Командование левым флангом Ганнибал поручил Гасдрубалу (сыну Гискона), правым – сыну Бомилькара и своей сестры – Ганнону. Общее руководство конницей осталось в руках Махарбала. Сам Ганнибал вместе со своим братом Магоном руководил центром, поскольку именно здесь должны были развиваться основные события, имевшие первостепенное значение для выполнения задуманного пунийцем маневра: намеренно жертвуя центром, Ганнибал собрался выигрывать на флангах.
…Кстати, хотя встречаются и иные описания руководства карфагенскими войсками, в частности, племянник Ганнибала Ганнон возглавлял левый фланг, брат отвечал за правый фланг, а Махарбалу досталась правофланговая нумидийская кавалерия, но у всех авторов центр неизменно руководился именно Ганнибалом. Ведь именно здесь решался исход этой битвы, генерального сражения, как надеялись и римляне и карфагеняне. Недаром ведь рассказывали, что перед битвой карфагенский полководец обратился к своей армии с пламенной речью: «С победой в этой битве вы тотчас станете господами всей Италии! Одна эта битва положит конец всем вашим трудам! Вы будете обладателями всех богатств римлян, станете повелителями и владыками всей земли! Не нужно больше слов – нужно дело!»…
Итак, почти 77 тысячам римлян и их союзников (напомним, что 10 тысяч осталось в большом лагере для его охраны) противостояло примерно 50 тысяч наемников Ганнибала!
Сражение, как обычно, завязали легковооруженные солдаты: дротикометатели и пращники обрушили друг на друга град своих смертоносных снарядов, и, когда они закончились, оставшиеся в живых застрельщики отошли назад через расступившиеся ряды своих «братьев по оружию». Именно тогда оказался тяжело ранен камнем из пращи консул Павел, но он продолжил оставаться в строю: сперва – на лошади, а потом – пешим. Передняя линия римлян еще только-только двинулась вперед, а тяжелая галльско-иберийская конница Гасдрубала (сына Гискона) уже обрушилась галопом на правофланговую римскую конницу. Медленно передвигавшаяся узкой колонной между своей пехотой и рекой, та не смогла перестроиться, быстро оказалась смята более многочисленным неприятелем и прижата к реке. Воины, сбившись в кучу, стаскивали друг друга с коней (стремян в ту пору еще не изобрели, и проделать это было довольно просто), ожесточенно рубились. Наконец римляне, преследуемые врагом, побежали вдоль реки, оголяя свой правый фланг. Уцелевшие правофланговые римские всадники, по приказу Эмилия Павла, спешились и влились в строй ближайшего легиона.
Это было ошибкой: оставшиеся без седоков лошади заметались по полю, нарушая плотный строй крайнего легиона.
…Между прочим, уже в этом конном бою у Ганнибала наметилось превосходство не только в численности, но и в индивидуальном мастерстве его всадников. После того как бой принял характер пешей рубки, один из каждой спешенной четверки пунов участия в общей резне не принимал, а держал лошадей трех остальных на случай преследования либо быстрого отхода или иного маневра…
Правофланговая римская конница уже была разбита, а ее главная ударная сила – пехота – еще только-только вступила в бой. Враг не только исключительно стойко выдержал рой их смертоносных пилумов, но и, понеся чувствительные потери, стремясь погасить силу первого удара легионеров, сам кинулся им навстречу. Середина иберо-галльского «полумесяца» первой схлестнулась с римскими гастатами. Стоявшие здесь пехотинцы после упорного сопротивления, по команде отчаянно рубившегося в их рядах вместе со своим братом Магоном Ганнибала, начали медленно отступать, увлекая за собой римлян, проникавших все глубже в расположение карфагенских войск. Под натиском гигантского римского тарана иберо-галльские отряды один за другим – от центра к краям – по принципу «вращающихся дверей», вступали в бой. По мере выпрямления ганнибаловского «полумесяца» все большее и большее количество римских манипул и иберо-галльских отрядов вступали в бой. Полуобнаженные галлы и белорубашечники-иберы несли большие потери по сравнению с защищенными доспехами легионерами. Боевой порядок пунов из полумесяца, выгнутого вперед, уже превратился в ровную линию, но еще не прогнулся в обратную сторону, хотя бой уже кипел по всей линии фронта.
Отходя назад, солдаты Ганнибала оказывались на более высоком месте, поскольку равнина в этом месте плавно переходила в долину, имевшую форму буквы «V», по сторонам которой, изготовившись к бою, стояли тяжеловооруженные бойцы карфагенского полководца.
Одна часть военных историков посчитала, что именно в этот момент Варрон, стремясь побыстрее прорвать вражеский строй, сначала усилил гастатов принципами, а затем, двинув в атаку и третью линию триариев вместе с отошедшими в тыл велитами, полностью превратил римские легионы в плотную маломаневренную массу.
Другая часть «военспецов» предполагает, что дело могло обстоять несколько иначе. В римских легионах было слишком много необстрелянных новобранцев – особенно по краям пехотного строя, которые не знали, что бой в правильном строю требует строгого соблюдения воинской дисциплины, т. е. кидаться туда, где легче, нельзя! Они же предпочитали двигаться туда, где вражеское сопротивление становилось все слабее и слабее – туда, где назревал успех, т. е. в центр, где изнемогали численно уступавшие им галлы и иберы!
Победа, казалось им, была близка!
Так или иначе, но под напором «разбухших» в центре римских легионов выгнутый карфагенский «полумесяц» наконец прогнулся в своей тонкой средней части внутрь, и ливийские пехотинцы, повернувшись с обоих его толстых «рогов» (флангов) лицом друг к другу, атаковали оказавшихся между сужающимися откосами небольших возвышенностей римлян с их открытых боков. А легионы, напирая, все входили и входили в эту букву «V», сминая друг друга. Численное превосходство римских пехотинцев – 4 против 1 – было сведено на нет: ведь только передние и боковые воины римского строя были способны сражаться, те, кто находился в середине, могли только толкать своих однополчан. Пока римский «таран» двигался, еще была надежда на прорыв серьезно поредевшего карфагенского центра: ведь задние шеренги все увеличивали и увеличивали его натиск. Остановка означала его гибель: находящиеся в центре легионеры сами сражаться не могли, зато превратились в неподвижную мишень для вражеских лучников и дротикометателей, и тучи метательных снарядов обрушились на их головы. Вскоре могучие, прекрасно организованные римские легионы превратились в громадную, хаотически бившуюся толпу без строя, порядка и единства. И хотя они все еще сохраняли свое большое численное превосходство над окружившим их врагом, но теперь каждый неприятельский «выстрел» из пращи, лука, каждый дротик, попадая в толпу римлян, бил без промаха!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
