государство должно будет выплатить семье очень много денег, а на войне их гибнет много. Поэтому их правительство нашло такое решение.
Да, не сказать, что мы полностью свободны, мы зависимы почти так же, но наши люди не голодают и не являются чьими-то рабами, Иосиф, а потом его сменщик, должны будут всегда обеспечивать Китай пятью миллионами солдат, пропагандой или силой добудут тех, кто будет служить — никого не волнует. Это делает нас страной воинов, но это бесконечно лучше, чем страна рабов.
*****
Так, что, Лена, теперь это только для тебя, ты знаешь сама, чтобы было дальше, мы
