В зале нас встречали.
— Полковник Батыров, — лениво козырнул мужчина в форме. — Добро пожаловать на Луну.
Мы пожали друг другу руки и вскоре пересели в обтекаемую коробку автомобиля. Шлюзовое окно открылось, выпуская нас на щербатую поверхность спутника и мы двинулись в советский купол. Пока мои товарищи общались — конечно — о политике, я оглядывал огромную пустыню.
По дороге я вновь перечитал материалы о корейском поселении. Ничего необыкновенного там не было. Стандартная американка. Все системы функционируют нормально. Рассчитана — на пятьдесят человек. Из них занято тридцать модулей. Занимаются выведением каких-то растений. Криминальное — отсутствует. Воздух — чистый. Следов вредных микроорганизмов — нет. Всё нормально. Кроме того, что у корейцев уже неделю наблюдаются весьма странные симптомы. Головная боль, одышка. Изредка — тошнота. Бред какой-то. Эпидемия? В куполе? Где воздух проходит многочисленную очистку? Я мысленно перебирал в голове все возможные варианты. Может, это и есть пресловутый Контакт, — риторически спросил себя я сам.
— Павел, а как ты к марсианским подвигам американцев относишься?
Вопрос Абига вырвал меня из размышлений.
— Картофельные плантации — это сильно. Осталось завезти бизонов и ковбоев, — мне было смешно.
— Я бы слетал посмотреть, — неожиданно сказал полковник. — Подавал документы на перевод.
— Не берут? — участливо спросил Абиг.
— Нет. А на Луне — скучно.
— Скучно ему на Луне… — буркнул я.
— Хочется ведь всё посмотреть.
— Слушай, Батыров, ты сам как считаешь, что у корейцев могло приключиться такое?
— Шут его знает.
— Торговать мы ведь с ними торгуем?
— Есть такое.
— Контрабанду возим?
— Ну…
— Да говори, говори.
— Бывает. Алкоголь. Им по квоте положено много.
— Американцы что сказали?
— По отчёту — в куполе всё в порядке.
— Хватит уже про отчёт, — разозлился я. — Что слышно вообще?
Батыров немного помялся.
— Американцы в шоке. Плюс после инцидента строительство новых модулей заморозили. Диагностику провели. Сами соваться не отважились и нам не советуют. Китайцы тоже отказались лезть.
— Ладно, разберёмся, — кивнул я.
Через пять минут мы подъехали к нашему куполу.
5.
Инструктаж был коротким. Мы проверили голосовые переводчики — несмотря на знание английского, удобно будет общаться без языкового барьера. Продуктовый запас передавался на пятнадцать дней. Корейцы полностью перейдут на наши продукты, а советским поселенцам придётся немного сократить нормы. Мы брали с собой переносные лаборатории по воздуху и крови.
Мне и Абигу провели короткую экскурсию по куполу. Собственно, опытное производство и животноферму я уже видел по визору много раз, но взглянуть на всё своими глазами было весьма интересно. Станция наполовину обеспечивала свои кислородные потребности и на двадцать процентов — пищевые. Впереди нас — только японцы. Но у них и купол раз в десять меньше. Здесь — восемь тысяч триста девятнадцать человек. Включая сто три ребёнка. Настоящих, «лунных» ребёнка. Старшему — девять лет. И он мечтает побывать на Земле, как я мечтал посетить Луну…
А я был самым старым в этом королевстве молодости, исключая некоторых туристов, но тех водили стайками, никуда не позволяя заглядывать.
Американцы вышли на связь нехотя. Так мне показалось. Мы задали стандартные вопросы. Они дали стандартные ответы. Гарантия на корейский модуль кончилась два года назад. Корейцы внесли в него целый ряд собственных конструктивных решений, отчего американцы были, мягко говоря, не в восторге. Поэтому полное обслуживание продлевать отказались.
Отдельно я поговорил с Кеном Зурабичем, их профессором, который находился в четырёхстах километрах от нас, в американском куполе. Кен пожаловался, что он хотел поехать, но служба безопасности не пускает. Мне показалось, что этот рослый тридцатилетний мужик действительно огорчён. Я успокоил его, обещая сделать всё, что в моих силах. Распрощались, как старые друзья.
Я созвонился с Настей и сказал, что у меня всё в порядке. Смотрела она скептически, общалась нехотя и разговор вышел скомканный.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Вскоре мы с Абигом и полковником стояли в шлюзе купола.
— Осторожнее там, мужики, — по-отечески сказал Батыров, сажая нас в грузовик. — Душегубка там та ещё.
Душегубками американские купольные модули назывались со времён первых моделей. Теперь-то системы они отладили, а вот название — прижилось.
Через двадцать минут автопилот вывез нас в сторону корейцев.
6.
Первый день у корейцев мы провели сжато. К нам приставили лаборанта, Нань Чжонга. Были взяты пробы крови у каждого из поселенцев. Ничего странного. Ни в еде. Ни в воде. Ни в воздухе. Инфекции не было. Оборудование определило бы чужеродный организм. Абиг приуныл, а я, по согласованию с начальством, принял решение, что скафандры можно снимать.
Собственно, «миссию спасения» следовало сворачивать. Эпидемия отсутствовала… За исключением того, что состояние корейцев — весьма плачевное, что мы и указали в отчёте. Головокружения, головные боли, потеря ориентации, лёгкое распухание конечностей, онемения. Нань держался молодцом, но и ему было плохо.
В столовой во время ужина на нас смотрели с надеждой. Ели мы молча. Корейцы с удивлением вкушали советский рацион. Борщ, макароны с котлетами. После меня и Абига на частный разговор пригласил начальник корейской миссии.
Мы вошли в скромный кабинет. Йонг Ким, суховатый мужчина под сорок, молча встал и разлил макколи в три стакана.
— Хотел бы Вас чем-то порадовать, господин Ким, но не могу, — сразу начал я разговор с дел.
— От имени корейского народа выражаю вам и Советскому Союзу благодарность.
— Спасибо, но мы ничего пока не сделали.
— Не важно. Важен сам шаг, — грустно сказал Ким. — Наши народы живут в состоянии изоляции друг от друга. И несмотря на это вы — здесь.
Вышли от Кима мы с Абигом подавленные.
— Теперь-то нам просто нужно разобраться, что происходит, — сказал мне Абиг.
Я кивнул. Нань Чжонг сопроводил нас в капсулу для сна.
7.
Утром я сорвал дыхательную маску с лица. Ещё одна уникальность американской станции, кроме исключительного минимализма в том, что на ночь каждого человека размещают в отдельную капсулу. Капсула больше напоминает камеру. Здесь надеваешь кислородную маску, а в это время воздух из основного купола проходит очистку и насыщение. Экономия.
Я вывалился из камеры. Рядом отряхивался здоровенный Абиг.
— Голова болит? — прямо спросил я.
— Ещё как, — сквозь зубы ответил Абиг.
— Похоже…
— Мы тоже заразались. Заразились чёрте чем.
Я провёл все анализы нашей с Абигом крови. Ничего подозрительного не было. Мы уставились друг на друга. Он сел за визор писать экстренный отчёт. Нужно было срочно сообщить безрадостную весть. Сам, в сопровождении Чжонга, сразу отправился в медицинский отсек, осмотреть особенно тяжёлых пациентов. Их состояние за эту ночь значительно ухудшилось. И едва ли я понимал, чем они больны. Чем мы все больны. Девушка по имени Юна была особенно плоха. Вряд ли ей осталось долго. Я разругал себя за свой пессимизм.
Этот день прошёл в отчаянном анализировании обстановки. На этот раз мы взяли пробы везде — соскобы со стен, с пола, еды, кусочки кожи, в каждом помещении — лазарете, столовой, библиотеке, оранжерее. Я сходил к Киму и взял у него немного макколи. Макколи, как и остальное, был чистым. Следы чужеродных организмов где-либо отсутствовали.
Начиная с середины дня я провёл с десяток конференций. Одинаково длинных и бессмыленных. Все теории были непроверяемыми. Часть из них — фантастическими. И ни одна нам не помогала.
Абиг сделал целый ряд опытов. Кажется, он даже вспомнил древние африканские корни, почитал об обрядах очищения и попытался претворить их в жизнь. По-сути мы расписывались в бессилии. Будучи заложниками ситуации. И, конечно, нельзя было бросить корейцев. Да и бежать некуда.
