Алешка лежал на спине и слабо копошился, запутавшись в стропах. Недалеко стояла небольшая самоходная тележка с каким-то тюком.
— Лежи, лежи! — закричала, подбегая, Таня. — Тебе нельзя шевелиться!
Алешка удивленно обернулся на нее:
— Почему?!
— Ты жив?… То есть, ты цел?
— Конечно, я жив. — кряхтя выдавил парашютист. — И, разумеется, я цел.
Алешка наконец-то отстегнул парашютные лямки, выбрался из амуниции и поднялся на ноги. Подул на красные ладони и коротко пояснил:
— Вытяжной держал. — он хмыкнул, покачал головой и вдруг облегченно выдохнул — Хух, надо же, получилось!
Только сейчас Таня заметила его бледность и поняла, какой страх ему пришлось преодолеть. А Алексей снова удивленно посмотрел на Таню:
— А ты как здесь оказалась? Я же никому не говорил. — он скинул с головы шлем, который сползал на глаза и мешался.
— Я… я…. — как назло все мысли и слова вылетели из Таниной головы, и она просто позорно разревелась, опустив голову. А чего он такой дурак!
— Тань, ты что? — Алешка обнял ее за плечи. — Испугалась, что ли? Вот глупенькая! Я же все рассчитал! Все до секунды, с запасом! И тренировался — и дома, и в Доме Пионеров, на виртуалке. Да и «подушка», вон, если что, спасла бы. Да что ты ревешь?!… Смотри!
Он встряхнул ее, и показал черный футляр от фотоаппарата, который болтался на его поясе. Алешка аккуратно раскрыл его, но вместо фотоаппарата там был, какой-то алешкин самодельный приборчик, мигающий крохотными лампочками.
— Вот! Теперь, думаю, все получилось! Время свободного падения — десять секунд! Понимаешь?! Почти невесомости! Я, когда в школе на вышку залез — и мне эта идея в голову пришла! Сделать молекулярный синтез в свободном падении! Макромолекула будет собираться в невесомости, и вес ей уже не помешает! Оставалось только камеру молекулярного синтеза сделать переносной… Эх, сейчас бы через микроскоп глянуть, чтоб убедиться! Ну ничего, если сегодня не получилось — у меня один день в запасе есть, я завтра еще раз прыгну…
— Я те прыгну… Я те прыгну! — запыхавшись, проревел подбегающий инструктор в тельняшке, выдергивая на бегу из штанов широченный ремень, — Сейчас ты у меня так попрыгаешь… что месяц сидеть не сможешь! … Ах ты, прыгун!…
Алешка ойкнул, Таня взвизгнула, и ребята припустили бегом по полю…
Даниил Дресвянников
Путешествие
1.
Я ехал домой с заседания со смутными чувствами, изредка передавая бразды правления автопилоту. Стояла чудная подмосковная зима. Шины шуршали по заснеженной дороге. Остановив машину у вывески «Продукты», вылез из тёплого салона. Морозно. Мелкая крупа попала в нос и я чихнул, выдав целый столб пара.
— Обычный набор, Павел Евгеньевич? — спросила Люда.
— Да, Людочка, как всегда. Добавьте ещё бутылку массандровского портвейна. И пачку «Союза». Спичку.
Пока продавщица нажимала кнопки на сенсорном экране, а система комплектовала мой заказ, в кармане забурчала планшетка, выводя сообщение: «Павел Витальевич, табачные изделия не рекомендованы по медицинским показаниям.» Один раз можно, подумал я.
— Ваш пакет. Сигареты точно нужны? Вы ведь не курите уже лет пять.
— Точно, точно. Холодно сегодня, правда?
— Ага. Обещают весь февраль такой.
— Не то, что в прошлом году.
На самом деле «Люда» — голографическая проекция. Система, контролирующая магазин, с элементами искына. Никто уже работает продавцами, в подмосковье — уж точно.
Я взял из приёмника Люды свой пакет и вернулся к «Жигулям». Задняя дверь услужливо распахнулась. Бросив продукты на заднее сиденье, я выудил из пакета «Союз-Аполлон» и спичку. Закурил в темнеющее небо.
2.
Суп Настя накладывала молча. Молча и громко. Она поставила передо мной тарелку. И ложку. Сама села напротив, боком на стуле, глядя не на меня, а куда-то в небо, сквозь купольные секции потолка. Я двинул тарелку в сторону.
— Уже знаешь?
— Конечно. По новостям объявили добровольцев.
— Оперативно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Паш. Ты должен отказаться. Куда тебе? Зачем?
— Нет.
— Хоть бы посоветовался.
— Это моё решение.
— Почему не Андреева?
— Ему двадцать пять. Опыта ныма. К тому же…
— К тому же, ты куда менее ценный специалист.
— Так и есть, — я вернул тарелку супа к себе и начал меланхолично хлебать его ложкой. — У Андреева всё ещё впереди.
Настя резко развернулась и посмотрела на меня.
— Мне-то что делать? Что? — она почти кричала. — Хочешь, как в Алжире? Старый дурак.
— Не такой уж и старый, — примирительно буркнул я.
— Да понятно всё. Последний шанс, да? Да?
— Немножко, — признался я. — Представляешь, а если это первый штамм, мутировавший в космосе?
— Не дай бог. Сорок пять, а всё дурак.
Супруга открыла портвейн и налила два стакана.
— И потом, — добавил я, — Не забывай про политическую обстановку.
— Какая обстановка? Пашенька…
— Такая. Корейцы склоняются к экономическому присоединению.
— Они уже лет семь склоняются. Всё не склонятся никак. Не смеши.
— Ладно. Хорошо. Ты хочешь честно услышать? Я скажу. — Вдыхаю побольше воздуха. — Мне надоело сидеть в институте. Там скучно. Задолбали заседания научного совета. Хочется практики.
— Приключений тебе хочется, а не практики. Как тебе разрешили, с твоими-то лёгкими.
— Вот так. И вообще, Насть, это, может, мой последний шанс, в самом деле.
Я поднял бокал и она нехотя чокнулась со мной.
3.
Пожалуй, в иллюминатор я глазел с тем же изумлением, что и остальные, «коммерческие» пассажиры. Да, блин, последний шанс. Всегда мечтал побывать в космосе. И на луне, конечно. С детства. Но на космонавта я не прошёл по здоровью. Учился на эпидемиолога, потом были Мексика, Венесуэла, Никарагуа, Конго, Швеция… И ещё Алжир. Да, Алжир я прекрасно помню. Короче, времени уже не было. По квотам мне предлагали несколько лет назад туристический полёт… Не совпало. Зато теперь — настоящая работа. Засиделся ты в кабинете, Пал Виталич, засиделся.
Надо мной нависла тень. Я оглянулся и увидел здоровенного негра в костюме-тройке.
— Павел Лукьянов? — протянул негр широкую ладонь. Я ответил рукопожатием. — Спиридонов, Абиг Геннадьевич, очень приятно. Будем работать вместе. Я экзобиолог.
— Приветствую Вас и Вашу редкую профессию, — ответил я.
— Весьма мифическую.
— До недавнего времени.
— Впервые летите?
Я кивнул.
— Не страшно?
— Страшно интересно, — улыбнулся я.
— А у меня вот внезапно проявилась морская болезнь.
— Зелёное на чёрном сложно разглядеть, вы удачно устроились.
Мы оба рассмеялись.
Абиг упросил моего соседа-бельгийца переместится в другое сиденье и вскоре бухнулся рядом.
— Как думаете, что там? Действительно, штамм?
— Не знаю, — пожал я плечами. — Отчёты Вы, полагаю, читали.
— Давай на ты? Отчёты читал. Только ничего там нет, в отчётах. Колония у корейцев небольшая. Противовирусные инъекции всем сделаны. Анализ воздуха ничего не выявил.
— Сложно сказать.
— Не штамм же. На западе журналисты уже всеми соками изошлись, — злился Абиг.
— «Космическая инфекция! Мы все умрём!»
— Да уж. Жёлтая пресса. — Абиг тяжело вздохнул.
— А сам думаешь что? Внеземное?
— Сомневаюсь. Впрочем, после Юпитера к каждой экспедиции экзобиолога крепят…
Я вывел на экран степенно отдаляющуюся Землю.
— Чувствую себя Гагариным, — ухмыльнулся Абиг.
— Разбуди меня ближе к Армстронгу. Или если двигатель термоядерный клин схватит.
Абиг хрустел крекерами по-соседству. Перед прибытием я решил поспать.
4.
Сойдя в транспортный хаб, мы с Абигом сразу отделились от толпы туристов и пошли к пропускному пункту. Карточки сканировались в автоматическом режиме. Туристы, стоявшие в очереди, с завистью смотрели, как мы проходим в кишку, ведущую в зал.
