Казалось, он приближается… высокий человек в развевающемся плаще легко преодолевал сопротивление ветра. Рапсодия удивилась тому, что всадник движется как-то волнообразно, но затем она поняла, что эта иллюзия возникла из-за бившей ее жестокой дрожи. Она пыталась сохранять ясность мысли, но туман неуклонно смыкался над ней.
Тогда она протянула дрожащую руку и коснулась стоящей рядом лошади и ноги гладиатора. Нога еще сохраняла тепло под одеялом и плащом. Рапсодия заморгала, вглядываясь в снежную пелену. Если приближающийся всадник несет угрозу, она, собрав остатки огненной магии, пришпорит лошадь, чтобы та вернулась домой. Рапсодия похлопала по мускулистой ноге гладиатора, словно просила прощения за то, что не сумела спасти его, она попыталась молиться о том, чтобы он не попал в еще худшее место, но мрак вокруг нее начал сгущаться.
— Рапсодия?
Темнота окружала ее уже со всех сторон, но Рапсодия сопротивлялась из последних сил. Ей показалось, что она слышит, как ветер повторяет ее имя. Затем снег захрустел под ногами — человек ускорил шаг, и она вновь услышала свое имя, хотя ледяной ветер полоснул по ушам.
— Рапсодия? Боги, неужели это ты?
Теперь голос звучал громче, тускнеющему сознанию он показался знакомым.
Голос приближался, у Рапсодии закружилась голова. Она попыталась встать, но обнаружила, что больше не владеет ногами и вообще их не чувствует. Она вцепилась в поводья, лошадь сделала несколько неуверенных шагов и протащила Рапсодию за собой. Она почувствовала боль в бедре.
И вот уже незнакомец оказался рядом, поднял ее на ноги и принялся отряхивать от снега. Сквозь туман она еще успела увидеть украшенную серебром черную кольчугу, летящий черный плащ, вновь показавшийся ей знакомым, однако она никак не могла вспомнить, кто его обладатель, даже не понимала, враг он или друг. Потом мир развернулся перед ее глазами, промелькнул белый снег, взметнулась черная шерстяная ткань, и Рапсодия ощутила, как теплый плащ обнял ее тело.
— Критон! Клянусь Кузенами, это ты. Что ты здесь делаешь? И почему почти раздета? Я знал, что ты не отличаешься умом, но никак не ожидал, что ты спятила. Или решила покончить с собой?
Рапсодия попыталась разглядеть лицо своего спасителя сквозь слипшиеся ресницы, но у нее ничего не получалось. Перед глазами мелькали черные и светлые полосы. Может быть, у него борода? Глаза показались ей такими же голубыми, как у Эши, только без вертикальных разрезов. Незнакомец без заметных усилий держал ее на руках.
Она полностью сосредоточилась на вибрациях, исходивших от ее спасителя, и через некоторое время в ее сознании возникла смутная картина их последней встречи. Она произошла здесь же или где-то совсем рядом, во всяком случае ей так казалось. Наконец перед ее мысленным взором возник законченный образ: брат Ллаурона. Младший сын Энвин и Гвиллиама. Дядя Эши. Солдат, который чуть не растоптал ее на лесной дороге около года назад. Кажется, ей удалось вспомнить его имя.
— Анборн? Анборн ап Гвиллиам? — Она не узнала собственный голос, скрипучий и дрожащий, как у старухи.
— Да, — ответил он и аккуратно завернул ее замерзшие ноги в теплый плащ. — Так это ты послала свой зов по ветру? Боги, если бы я знал, что ты в таком состоянии, я бы взял с собой целителей.
— Нет, — простонала она. Голос с трудом повиновался ей. — Не могу. Никто… не должен знать. Пожалуйста.
— А это что значит? — спросил Анборн, кивая в сторону лошади.
Зубы Рапсодии так сильно стучали, что ей с трудом удалось произнести одно слово:
— Гладиатор.
Анборн поплотнее запахнул край плаща вокруг ее ног и прижал ее к груди, стараясь согреть теплом собственного тела.
— Ты украла гладиатора? Из Сорболда?
Она кивнула.
— Надеюсь, у тебя были на то серьезные причины. Ты не собираешься его использовать для собственного развлечения?
Тело Рапсодии стало понемногу согреваться, и она начала дрожать так сильно, что не могла произнести ни слова.
— Ты, полураздетая, отправилась в Сорболд, намереваясь в одиночку украсть гладиатора?
Анборн свистнул, и тут же рядом оказался его конь.
Рапсодия засунула руки себе под мышки, рассчитывая побыстрее их согреть, и, хотя ее продолжала бить крупная дрожь, умудрилась произнести одно слово:
— Ллаурон.
Анборн стащил со своего скакуна маленькое одеяло, потом посадил Рапсодию в седло и накрыл ее ноги одеялом.
— Когда в результате своей авантюры ты потеряешь обе ноги, напомни мне, чтобы я ему врезал. Что произошло? Почему ты оказалась здесь?
Она снова стала чувствовать мочки ушей — острая боль напомнила об их существовании.
— Помощь так и не пришла.
Анборн, нахмурившись, посмотрел на Рапсодию, затем достал из седельной сумки металлическую флягу и передал ей.
— Выпей.
Она протянула руки, но они так дрожали, что Анборн покачал головой и поднес флягу к ее губам. Рапсодия поперхнулась обжигающей жидкостью, раскашлялась, капельки остались на губах, и Анборн вытер их краем плаща.
— Ты не спишь? — резко спросил он, взяв ее за подбородок сильной рукой. — Не вздумай спать, иначе умрешь. Ты меня слышишь? Ты очень близко подошла к последней черте. Сколько дней ты провела под открытым небом?
Рапсодия мучительно старалась вспомнить, борясь с волнами мрака, накатывающими на ее сознание.
— Семь или восемь. Может быть, больше, — прошептала она, с трудом выдавливая из себя слова.
Анборн ничего не ответил, но выражение его лица стало еще более мрачным. Он вытащил из седельной сумки веревку и привязал Рапсодию к седлу, понимая, что у нее не хватит сил держаться на лошади, а затем подвел своего скакуна к ее кобыле. Рапсодия съежилась под теплым плащом, а Анборн осмотрел неподвижное тело гладиатора.
Она молча наблюдала за тем, как он влил в его горло жидкость из фляги, а когда гладиатор начал приходить в себя, коротким ударом вновь погрузил его в сон. Затем Анборн вскочил на своего коня за спиной Рапсодии, привязав уздечку ее кобылы к поводьям.
— Ты настоящая дура, — буркнул он, хмуро глядя на нее. — Эта скотина даже не замерзла, ты поддерживала в нем жизнь, а сама едва не умерла. Тебе повезло, что ты не состоишь под моим началом, я бы приказал тебя выпороть за то, что ты рисковала своей жизнью ради какого-то ничтожества.
Он заглянул ей в глаза и понял, что она его не слышит. Тогда Анборн повернул ее лицо к себе.
Он коснулся губами ее губ и принялся вдувать ей в рот теплый воздух. Некоторое время он продолжал бесстрастно вдыхать в нее жизнь, внимательно наблюдая за ее реакцией.
Наконец веки Рапсодии дрогнули, и Анборн весело хмыкнул, увидев, как она удивилась, обнаружив его губы рядом со своими.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
