— Вы забываете о мнении народа. Люди ненавидят ведьм.
— А вы сделайте так, чтобы искоренить эту ненависть, ведь среди ведьм есть и очень хорошие, которые по-настоящему приносят пользу и заботятся о людях.
— Очень сложно донести до людей вашу мысль, — вновь подал голос дядя Кристиана. — Бесспорно, есть те, кто понимает, что не все ведьмы плохие, есть и такие, кто обращается за помощью к травницам и другим подобным им колдуньям, но сейчас, в конце этой войны, мысли людей наполнены гневом и ненавистью. Нам будет очень нелегко заставить народ взглянуть на все по-другому.
— Так вы и не будете пытаться?
— Пытаться нужно всегда, но результат будет очень и очень нескоро.
— Если нельзя изменить взгляды уже живущих людей, то создайте новые условия, в которых будут расти их дети, ведь они-то смогут посмотреть на ведьм с другой стороны.
— Хорошо. Мы услышали вас, Алира. Нам нужно о многом подумать, многое обсудить и оценить с точки зрения именно власти и пользы для всех жителей нашей страны. Вам лучше теперь отправиться отдохнуть. Вильдан, ты проводишь нашу гостью, чтобы она в безопасности добралась до кареты?
— Провожу.
— Возвращайся поскорее на совещание, нам пригодятся твои знания и советы.
— Конечно, Бенедикт.
Глава 16. Тайна раскрыта
Я дождалась, пока инквизитор поднимется с кресла и подойдет к выходу, затем пошла за ним. Кристиан провел меня вниз до той самой двери, в которую я вошла, когда пришла сюда. Мы снова оказались в саду. Он молча шел вперед, но не торопился, давая возможность примериться к его шагу.
Сад был очень густым, деревья и кусты пышно разрослись, здесь их никто и не думал подстригать. Возможно, это было сделано нарочно, ведь все дорожки были хорошо расчищены. Кроны переплетались над головами, образуя приятную полутень, солнечные зайчики проскальзывали между желтыми и красными листочками и танцевали на свисавших книзу лианах и грудах сухих листьев, что приятно шелестели под ногами.
— Я отворю калитку, — начал Кристиан, — за ней будет ждать Тинольд. Он отвезет тебя в безопасное место. Сейчас не стоит уезжать из столицы, нам может понадобиться твоя помощь.
— Понятно. Все равно ехать некуда, — ответила я, вспомнив, как он велел возвращаться к мужу, когда все закончится.
Кристиан внезапно остановился, разворачиваясь, а я налетела прямо на него и едва не упала, но он придержал за плечи.
— Тебе есть куда ехать, Алира, — проговорил он, не разжимая ладоней. — Теперь ты наследница состояния покойного мужа.
— Да? — удивилась я; мысли о Ренале и его гибели совсем вылетели из головы.
— Да. Если бы у вас были дети, — тут он замолчал на мгновение, — то имущество досталось бы им.
Насчет детей мне определенно не приходилось волноваться.
— Значит, я смогу уехать в поместье, когда все закончится?
— Сможешь.
— Хорошо, — ответила я, ощущая, как тоска сжала сердце.
Значит, я смогу уехать, и теперь являюсь хозяйкой огромного поместья, а Кристиан… он по-прежнему глава инквизиции и еще у него множество дел в столице, и он, конечно же, останется здесь. Как глупо все-таки было на что-то надеяться…
— Ты рад, что Сантаны не стало? — вдруг задала я вопрос, ответ на который был очевиден. — С ее гибелью ушла твоя ненависть ко всем ведьмам? Не желаешь больше казнить каждую?
— Теперь не желаю, — ответил мужчина, немного сжимая пальцы на моих плечах. — Ненависть — слишком сильное чувство, невозможно существовать только ею. Она выжигает душу дотла, а мне вдруг захотелось жить.
— Я рада этому.
Кристиан замолчал, продолжая смотреть мне прямо в глаза. Мы стояли совсем близко, и стоило лишь податься вперёд, и я смогла бы ощутить его тело, прижаться к нему.
— Скажи, Алира, — тихо промолвил он, — зачем ты закрыла меня собой там, на поляне?
Он ждал ответа, пристально глядя на меня, не позволяя отвернуться.
— Потому что увидела твою гибель, — искренне ответила я, с трудом произнося слова из-за подступившего к горлу комка, когда вновь вспомнила и ощутила всю горечь утраты.
— Зачем же было спасать? — вновь повторил инквизитор.
— Потому что меня защищал медальон, а ты мог исполнить свои обещания, только оставшись живым.
— Это единственная причина?
— Да, — тихо ответила я.
Кристиан внезапно отпустил меня и, резко развернувшись, пошел прочь. Я кинулась следом.
— Почему ты злишься? Я не должна была спасать тебя?
— Злюсь потому, что ненавижу ложь, а ты лжешь мне снова! — в ярости ответил инквизитор, останавливаясь. — Сначала я полагал, что мнимая сообщница предала меня, сговорившись с Сантаной, но потом ты спасла мне жизнь, загородив собой и отдав взамен свой драгоценный амулет. Теперь же в ответ на прямой вопрос вновь юлишь, заявляя, что сделала это потому, что у нас существовала договоренность, а мертвый я был бы для тебя бесполезен.
— Почему ты думаешь, что я лгу?
— Да потому, Алира, — двинулся в мою сторону Кристиан, заставляя отступать к большому дереву, пока спина не уперлась в высокий ствол, — что проклятие спало и больше не тревожит меня ночами.
— Прокля… — я не договорила, внезапно осознав, что он имеет в виду.
Кристиан же склонился вперед, уперев ладони по обе стороны от меня, и произнес:
— И каково это?
— Что каково?
— Каково влюбиться в собственного врага?
Он произнес это таким холодным тоном, что сердце болезненно ударилось о ребра, а горло сжалось, не давая вдохнуть. Я ведь самой себе не признавалась в этой запретной любви, а он догадался, догадался обо всем и теперь издевается надо мной! Вывернувшись из-под сильной руки, отшатнулась в сторону, грубо бросив ему:
— Тебе не понять!
Мужчина поймал мое запястье, резко дернув назад. Я больно ударилась о шершавый ствол спиной, но не решалась поднять глаз, чтобы он не увидел в них слезы. Длинные пальцы скользнули в мои волосы, ладони сжались в кулаки, натягивая тонкие пряди, вырывая болезненный вскрик, заставляя откинуть голову назад, и, поймав мой взгляд, он с горечью прошептал:
— Мне не понять? — и склонился к губам, а я успела лишь вдохнуть, а выдохнуть не смогла, поперхнувшись собственным стоном, когда его прикосновение обожгло кожу, вбирая горьким жестким поцелуем всю меня, выпивая душу до дна, убивая жгучим ядом сладкого наказания.
Я приникла к нему и едва не заплакала, когда он вновь отстранился, но Вильдан лишь хрипло прошептал:
— Ты все еще боишься меня? Хочешь, чтобы отпустил?
— Нет, — выдала я себя с головой и вновь окунулась в омут его поцелуев.
