Изображение на экране росло, кургузая, обрезанная с конца капелька, анекдотически крохотная по сравнению с китовой тушей самого «Йонуара». Корабль пришельцев лег на параллельны# курс и выровнял скорость так быстро, что у Тринтафа перехватило дыхание. Да какого черта их корпус не разлетелся в клочья, а команда не размазалась по переборкам? Что-нибудь вроде компенсирующего поля… Теперь чужаки зависли на расстоянии нескольких километров, и Тринтаф изо всех сил старался успокоиться. Сейчас они выйдут на связь, в такой момент нужно иметь крепкие нервы и ясную голову.
Запечатанный приказ, врученный ему перед вылетом, упоминал, что галактические покинули Мерсейю в полной ярости — они хотели, чтобы вся планета посвятила себя выполнению некоей задачи, и не добились этого. Столпы были склонны к умеренности; они делали все возможное — в разумных, само собой, пределах, — чтобы удовлетворить желание межзвездных гостей, но есть ведь и другие проблемы. Однако чужаки не могли, похоже, понять, что дела, касающиеся всей планеты, важнее их личных капризов. Совершенно естественно, что такой подход был встречен с негодованием — поступить иначе значило бы унизить имя вахов перед всеми народами.
Поэтому, глядя на экран внешней связи, Тринтаф не спускал пальца с кнопки «залп». Капитану стоило большого труда не выказать свое отвращение. Тонкие черты лица, клок шерсти на голове, бесхвостое тело, чуть покрытая пухом коричневая кожа — все это напоминало до непристойности грубую карикатуру на мерсейца. Уж лучше бы беседовать с этим, вторым, который маячит на заднем плане, уж он — честное чудовище, ни на что вообще не похожее.
Расстояние…
— Капитан, — сказал Фолкейн, весьма преуспевший уже в современном языке, — я крайне сожалею об этом и приношу свои извинения, но вы должны вернуться на базу.
Сердце Тринтафа гулко застучало, только привязные ремни помешали ему дернуться назад и плавно (невесомость!) перелететь все помещение командного мостика.
— А по какой причине? — спросил он, нервно сглотнув и прилагая все старания, чтобы голос звучал спокойно.
— Мы сообщали эту причину многим вашим руководителям, — объяснил Фолкейн, — однако, так как они не выразили своего согласия, я объясню ее и лично вам.
Кто-то, мы не знаем, кто именно, похитил нашу сотрудницу, члена нашей команды. И вы, капитан, естественно, понимаете, что вернуть ее — дело чести.
— Я понимаю, — кивнул Трицтаф, — и помочь вам — тоже дело чести, но только при чем здесь мой корабль?
— Если позволите, я продолжу. Я хочу показать вам, что мы не имеем никаких оскорбительных для вас намерений. У нас очень мало времени для подготовки к грядущей катастрофе и совершенно недостаточно персонала; жизненно важен вклад каждого из нас. Никак нельзя обойтись и без тех, в частности, специальных познаний, которыми обладает пропавшая наша сотрудница. Поэтому ее возвращение — дело не только чести, но и жизни каждого мерсейца.
Тринтаф хмыкнул, он прекрасно понимал, что этот надуманный довод — всего лишь попытка обеспечить его народу возможность мал-мала пристойной капитуляции перед требованиями чужаков.
— При условиях, когда ее могут перемещать в космосе, — продолжал Фолкейн, — всякая надежда на успешность розысков пропадает. Поэтому вплоть до обнаружения нашей сотрудницы всякое межпланетное движение должно быть прекращено.
Тринтаф непроизвольно выругался.
— Это невозможно, — холодно добавил он, взяв себя в руки.
— Ну что вы, как раз наоборот, — улыбнулся Фолкейн. — У нас была надежда на добровольное сотрудничество, однако, если таковое несовместимо с вашим воинским долгом, мы можем добиться издания соответствующего приказа.
Ярость застлала Тринтафу глаза, и он с удивлением услышал собственный свой голос, коротко ответивший:
— Я не получал таких приказов.
— Весьма печально, — вздохнул Фолкейн. — Я знаю, что ваши руководители обязательно их отдадут, но на это потребуется какое-то время, а дело не ждет. Вернитесь, пожалуйста, на базу.
Палец Тринтафа тронул кнопку.
— А если я откажусь?
— Капитан, мы ни в коем случае не хотели бы повредить ваш великолепный корабль…
Тринтаф нажал кнопку.
Канониры были наготове, долгое, напряженное ожидание разрядилось сверканием лучей, грохотом рванувшихся ракет.
Ни один из снарядов не достиг цели, вражеский корабль метнулся в сторону, и все они прошли мимо, не причинив ему ни малейшего вреда. Мощный луч, который обязан был ударить чужака в корпус, словно наткнулся на невидимое препятствие и рассыпался дождем ослепительных брызг.
Кургузый кораблик описал лихую дугу, затем его нос выпустил на мгновение щупальце луча и — «Йонуар» наполнился громким воем сирены. Близкий к истерике вахтенный контроля за повреждениями заикаясь сообщил, что срезана одна из броневых плит, срезана гладко, словно кусок мягкого дерева — ножом. Повреждение не очень серьезное, однако если бы целью оказались двигатели…
— Весьма прискорбно, капитан, — сказал Фолкейн. — Согласитесь, однако, что при полной автоматизации оружия такого трудно избежать. Ради вашей команды, ради страны, возложившей на вас ответственность за этот корабль, я настоятельно прошу — передумайте.
— Прекратите огонь, — прохрипел, задыхаясь, Тринтаф.
— Так, значит, вы идете на посадку? — уточнил Фолкейн.
— Да, и чтобы вам сдохнуть. — Пересохший рот Тринтафа с трудом выговаривал слова.
— Прекрасно, капитан, вы поступаете очень мудро, как настоящий мужчина. И… вполне возможно, что у вас возникнет желание оповестить прочих командиров, дабы они предприняли шаги, исключающие повторение подобных инцидентов. А пока что — начинайте, пожалуйста, вход в атмосферу.
В космическую пустоту метнулись струи выхлопа. Гордость вахов, «Йонуар» пошел на спуск.
А тем временем на борту «Через пень-колоду» Фолкейн стер со лба обильный пот и ухмыльнулся Адзелю.
— А ведь я боялся, — сказал он прерывающимся голосом, — что этот идиот будет палить до конца.
— Мы сумели бы обезоружить их аккуратно, без всяких жертв, — пожал плечами Адзель. — И они наверняка имеют спасательный бот.
— Да, но ты подумай о материальных потерях и последующей вспышке злобы. — Фолкейн понемногу приходил в себя. — Ладно, поехали, их тут еще много.
— А способны ли мы, одно-единственное гражданское судно, установить блокаду целой планеты? — усомнился Адзель. — Что-то не припомню такого в истории.
— Такого и вправду не бывало, но только потому, что противник всегда имел гравитационный привод или еще что подобное. А эти мерсейские баржи — совсем другое дело, да и следить-то нам нужно за одной-единственной планетой, все замыкается именно на нее. — Фолкейн начал набивать трубку. — Слушай, Адзель, а не сочинишь ли ты текст для всеобщего обращения к народу? Тут ты справишься лучше меня, у тебя ведь гораздо больше такта.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
