Итак, задумка Ганнибала сработала: пока галло-иберы увлекали, медленно отступая, римские легионы в «ливийскую» ловушку, пунийская кавалерия успела разгромить и прогнать вражескую конницу и, вернувшись на поле боя, замкнуть окружение. Выполнить этот план могла только очень хорошо подготовленная армия с очень толковыми военачальниками и офицерами. Никогда более у Ганнибала уже не будет такой армии с таким кадровым составом.
«На войне – как на войне»: в первую очередь погибают лучшие из лучших.
Битва при Каннах длилась почти 12 часов. Часть окруженной римской армии полегла на берегах Ауфида. Кое-кто из античных историков называл астрономическую цифру в 70 тысяч убитых! Если учесть, что, не считая оставленных на охрану лагеря легиона и 10 тысяч союзников, всего в битве у римлян могло участвовало около 70 тысяч воинов, то получается, что тогда у них полегли все до единого! Истинную картину всего произошедшего при Каннах мог откорректировать сам Ганнибал, но мемуаров он, как известно, не оставил либо они не дошли до нас. Римские историки, чьи сведения сохранились, получали информацию о случившемся под Каннами от спасшихся римских солдат, бередящие душу рассказы которых могли слиться в эпическое повествование о невиданной катастрофе, постигшей все римское войско.
Долгое время казалось, что ближе к истине, наверно, те, кто говорит о гибели 47 тысяч пехоты и 2700 всадников – в общем, что-то около 50 тысяч?! Но некоторые современные историки подвергают сомнению и эти цифры римских потерь, не без оснований полагая, что убить такое количество людей холодным оружием очень сложно. Дело в том, что сколь ни развивалось холодное оружие, для того чтобы убить неприятеля, одного удара обычно не хватало. Даже смертельно раненные бойцы могли оказывать сопротивление, находясь в том состоянии яростного запала, который придавал силы для последнего ответного удара, взмаха, т. е. биться до последней капли крови. С другой стороны, в тесноте любое движение мечом находило цель, многие раненые гибли от потери крови или оказывались затоптаны сражающимися.
Сегодня наиболее трезвомыслящие исследователи военного дела не исключают, что на самом деле римляне потеряли убитыми все же меньше, чем принято считать, полагая, что минимальная цифра может колебаться от 12 до 18 тысяч человек.
В то же время поистине фантастическое число погибших могло быть значительно преувеличено римскими летописцами за счет тех, кто все же смог уйти с поля боя и рассеяться по окрестностям. Получается, что эти воины нарушили принципы римской доблести, и их соотечественники-историки предпочли объявить их погибшими, чем признать, что они спасли свою жизнь бегством. Напомним, что только из тех беглецов, что не рассеялись по Италии, а все же добрались до Рима, вскоре было сформировано целых два легиона! (Не здесь ли кроется один из секретов удивительно быстрого возрождения военной мощи Рима после тяжелейших поражений сначала при Тразименском озере, а потом и при Каннах?!)
В то же время за давностью веков установить истину в отсутствие аргументов и фактов с помощью лишь догадок и предположений – пусть и не лишенных перспективы – проблематично.
Вместе с тем известно, что сложили головы: консул прошлых лет Гней Сервилий Гемин и бывший начальник конницы Фабия Максима забияка Марк Минуций Руф, консул Луций Эмилий Павел, 80 сенаторов и бывших преторов и эдилов, бившихся в общем строю, а также 21–29 из 48 военных трибунов, два квестора и 2/3 офицерского состава! Среди высших офицеров только Варрону удалось спастись, умчавшись с отрядом в 70 всадников (по другим данным – в 700?) в соседнюю крепость. Около 20 тысяч римлян попало в плен к всадникам Махарбала, а оставшиеся в живых тысячи (либо даже десятки тысяч?!) растерянных и совершенно деморализованных людей смогли спастись бегством. Какая-то часть из них то ли пропала без вести, то ли просто перебежала к Ганнибалу, в частности, так могли поступить италийские союзники Рима.
…Между прочим, среди спасшихся оказался и будущий победитель Ганнибала – тогда еще юный Публий Корнелий Сципион-Младший (в будущем – Африканский), бывший военным трибуном во II легионе. C наступлением темноты он, возглавив ок. 10 тысяч своих побитых соплеменников, покинул большой римский лагерь, где они скрывались от карфагенской конницы. Смельчакам повезло, они умудрились проскользнуть под носом у рыскавшей кавалерии врага и укрыться за стенами городка Канузий. Тогда вместе с ним оказались еще три военных трибуна – сын бывшего диктатора Кунктатора – Фабий Максим, Луций Публиций Бибул и Аппий Клавдий Пульхр. Вскоре в Канузии прознали о спасении отряда Варрона, отправили гонцов к нему, и римские отряды благополучно соединились. По сути дела это была хоть и небольшая, но 15-тысячная армия, а это уже была сила, готовая сражаться если не в открытом поле, то защищать крепостные стены! Если бы Ганнибал тогда знал, что из его рук ушел человек, который вскоре сможет переломить ход так удачно складывавшейся для карфагенян войны?! Но видно, судьбе было угодно, чтобы эти два человека встретились не при Каннах, а спустя 14 лет в последнем сражении «Ганнибаловой войны». Кстати, и у тяжелораненого Эмилия Павла тоже была возможность спастись подобно Варрону. (Правда, не все историки верят в «ранение» аристократического консула, которого его апологеты всячески противопоставляли безродному демагогу и авантюристу из плебейских низов Варрону!) Трибун Гней Корнелий Лентул предложил ему свою лошадь, но консул отказался «покинуть тонущий корабль» – своих легионеров, предпочтя умереть вместе с ними. На прощание он еще успел отдать свой последний приказ ошарашенному Лентулу: поскорее выбираться из этой мясорубки, немедленно скакать в Рим со страшной новостью о катастрофе на берегах Ауфида и спешно готовиться к обороне города, пока не нагрянула быстроногая вражеская кавалерия. Как рассказывали, именно смерть Эмилия Павла якобы позволит потом Варрону все свалить на… погибшего Павла! Впрочем, учитывая общую тенденциозность римской историографии к безродному демагогу, которого одного обвили в Каннской катастрофе, расставлять точки над «i» очень сложно. Тем более, что со слов известного античного историка Ливия, когда Варрон наконец вернулся в Рим, встречать его вышли люди всех сословий и… благодарили за то, что он не… бросил государство «в лихую годину»! А вот героическая смерть Павла, бившегося до последнего во вражеском окружении, скорее говорит о его большом личном мужестве, но не о полководческом даровании. Встав в один строй с рядовыми бойцами, он лишился возможности руководить боем. Впрочем, это всего лишь предположение, в котором, наверно, есть какая-то доля истины…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
