— Аа!
Лассе опять провалился, одна нога была глубоко в снегу.
Он выругался, попытался встать, но вместо этого увяз и второй ногой.
— Какого черта?
Раздался треск и глухой короткий шум, и он целиком исчез под снегом.
72
Ида стоял неподвижно и смотрела.
— Лассе? Лассе!
Совсем тихо, подумала она.
Не мог же он…?
Или — нет. Не совсем тихо.
Послышался тихий звук:
— Уууу…
— Лассе?
Из ямы раздался искаженный, но отчетливый голос:
— Я ударил копчик. Будь осторожна!
И добавил:
— Бросай вниз канат!
Ида побежала обратно к сосне, на которой все еще висел нейлоновый канат, отвязала его и вернулась к дыре.
— Канат с тобой?
— Да.
— Привяжи его к дереву и сама спускайся вниз. Не забудь карманные фонарики.
Привязав канат к одной из низких плотных берез совсем рядом с порогом, она села на попу и стала очень медленно скатываться ближе к яме, упираясь ногами. Вскоре снег поддался, и она съехала вниз и приземлилась прямо рядом с Лассе.
Они сидели в довольно глубокой, но узкой расщелине. До снежного покрова было не более пары метров. Они посветили фонариками вверх и увидели, как корни деревьев со временем образовали своего рода крышу из мха, земли и маленьких растений.
— Значит, это и есть гигантская расщелина? — спросила Ида.
— Нет, нет. Они выглядят по-другому. Ты ведь знаешь, что такое гигантская расщелина?
— Да, но…
— Гигантская расщелина возникла, когда валун застрял в неровности горы, а потом, когда растаял материковый лед, на валун вылилась масса воды и он покатился вниз. Он катился сотни, может быть, тысячи лет, как в ступе, и в конце концов образовалась котловина; гора в том месте стала ровной, гладкой, круглой и глубиной иногда в несколько метров, а совершенно круглый камень, похожий на идеальное ядро, остался лежать в середине.
Да, конечно, она помнила, что такое материковый лед, еще с уроков в средней школе. Сразу же после этого она очень серьезно заинтересовалась растениями. Но, строго говоря, камни никогда не казались ей такими увлекательными, как растения и животные.
— Вот там! Видишь? Расщелина продолжается!
Лассе направил фонарь на расширение в расщелине в нескольких метрах наискось под ними. Они уставились в отверстие, и он показал ей расширение.
— У тебя нет клаустрофобии? Ведь мне никогда не спуститься вниз. А ты довольно худая, ты пролезешь.
Ида взглянула на него.
— Какого размера на самом деле был Соландер? — спросила она. — Ты думаешь, он действительно спускался вниз? У меня нет ни малейшего желания ползти туда без необходимости.
— Ты должна запомнить одну вещь. В восемнадцатом веке люди были довольно маленькими. Только последние пятьдесят лет у нас на Западе снова стала та осанка, которая была у собирателей и охотников в Африке. Говорят, все из-за хлеба. Скудная пища целых пятнадцать тысяч лет.
— Ты не ответил на мой вопрос.
— Да, думаю, Соландер был довольно худой. Я имею в виду в молодости. Он наверняка мог спуститься здесь вниз.
Ида вздохнула и сняла рюкзак. Бросив последний взгляд в отверстие, она легла на живот и стала ползти наискось и вниз. Края скалы царапали сначала плечи, а потом бедра, маленькие замерзшие комья земли падали вниз, но вскоре она протиснулась внутрь.
И тотчас услышала какое-то новое журчание.
Она посветила фонариком на закругленные серые стены из гнейса и увидела, что лежит на самом верху в большой каменной чаше. Она направила лампу вниз и разглядела дно и устье.
— Да, — крикнула она через плечо. — Это наверняка расщелина. В ней полно воды… как будто посредине проходит трещина, куда втекает вода и откуда она вытекает.
— Потрясающе! — услышала она голос Лассе где-то далеко над ней. — Ты их видишь? Моллюсков?
— Подожди!
Ида сползла вниз еще на несколько метров, и ее тело приняло странное положение. Вода под ней была относительно спокойной и кристально чистой.
Так трудно определить глубину, подумала она. Может быть, полметра, метр? Может быть, два метра? Может быть, три?
На дне расщелины показалась группа темных предметов. Что это за цвет? Красно-бурый? Это только комья песка? Камни?
Сквозь трещину все время текла вода, покрывающаяся рябью. Ида сняла перчатки, сделала глубокий вздох, наклонилась вперед и быстро окунула лицо в воду.
Кожу словно обожгло. До чего же холодная вода!
Вся трясясь, она посмотрела вниз на воду, держа фонарь над поверхностью, но направив луч света в сторону дна. Вдруг в песке что-то блеснуло.
Они были так близко друг к другу, что вместе смутно напоминали букет черных роз. Европейские жемчужницы уткнулись в дно тупыми передними концами, внешние створки раковин походили на древнюю застывшую лаву. Она разглядела обломки, оставшиеся от умерших жемчужниц, и живых моллюсков с приоткрытыми раковинами. Внутри раковин виднелись отверстия, где отсеивался корм. Мясо в отверстиях напоминало маленькие неровные сифоны.
Они живые! Совершенно невероятно!
Она почувствовала, что улыбается, несмотря на натянутую кожу.
Среди обломков опять что-то блеснуло. Что-то желтоватое.
Ей пришлось поднять лицо и крикнуть. Она попыталась выпрямить спину, жадно ловя ртом холодный воздух.
Как долго они существуют? Двести пятьдесят лет?
— Лассе?
— Да.
— Они здесь.
— Что? Ты уверена?
— Да-да. Здесь есть моллюски. И они живы!
Лассе издал тихий радостный крик.
— Должно быть, это она, та самая гигантская расщелина!
— Но послушай! — начала Ида.
— Да?
— Это действительно совершенно необходимо?
Секунду он молчал.
— Что ты имеешь в виду?
— Я до них не достану. Слишком глубоко. И… они такие красивые. К тому же занесены в Красную книгу.
— Что ты хочешь сказать?
— Разве они не занесены в Красную книгу?
В ответ Лассе громко выругался и сказал что-то еще, что она не смогла разобрать.
Она задумалась.
— Честно говоря, Лассе, здесь слишком глубоко. Я до них не достану!
— Ида, послушай, — голос у Лассе изменился. — Ты забыла, в какую историю мы попали? Может быть, в будущем нам понадобятся машина, оборудование, еда. Может быть, нам придется долго скрываться, несколько месяцев, а то и лет. А на этом мы сможем заработать — мы должны это сделать, Ида, я слишком крупный.
Она посмотрела вниз в воду.
— О’кей. Понимаю.
Лассе замолчал.
Ида почувствовала, что вот-вот расплачется.
— Сколько моллюсков… — выдавила она из себя, — нам нужно?
— Бери все, которые увидишь!
— Но, — опять начала она, — будет страшно холодно.
На короткое время над ней воцарилась тишина.
— Держи!
В яму опустилась узкая белая веревка. На равном расстоянии друг от друга на веревке болтались маленький сачок, карманный фонарь Лассе и круглая металлическая бутылка.
— Пей! — услышала она голос Лассе. — А потом прямо вниз. Вспомни маленький водопад рядом с охотничьим домиком Альмы. Вспомни, как ты бросалась в него в детстве, хотя было только начало лета и вода была ледяной!
Она поставила бутылку на край скалы и положила свой собственный фонарик на маленький выступ так, что он осветил почти всю расщелину. Вторую лампу она оставила на веревке, направив свет вниз.
Затем очень быстро сняла ботинки, шерстяной свитер, рейтузы, футболку, лифчик и трусы. Она легла на живот и посмотрела в воду, сразу же начав дрожать от холода. На дне по-прежнему что-то мерцало.
Боже мой, сколько градусов может быть в этой воде? Один?
Она напряглась всем телом, взяла металлическую бутылку и как следует отхлебнула из нее. Горло обожгло. Наверное, водка.
Раз, два, три, четыре, пять, я иду искать…
Нет, нет, никаких дурацких рифм.
Она выпила еще и заметила, что опять плачет.
Она добавила еще чуть-чуть, ударила ладонями по щекам и опустила сачок в воду — он сразу же поплыл.
Сделав еще один глоток водки, а потом еще один, Ида быстро скатилась прямо в воду головой вперед.
73
Иду обожгло холодом.
Она была готова к боли, но не к шоку. Перед глазами мелькала красно-черная рябь — сначала она собиралась взять с собой как можно больше моллюсков, но теперь почувствовала, что еще несколько секунд, и она потеряет сознание. Следующая волна обжигающего холода обдала бедра и живот, и словно железная рука пробила ей грудь и сжала сердце так, что, казалось, остановится пульс.
Перед собой она могла только очень смутно видеть свою бледную худую руку, которая на ощупь искала моллюсков.
Моллюски — вот они, все сбились в темную маленькую кучу. Все время у нее в ушах стояло журчание и странные искаженные подводные звуки.
