Заклинило. Еще вчера он с трудом привинтил глушитель к стволу, еще даже испугался, что ничего не получится. Если бы у него тогда ничего не получилось!
Если бы… Он бы все равно пошел к Васе и стрелял бы без глушителя. Мусор застонал.
Не может быть, чтобы все вот так кончилось. Не может быть. Сейчас должна прийти Нинка. Точно, сейчас должна прийти Нинка, которую он собирался убить. И она позовет… Кого она позовет?
Симоненко? Подполковник сразу все поймет. Врачей? Опять таки, у него обнаружат деньги и оружие. Все равно, ему теперь все равно. Ему теперь просто хочется выжить.
– Игорь Иванович? – пришла, сука, все-таки пришла.
– Что с вами, Игорь Иванович?
– Иди сюда, – с трудом выдавил из себя Мусор, язык тоже уже не слушался.
Нинка замерла. Голос заставлял ее подчиниться, но она видела, что участковый лежит весь в крови, увидела окровавленные внутренности и страх парализовал ее.
– Сюда…
Нинка попыталась выполнить приказ, но ноги ее не слушались. Нинка выронила сумку. Она так и не отважилась заглянуть в нее. Еще с ночи в голове у нее крутилось одно и то же, отнести сумку и не заглядывать в нее. Что будет дальше – Нинка не задумывалась.
– Сюда… ты, блядь…
– Нет, – еле слышно сказала Нинка.
– Су…ка…
– Нет!
Нинка увидела, как в ее сторону повернулся пистолет.
– По – мо – ги…
– Нет, нет, нет… Не-ет! – закричала Нинка и бросилась бежать.
Мусор несколько раз нажал на спуск. Не попал. Пистолет выпал из руки. Теперь – все. Теперь уже никто не сможет ему помочь. По щеке потекла слеза.
Деньги лежали всего в двух шагах. Таких денег у него никогда в жизни не было. Никогда. И не будет. Никогда. Пересохли губы. Огонь, горевший в животе, высушивал все тело.
Мусор услышал жужжание и понял, что появились мухи, привлеченные запахом крови. Он попытался отмахнуться, но жирная черная муха, проигнорировав его слабое движение, поползла по ране.
Мусор закрыл глаза. Боль, страх и унижение. Мусор вспомнил, как роились мухи вчера в кафе, как облепили они раны убитых. Так и он будет лежать и кормит мух. Жарко. Если он умрет, а его не найдут сразу, то через несколько часов… Мусор вспомнил, как давно присутствовал при обнаружении давнего трупа. Он после этого почти неделю не мог есть.
Сколько времени прошло – Мусор не знал. На сколько минут он закрывал глаза, впадая в забытье – тоже. Боль притупилась, а может быть, он к ней просто привык.
Все-таки он проиграл. Проиграл. Он уже знал, что умрет, оставалось только лежать и ждать, когда смерть наступит. Уже несколько десятков мух кружилось над ним, ползали по ране и по лицу. Мусор уже даже не пытался понять, это шумит у него в ушах, или жужжат мухи.
А потом он открыл глаза и увидел, что кто-то стоит недалеко. Мусор напряг глаза. Симоненко?
– Жарко сегодня, – сказал подполковник, – быть грозе. Ишь, как парит!
Мусор застонал.
– Хреново тебе, наверное, старший лейтенант. Ой, как хреново.
– Я…
– Не повезло тебе, Мусор.
Слабеющим сознанием Мусоргский уловил, что подполковник называет его прозвище. Почему? А, Малявка.
Симоненко толкнул ногой уже открытую сумку:
– Это все из-за них? Много здесь. Из «форда» достал. Ты всех троих из этого пистолета положил? Кто же это тебя так? Не люди Короля часом? Нет?
– Н-не…
– Ну, нет так нет. Нинку зачем сюда звал? Убить хотел? – Симоненко наклонился над Мусором. – Что же ты, падла, ей сказал, что мы с тобой в паре работаем? Зачем? Хотя, с другой стороны, если бы Нинка не думала, что я все знаю, не стала бы меня с утра пораньше искать в управлении. Жаль, что ты подыхаешь. Я бы…
Симоненко выпрямился.
– От тебя воняет дерьмом, – сказал он Мусору. – Ты еще и Малявку убить собирался?
Малявку? Мусор напрягся, пальцы его скользнули по лежащему рядом пистолету. Выстрелить. Поднять пистолет и выстрелить. Мусор попытался, но силы кончились.
– Ты сейчас подохнешь, – сказал Симоненко. – Жаль, что я не могу продлить твои муки. Ненавижу таких, как ты. Ненавижу.
– А сам?.. – прошептал Мусор и глаза его остекленели.
Король
Не нужно было Калачу садиться за тот стол. Пусть за любой другой, тогда, может, Король успел бы сдержаться, остановить ярость. Тот самый стол, за которым они прошлой осенью сидели все вчетвером, и дочки накрывали, как мама. Особенно старалась младшая, Даша.
Если бы Калач… Король сжал кулаки. Калач даже не успел толком испугаться. Завидев подходящего Короля, он встал с лавки и даже улыбнулся. Откуда ему было знать, что всего за пятнадцать минут до этого Король прижимал к груди бьющуюся в истерике Дашу, забрызганную кровью.
Откуда было знать Калачу? Ведь кто, кроме него мог послать этого ублюдка с автоматом? На что надеялся Калач? На то, что Король вначале поедет на встречу и только потом приедет домой. И там обнаружит…
Что он должен был обнаружить? Три трупа? Или только один? Или два? Или он просто собирался похитить его дочь, чтобы заставить Короля отступить?
Не все смог рассчитать Калач, не успел даже стереть свою улыбку с лица…
Король взял стоявший перед ним стакан. Не действует. Коньяк уже не действует. Да и ни какой коньяк не поможет забыть, как свалил Король одним ударом Калача на землю, как наступил ногой на горло, как на змею, и как хрустнуло у Короля под ногой, словно сухую ветку сломал. И охранники Калача тоже опоздали.
Только один попытался выстрелить и тоже не успел. А Король давил ногой и давил, пока его не оттащили от Калача, потом почти силой втолкнули в машину.
Он что-то кричал, пытался приказывать, а Грек, Селезнев и Качур говорили ему что-то успокаивающее. Кто-то сунул в руку Короля стакан.
– Всех, – сказал Король, выпив, – всех до одного. Грек, сделаешь все как надо – отдам тот город тебе.
И Король помнил, как улыбка появилась на лице у Грека. И как кивнули Качур и Селезнев, когда им тоже Король пообещал…
Что он им пообещал? Того, чего они хотели. Войну за новые территории. Словно озарение нашло на Короля. Для того чтобы выжить, чтобы никто не посмел больше поднять руку на его семью, нужно уничтожать врагов еще до того, как они подготовятся.
И плевать ему, что законники будут недовольны. Они называли его беспредельщиком только потому, что он не ходил в зону? Теперь они поймут, что такое беспредел.
Убить. Всех. И еще Король знал, что его поддержат бригадиры того же Калача. Или ему об этом сказал Грек? Не важно.
Короля секретарь привез в расстрелянный дом. Расставил вокруг охрану. Жену и детей под усиленным конвоем отправили в небольшой частный пансионат. Даше пришлось сделать укол, только уснув, она перестала кричать.
Вначале Король хотел поехать к ним, но потом решил остаться дома. Не мог он показаться на глаза своей жене, тем более что не мог забыть сухой хруст под ногой.
Одна из пуль попала в настенные часы. Пять часов двадцать пять минут. И стрелка больше не ходила по кругу, и боль ушла из головы Короля. Плохо было, правда, что коньяк не помогал забыться. Король отбросил стакан в сторону. В комнату, на звук бьющегося стекла заглянул охранник.
– Все в порядке, – сказал Король, – осколком больше, осколком меньше.
Хорошо, что его оставили в покое. Пусть они там сейчас делают дело. Он скоро придет в себя и сможет взять управление на себя. Завтра.
Король прикрыл глаза и тут же их открыл. Даша, кричит и вырывается из его рук, глаза жены и напряженная улыбка Вики, старшей дочери.
Калач сам виноват. Сам. Если бы он не сел за тот стол… Или нет, это бы ничего не изменило. Увидев, что произошло в его доме, Король уже принял решение. Все изменилось.
В дверях снова появился охранник.
– Чего тебе?
– Там приехал подполковник Симоненко, хочет поговорить.
Симоненко хочет поговорить? Очень вовремя. Очень.
– Пусть заходит, добро пожаловать.
Король с трудом поднялся из кресла и шагнул навстречу вошедшему Симоненко:
– Здравствуйте, уважаемый Андрей Николаевич, добро пожаловать. Извините, у меня несколько не прибрано.
Симоненко молча постоял на пороге, осматривая комнату, покачал головой. Потом молча прошел к креслу, стоявшему в глубине комнаты, возле камина. Сел.
– Слышал о том, что произошло.
– Слышали? А я вот видел. Прямо у меня на глазах. Но вы не беспокойтесь, вас это не касается, это чисто семейное дело. Все в порядке. Вы приехали просто посмотреть, или у вас есть какие-нибудь новости. Есть?
– Есть. Как же без новостей, – казалось, что Симоненко колеблется.
