— Ты знал про мою беременность и что я родила. Мог ему сказать. — Совсем без желчи не выходит. Немного срываюсь. Наум снова становится задумчивым. Кивает.
— Мог. Решил не лезть. Может тебе и лучше было без него.
— Да. Мне было лучше без вас всех. Но это меня не спасло.
Замолкаю. Голова собеседница склоняется. Взгляд очень внимательный. Он изучает меня заново.
Не тешу себя иллюзиями, что мой неповторимый образ запечатлелся в такой занятой голове, но он явно помнит меня другой.
Все другой помнят. Наивной и чистой. Жаждущей добра для всех. Даже если оно будет стоить слишком дорого для меня.
— Зачем ты пришел? Он все равно тебя не простит.
Но себя я обсуждать не хочу, поэтому возвращаю тему к Айдару.
Наум смаргивает. Я вдруг замечаю, что он за эти пять лет тоже изменился. Как и все мы.
— Дразнить его люблю, Айлин. В самое сердце запал, сука. А вдруг когда-то поймет, что мы его спасли, правда же?
Фыркаю.
Отвечать не приходится. Голос Вячеслава перестает разноситься сбоку фоном. Он скидывает и подходит к нам.
Не просто деликатно, ненавязчиво, как я привыкла, чтобы спросить, все ли хорошо и не нужна его помощь, а вклинивается между нами. Я двигаюсь. Скольжу взглядом по мужчине. За расслабленной позой кроется никак не дружелюбие.
Хочу я того или нет, поворачиваю голову сильнее. Смотрю за стекло. Встречаюсь с Айдаром. Жжение в груди усиливается.
— Барич, ты не там сигаретку ищешь.
Сопротивляться и встревать нет ни сил, ни желания. Отдираю себя от стекла. Возвращаюсь к лицам мужчин.
Мне кажется, они все друг друга ненавидят, но терпят, преследуя разные цели. Мир лицемеров и лгунов надоел до зубовного скрежета.
— Госпожу Салманову дымом травить — нужно быть совсем отчаянным.
Наум вроде бы и сглаживает, и подкалывает в то же время.
Я не сдерживаюсь:
— Керимову.
Снова встречаемся с Наумом. Он легонько склоняет голову.
За многое я ему действительно благодарна. За документы. Деньги. Жилье. Одному Аллаху известно, спасли мы тогда Айдара или нет. Но то, что и разрушил мою жизнь, и позволил заново построить Наум — это факт.
— Специально для тебя самую красивую выбирал. Рад, что понравилась. Но Салманова тебе больше идет. Пользуйся возможностью. Мой тебе совет.
Наум подмигивает и отступает.
Развернувшись, шагает прочь с балкона.
Я вроде бы не нервничала, но все равно выдыхаю.
Делаю оборот на носках и приваливаюсь пятой точкой к парапету.
Под пальто вдруг становится холодно. До боли сжимаю плечи. Чувствую дрожь. Дергано улыбаюсь Славе и отвожу взгляд в сторону.
Возвращаться в зал еще сильнее не хочется.
— Расстроил? — перевожу голову из стороны в сторону. — Близко к сердцу его не стоит принимать, Айлин. Барич скользкий.
— Я в курсе, — отвечаю, смотря в искренне немного встревоженные глаза. — Не переживайте, Вячеслав. Меня сложно обидеть.
Он улыбается.
— В зал идем? Или еще постоим?
Вариант оставить меня одну Тарнавский почему-то не перечисляет. Я благодарна ему за заботу. Но…
Внимание привлекает движение за стеклом. Отстраненно, даже как-то безразлично слежу за возвращением Наума. Он прощается с людьми. Видимо, не мог уйти, не перебросившись парой фраз со мной.
Какая, к черту, честь…
Единственная интрига для меня — рискнет ли подойти к Айдару. И он рискует. Говорит что-то. Улыбается. Тянет руку для пожатия.
Айдар же даже не думает отвечать. Бывшему другу достается многозначительный взгляд. Пара наверняка резких слов. Может даже матом. «Умку» это не пугает.
Он жмет плечами и прячет руку в карманах.
Сегодня не получилось. Но он еще попробует.
Глава 42
Айлин
Очевидно, что провальность плана, казавшегося поначалу не таким уж плохим, в итоге осознаю не только я, но и Айдар.
Совместный выход не помог нам сблизиться, а наоборот — только ярче подсветил проблемы. Даже то, что они у нас — разные, говорит о многом. Предчувствием краха пропитан воздух.
По дороге домой присутствие водителя в машине уже радует. Можно не разговаривать. Жаль, нельзя не чувствовать нарастающего напряжения.
Во мне копится недовольство. Шар за шаром наслаиваются претензии. Не потому, что они принципиальны, а потому, что я перестаю справляться. В Айдаре, подозреваю, тоже не всё так гладко. Какие-то мы… Сложные.
Поднимаясь в квартиру, я думаю только о том, что нам с Айдаром предстоит провести ночь в одной кровати, и дико не хочу. А как попросить? Или просить нельзя? Или самой уйти?
Я не ссор хочу, не выяснений, не взглядом на дно души. Просто… Отдохнуть. Остыть. Подумать. Если выйдет.
Сдержаться и не вывалить на него свои претензии. Ведь что будет после них — понятно. Ни черта не дарящий облегчение разговор по душам. Снова взрыв.
Обгоняю молчаливого бывшего мужа в длинном коридоре, ведущем к двери в его квартиру. Успеваю открыть ее своим ключом. Тяну дверь на себя. Захожу внутрь и только случайно дернув, осознаю, что он догнал.
Оглядываюсь, встречаемся глазами. Он придерживает дверь у меня над головой, я прикусываю язык и глотаю ненужную шпильку.
Разжимаю ручку, разрываю контакт и шагаю вглубь квартиры. Навстречу выходит Ирина. Она улыбается — и я улыбаюсь. Играю счастливую.
— Светитесь, Айлин, — она беззвучно всплескивает руками. У меня на зубах скрипит сахар.
— Спасибо вам, Ирина! Вы останетесь? Вам постелить?
— Нет, нет, Айлин. Я поеду. Только машину, если можно…
— Конечно.
Обычно этим занимается Айдар, но сейчас я корчу из себя решательницу всех проблем.
Вместе с бывшим мужем в квартиру заходит тяжесть настроения. Вместе со мной — нервозность.
Клацаю по экрану своего мобильного, заказывая нашей няне машину.
Ненужную, как оказывается.
Потому что Айдар обходит меня, тянет руку к Ирине. Я замираю и слежу, как ловко вкладывает в ее ладонь купюру. Типа незаметно. Типа «большое спасибо».
Ненавижу его деньги. Власть. Связи. Сейчас — ненавижу.
— Внизу водитель ждет, Ирина. Хорошей ночи.
— Спасибо, Айдар Муратович.
Пока слежу, как няня Сафие обувается и одевается, пожар внутри разгорается все сильнее и сильнее. У него есть одна причина и бесконечное множество поводов. Я цепляюсь за них. Потому что причина — слишком страшная. Полное неверие. В нас. Таких.
Закрываю дверь, чувствуя взгляд между лопатками. Чешется. В ответ смотреть не хочу.
Нервно сдергиваю пальто, не позволяю Айдару помочь, вешаю. С ног — лодочки не по погоде. С ушей и рук украшения. Небрежно отбрасываю его подарки на консоль. Он следит за движением. Возвращается к лицу.
Я хочу обойти, но на запястье смыкаются пальцы.
— Ты что-то сказать может хочешь?
Показательно безразлично смотрю в глаза. Это ты хочешь, чтобы я тебе что-то сказала.
— Сафие попросила, чтобы ты зашел к ней поцеловал.
— Я зайду.
— Можешь сейчас.
Дергаю руку и продолжаю свой путь. Зачем-то хочу уйти красиво. Может я бы даже дверью хлопнула, но все это так тупо, господи…
Злюсь на себя. На него. На нашу дурацкую жизнь. У меня не получается вычленить любовь в многогранности испытываемых к нему чувств. Он сделал всё, чтобы не получалось.
Уже возле спальни оборачиваюсь, встречаюсь взглядом с не пошевелившимся даже Айдаром и сузив свои ядом выплевываю:
— И тащить меня больше никуда не надо, хорошо? Я тебе не брелок. И не жена.
Трусливо сбегаю. Быстро хватаю из его комода свои, занявшие слишком много пространства, вещи. Другое белье. Пижаму шелковую. Я здесь уже так обжилась, Аллах. Стыд какой… Твое поведение слишком противоречиво, Айка. Слишком.
Ты не вывозишь.
Закрываюсь в ванной. Тешу себя призрачной надеждой на то, что под горячей водой и в долгожданном уединении успокоюсь. Но получается ненадолго. Когда сушу волосы — снова завожусь.
