Забросив в рот несколько орешков из тарелочки, стоявшей перед ней, Даша хмуро пожевала.
— Н-да. Повеселилась на славу.
Но самое смешное было то, что она почувствовала полное опустошение, как если бы отыграла целый спектакль, и жуткую тоску, сопровождавшую всякую неоправданную гнусность. Если, конечно, гнусность можно оправдать. Она и не заметила, как перешла от обычной необязательной шутливости к какой-то жуткой, почти бесовской словесной разнузданности, причины которой едва угадывались. Димку, что ли, позлить хотелось? Или, может быть, все дело в Тимофее? В том, как странно она себя чувствовала рядом с ним. И не лукавила она совсем, когда говорила про свою дрожь.
Вот, пожалуйста! Сама в себе запуталась! Жила просто, без всех этих треволнений, шутила весело, когда было хорошее настроение, едко шутила, когда что-то не ладилось или раздражало. А тут словно отвинтила все краны, и ледяная волна какого-то необъяснимого разочарования захлестнула ее. Разочарования в чем или в ком? Возможно, в роде мужском, всеми своими повадками напоминавшем ей хамелеона: сегодня я яркий и видный, потому что у меня брачные желания, а завтра нет меня, растворился с окружающей средой. И Димка здесь не исключение. Когда ему надо, и в театре, и в институте найдет. А как Дашенька в кино захочет пойти, так тут у него и бабушка прихворнула, и настроение не то, и фильм лажа полная.
А Тимофей! Этот тихоня! Майка, конечно, девушка еще та, со своими приколами, но ведь Даша считала их вполне подходящей парой. И на тебе! Сидит с другой и смотрит на нее, как на Венеру. Давно ли так на Майку смотрел?
За это им всем и месть!
А на девицу эту набросилась зачем, собственно? Нет, знала зачем! Перед Тимофеем выпендриться хотелось. Выпендрилась. Идиотка.
Она осмотрела зал в поисках Димки, но его так и не нашла.
— Кавалер хренов! — сквозь слезы пробормотала Даша, снимая с вешалки куртку и чуть не уронив при этом чужое пальто.
А Дима в мрачном настроении, усугубленном несколькими порциями водки, стоял за углом кафе, где летом под фирменными зонтами торговали разливным пивом, и курил, затягиваясь глубоко и надрывно. Зонты и столы давно были убраны. По мостовой гулял холодный ветер, гоняя мутные барашки по лужам. Такая же муть была у него на душе. Водка в желудке, не нейтрализованная сколь-нибудь существенной закуской, рождала в голове мысли одна другой нелепее. Причем некоей частью сознания он понимал эту нелепость, но не мог их удержать, как ребенок не может удержать ускользающий воздушный шарик.
Мимо, кутаясь в шарф, прошла девушка. Она шла так, как идут люди, либо ждущие чего-то позади себя, либо прислушивавшиеся к самим себе. Чертовски захотелось спросить у нее, который час и о ее планах на вечер. Хотелось быть остроумным, милым и главное — ярким, как витрины центральных магазинов.
— Девушка, — позвал он, втайне опасаясь, что она, по обыкновению многих в такой ситуации, просто пройдет мимо.
Но она остановилась и рассеянно посмотрела на него.
«Ничего девчонка. Фигурка, личико…» — по-хулигански подумалось ему мимолетно, и он дернул щекой, одобряя свой выбор.
— Девушка, не подскажете, который час? — он отлепился от стены и подошел ближе, стараясь держаться твердо.
— Если я скажу, ты не станешь утруждать себя следующим вопросом о том, что я тут делаю или что буду делать?
— Стану, — кивнул он, не совсем понимая, как это она сумела прочесть его мысли.
— Тогда я пойду дальше.
— А куда?
Появись в его голосе хоть тень угрозы, девушка немедленно ушла бы. Но он задал свой вопрос так по-детски, что она невольно улыбнулась. Скептически и чуть снисходительно, правда, но все равно это была улыбка.
— Туда, где тебя точно не будет.
— Вот всегда так: только захочешь познакомиться с умной, красивой и одинокой, как тут же облом!
— Никогда не слышал лозунг «Трезвость — норма жизни»?
— Слышал, — хихикнул Димка, — в детстве.
— Значит, не так давно, — кивнула она. — Прими его во внимание, когда снова будешь знакомиться.
— Приму. А как насчет телефончика?
— Перебьешься, я думаю, — снова усмехнулась она.
— Вдруг ты моя эта… как ее? судьба, а? Против судьбы ведь не попрешь. He-а! Ее, блин, не обманешь.
— Твоя судьба мне видится вполне ясно. Либо ты. сядешь в автобус вон на той остановке, приедешь домой и ляжешь баиньки, либо тебя подберут наши доблестные сотрудники МВД и увезут в относительную неизвестность. Вот ее ты действительно не обманешь.
— Не могут, — выговорил Дима с тщательностью, отличающей не совсем трезвого человека, и потряс в воздухе ключами. — Я на машине. Слушай, поехали кататься по городу! По этому, блин, клевому городу! Чтоб его!
— Да, ты сейчас ездок, парень! До первого столба. Тебе, наверное, очень сильно расхотелось жить. Так что давай, топай на остановку и брось приставать к прохожим. Понял?
— Только если ты про… прос… просишь, — проклятый язык выделывал с речью черт знает какие кренделя, отчего его пробило на неудержимый смех.
— Прошу, прошу, — с улыбкой согласилась она, собираясь продолжить свой путь.
— А ты меня до дома не про… проводишь?
— Чего?!
— До дома. Вдруг я засну и уеду не туда, куда надо.
— Это уже не мои проблемы. Извини.
— А у вас, у баб, вечно один ответ — не мои проблемы, — с какой-то истерической радостью констатировал он. — У вас вообще есть какие-нибудь проблемы, кроме как коме… компостировать нам мозги? Вот что я хочу понять.
Рука Димки неожиданно оказалась на ее руке. Девушка помрачнела и попыталась мягко освободиться.
— Лапы-то, лапы убери. А то и я схватить могу за кое-что.
— Вы за это кое-что всю жизнь нас держите. Разве нет?
— Слушай, философ, философствуй о жизни без меня. Хорошо? А я пойду.
— Ладно, байда все это! Не обижайся. Я вообще так не пью.
— С чем тебя и поздравляю. Ты руку мою отпустишь?
Краем глаза она увидела, как кто-то спешит к ним. Очень своевременно, потому что все прохожие как-то уж очень старались обходить их стороной. Последний отмеченный факт нервировал ее даже больше, чем приставания пьяного парня.
— Кристина! Что тут… — услышала она голос Тимофея.
— А, Тимон! Здорово, другая, здорово! — бросился к нему парень и крепко обнял. — Что так скоро? Поболтал бы еще с Дашкой моей, может, доболтались бы до чего-нибудь интересного. А? Че за дела? Или не понравилась? Так это не сразу. Не смотри, что маленькая и дура. Она в постели знаешь что вытворяет! У-у! Стометровщиц за пояс заткнет. Зуб даю!
— Кончай, Димон. Совсем, что ли, башню снесло?
— Ага. Совсем, — кивнул Дима, повисая на нем. — От радости, что эта дура, — выкрикнул он в сторону кафе, — меня больше не волнует. Смена декораций! Вот так! Я нашел себе другую. Смотри, какую девушку я себе надыбал!
