улыбки, до закушенной губы радостно. Волнительно. Я ощущала себя какой-то другой, новой, изменившейся. И дело было не только в новом статусе девушки Воскресенского, но и во мне самой. В моих мыслях, с которыми я хоть немного, но разобралась благодаря ему.
Я наскоро собрала волосы в пучок и закрепила их заколкой.
— Мне бы в душ сходить. Я быстро.
— Хорошо, иди, я подожду. Эй, это что, та ромашка, которую я тебе подарил?
Я обернулась на удивленный возглас, хотя и без того прекрасно понимала, о чем он говорил. Саша стоял у комода и смотрел на уже совсем зачахшую ромашку в стакане воды. Сердцевина у цветка поблекла, а лепестки опустились и измялись, но почему-то я не спешила избавиться от нее. Мне не хотелось.
Засушу. Пусть будет гербарий из одной-единственной ромашки.
— Нет, это другая, — ответила я, ухмыляясь краем рта и зная, что Саша этого не заметит.
В самом деле, не буду же я так легко признаваться ему в том, что сохранила эту злосчастную ромашку. Еще чего!
Глава двадцать третья
Понедельник
— Да вы прикалываетесь надо мной!
Мы с Сашей рассмеялись. Гита действительно выкрикнула это на всю кофейню, получилось громко. Ее глаза нужно было видеть. Особенно когда Гита опустила взгляд ниже и заметила наши переплетенные пальцы.
В тот момент Саша сжал мою руку немного покрепче.
— Хотите мне что-нибудь рассказать? — полюбопытствовала она, складывая руки на груди и выгибая идеально подведенную бровь.
Хотя — ей-богу — Гита уже успела обо всем догадаться самостоятельно. Просто собиралась заставить нас сказать это вслух.
— Очень хотим, — чувственно заверил Саша, положив свободную руку на грудь в области сердца. — Так хотим, что ради этого вылезли из кровати и пришли сюда. А в кровати нам было очень хорошо. Если ты понимаешь, о чем я.
— Господи, просто молчи. — Я закатила глаза, но не смогла сдержать улыбку, чувствуя жар смущения на щеках.
— Да, она права, я предпочту не знать подробностей, — шутливо скривилась Гита.
— Ну, как хочешь, настаивать не буду. — Саша поднял руки в примирительном жесте. Быстро оглянулся и заметил, что касса пуста. — Пойду возьму нам кофе. Вам как обычно?
Мы обе кивнули, и, едва Саша отошел к барной стойке, чтобы сделать заказ, Гита вдруг подлетела ко мне, хватая за руки и заглядывая прямо в лицо своими большими прекрасными глазами:
— Мне срочно нужны подробности!
— Ты уверена? — рассмеялась я и погладила большими пальцами костяшки ее пальцев.
Сегодня Гита снова отдала предпочтение красной помаде, а не естественности. А еще приподняла солнцезащитные очки на макушку, используя их в качестве ободка, и теперь у нее были полностью открыты скулы и шея. В уши она вдела большие серьги-кольца, и ей они действительно шли. А еще очень круто сочетались с темно-синим платьем в крупный горох и открытыми босоножками на каблуке.
— Лиз, ты серьезно? Конечно, я уверена! Кажется, еще вчера сценарий был другим.
— Да, и я до последнего так считала, но потом… — Я закусила губу. Подержала на языке слова, которые собиралась сказать, пробуя их на вкус. На достоверность. — Саша вдруг вернулся.
В светло-зеленых распахнутых глазах плескалось волнение. Гита чуть нахмурила брови и быстрым движением потянула меня к высоким стульям, усаживая нас на наше любимое место — за стойку у панорамного окна. Молчаливая просьба все рассказать. Не выпуская ее руки из своих, я вкратце поделилась всем, что произошло, включая самые обжигающие моменты нашей с Сашей встречи. И едва я закончила свой рассказ, Гита с горящими глазами и хитрой полуулыбкой на губах изрекла:
— Кажется, у меня дежавю.
И, конечно, сдержать смех я не смогла.
— Неудивительно, знаешь ли.
— Ну ладно. А что дальше-то? — спросила она, глядя на меня во все глаза.
Я закусила губу. Улыбнулась. Обернулась и нашла Сашу: он как раз ждал, пока бариста приготовит наши напитки, и одновременно с этим что-то набирал в своем телефоне. Такой спокойный, уверенный, улыбчивый. Такой другой и вроде тот же самый. Я все еще не до конца верила в то, что мы действительно вместе. Все еще не привыкла к изменениям. Наверное, и он тоже. Но ведь всегда так, правда? Немного волнительно, немного странно и очень многообещающе.
— Мы задавались этим вопросом все утро, — ответила я и снова посмотрела на Гиту; она ловила каждое мое слово. — Будем пробовать. Сейчас все равно придется пока разъехаться, но дальше надо строить планы и очень-очень много их обсуждать.
Светло-зеленый взгляд вдруг стал понимающим. Не сочувствующим — теплым.
— Все получится, — подбодрила она и сжала ладонью мое бедро в знак поддержки.
Я положила ладонь поверх ее и улыбнулась.
— Спасибо. Я надеюсь.
— В конце концов, вы умудрились не убить друг друга за эту неделю, так что все должно быть хорошо.
— Если дело только в этом, то, конечно, все классно.
Этот понедельник так напоминал предыдущий. Все почти то же самое: большое панорамное окно, поток света, в котором утопал зал кофейни, город, живущий своей жизнью. Уже окончательно проснувшийся, вливающийся в новую рабочую неделю. В понедельник люди все еще не слишком торопились, медленно отходили от выходных и мирились с мыслью о пяти предстоящих рабочих днях.
Небо было чистейшим, раскинувшимся лазурью от края до края. Ни намека на ночную влажность. Это была одна из моих самых любимых улиц в городе: достаточно тихая и в то же время многолюдная, красивая, эстетичная, сейчас залитая солнечным светом лишь наполовину: вторая утопала в тени. У кофейни под небольшим навесом стояли маленькие столики, рассчитанные на два-три человека, и каждый из них был уже занят.
А здесь, внутри, все так же звучал Эд Ширан, негромкие разговоры практически полностью заглушались другими звуками, и пахло кофе, карамелью и свежей выпечкой. Сладко. Пряно.
Да, не изменилось абсолютно ничего.
Кроме меня. Кроме нас с Сашей.
Он вернулся через пару минут. Поставил перед нами стаканы с кофе: Гите — шоколадный, мне — с мятным сиропом и корицей. Кубики льда плавали в напитке, и я по привычке помешала их трубочкой, наблюдая за маленьким образовавшимся водоворотом.
— Я уже спросила у Лиз, что будет дальше. А у тебя не спросила. Расскажешь мне, что планируете делать? — поинтересовалась Гита, глядя на Сашу, что не спешил садиться, а стоял рядом с нами. Она уже сделала глоток кофе, и теперь на трубочке остался след
