Марина, удрученная словами генуэзца, растерянно огляделась по сторонам — и вздрогнула, встретившись глазами с матерью.
Таисия услышала слишком много возмутившего ее и, уже больше не считая нужным скрываться, разгневанная и суровая, вышла вперед в сопровождении молчаливо-хмурого Лазаря.
— Значит, ты не помолвлен, а женат? — прямо обратилась она к Донато. — И к тому же на родине тебя обвиняют в убийстве? Всем хорош молодец: сбежал и от жены, и от тюрьмы! Только зачем же ты мою дочь обманул? Зачем притворялся женихом, если жениться не можешь?
— Мама, я прошу тебя, не бранись! — вскрикнула Марина. — Донато ни в чем не виноват! И не забывай, что он спас меня!
— Спас — спасибо, мы его за это готовы отблагодарить, пусть назовет цену, — заявила Таисия. — Но только к нашему дому пусть больше не приближается и доброе имя твое не порочит.
— Мама!.. — снова выкрикнула Марина. — О какой цене ты говоришь? Донато спас меня бескорыстно, он благородный человек.
— Благородный? А разве благородно женатому человеку морочить голову честной девушке? — Таисия повернулась к Донато: — Вижу, что тебе нечего сказать в свое оправдание.
— Только одно могу сказать: я люблю вашу дочь, — заявил Донато.
— А моей дочери твоя любовь не нужна! — вскинулась Таисия. — Ступай, доказывай свою любовь жене! А Марине я найду в мужья честного, богобоязненного человека.
— Мама! Не надо за меня решать, кто мне нужен! — возразила Марина.
Заметив пристальные, полные тоски взгляды, которыми обменялись Марина и Донато, Таисия схватила девушку за руку и потащила в сторону:
— Пойдем, пойдем, дочка, от греха подальше, пойдем, посидишь сегодня дома.
Марина, вынужденная повиноваться, оглянулась на Донато, но Лазарь тут же стал позади нее, заслонив девушку от возлюбленного, и помог Таисии увести строптивицу прочь. Донато хотел было кинуться следом за Мариной, но Коррадо сдержал его порыв:
— Постойте, мессер Донато, не делайте глупостей. Ведь вы, по сути, не имеете права ухаживать за этой девушкой, и ее родители могут на вас пожаловаться.
— Но что же мне делать?.. — в отчаянии прошептал Донато. — Ведь я люблю ее!..
— Тут надо действовать похитрей. Войдите в доверие к ее родителям, объясните им, что вас женили обманом, что для Марины вы будете хорошим спутником жизни даже без венчания. Впрочем, что я говорю… Не похоже, чтобы эти суровые люди греческой веры понимали счастье молодой девушки, которая, кажется, влюблена в вас не меньше, чем вы в нее. Тогда лишь одно остается: встречаться с ней тайно, как делают многие влюбленные. Этому не помешает даже замужество вашей красавицы. Замужние женщины не меньше могут любить, чем свободные: вспомните хотя бы историю мадонны Фьяметты[36].
— Но я не хочу, чтобы Марину выдали за кого-то замуж! — воскликнул Донато. — Скорее украду ее, чем позволю, чтобы к ней прикоснулся другой мужчина, пусть даже законный муж!
— Ваша страсть меня пугает, — покачал головой Коррадо. — Вы готовы похитить девушку другой веры здесь, в чужой стране, где вокруг столько опасностей? Вы совсем не думаете о своем будущем?
— А что мне будущее без Марины!
В горящих черных глазах Донато была такая тоска, что Коррадо невольно посочувствовал ему:
— Я бы хотел вам помочь, но не знаю чем. В деле похищения я, конечно, не помощник, но во всем остальном попытаюсь.
— Мессер Коррадо… Когда вернетесь в Италию, похлопочите о моем разводе.
— Но в Италию я вернусь лишь поздней осенью. Боюсь, что до этого времени вам уже придется иметь дело с Одерико, которые обязательно что-нибудь предпримут.
Донато сказал после некоторого раздумья:
— Тогда есть у меня к вам другая, более простая просьба. Я скоро уезжаю из города в свое недавно купленное поместье. Если в Кафе вдруг появятся Одерико, я прошу вас оповестить меня об этом. Ведь другие мои кафинские знакомые не знают этих мошенников в лицо. Впрочем, их знает еще консул, но вряд ли они станут показываться на глаза Джаноне дель Боско.
— Разумеется, я выполню вашу просьбу. Только надо условиться, куда и через кого я должен буду передать вам весточку.
Пока Донато и его генуэзский знакомец беседовали возле башни, Таисия спешно уводила дочь домой, а Лазарь неотступно следовал рядом, не давая девушке даже посмотреть в сторону. Вокруг шумела праздничная толпа, но у Марины не было ни желания, ни возможности разделить городское веселье. Иногда в толпе мелькали знакомые лица, но мать и отчим не останавливались, чтобы с кем-нибудь поговорить.
Придя домой, Таисия водворила дочь в ее комнату и объявила:
— Теперь-то уж точно выдадим тебя замуж за Захария. Надо это сделать, пока не поздно, а то уж скоро слухи пойдут о тебе и этом женатом латинянине, тогда тебя никто из порядочных людей замуж не возьмет.
— Но я не хочу замуж! — воскликнула Марина. — Я не люблю Захария!
— А чего же ты хочешь? Стать любовницей этого латинянина? Да он тебя бросит, как только натешится! Или, может, хочешь окончить свои дни в монастырской келье, как Рузанна?
Напоминание о сводной сестре тут же привело мысли Марины к отцу Панкратию, и она решила как можно скорее пойти к нему на исповедь, чтобы передать сведения от Донато. К тому же встреча со священником была теперь для нее единственной возможностью отлучиться из дома, и Марина заявила матери:
— Я дам тебе ответ, когда посоветуюсь с отцом Панкратием. Он мудрый человек и подскажет мне правильное решение.
— Может, и мудрый, а только зря он давал тебе читать книги, — проворчала Таисия. — Лишнее это занятие для девушки, баловство. Женское счастье не в учености состоит.
— Счастье каждый по-своему понимает, — сказала Марина и отвернулась к окну.
— Ладно, посиди, поразмысли, какое тебе счастье надобно, — вздохнула Таисия. — Думаешь, мне тебя не жалко? Да у меня сердце кровью обливается, когда подумаю, что придется отдавать тебя замуж против твоей воли! Но нет у меня другого выхода! Вижу, что люб тебе этот латинянин, я бы даже и согласилась на него и Лазаря бы уговорила, но ведь Донато твой — женатый человек! Пусть и не любит он свою жену и не живет с ней, но ведь она есть! А ты с ним можешь жить только в грехе и позоре! Это хоть понимаешь?
Слушая наставления матери, Марина сначала отмалчивалась, а потом не выдержала и со слезами в голосе воскликнула:
— Я все понимаю! Но не могу приказать своему сердцу! И рядом с Донато я не боюсь греха и позора! Можешь меня осуждать, но я не виновата, что люблю его! Значит, так Бог велел, ведь без божьей воли любви не бывает!
Услышав отчаянную отповедь дочери, Таисия растерянно заморгала и отступила назад, прижав руки к лицу. Она вдруг поняла, что сейчас бесполезно в чем-либо убеждать девушку, и, решив оставить ее в покое, тихо вышла из комнаты.
