«Десять двадцать две, Ошо».
Хорошо.
Мне не напомнили время. Мне никогда не напоминают время, и вы знаете это. Иногда это становится слишком. Вы голодны, готовы бежать в кафе… а я все еще говорю. Очевидно, что вы не можете остановить меня. Только я могу остановить себя. Не только это, я даже говорю вам, чтобы вы остановили меня, только когда я скажу «Стоп». Это просто старая привычка. Мне напоминали о чем-то еще, не о времени.
Масто жил в доме моей Нани. Это был мой дом для гостей. В доме моего отца не было места даже для хозяина, что же говорить о госте. Он был так переполнен, я не могу поверить, что Ноев ковчег был более переполнен. Там были всевозможные создания. Что за мир! Да, это почти мир. Но дом моей Нани был почти пуст: то, как я люблю, пуст.
Английское слово «пустой» не соответствует тому, что я хочу сказать. Это слово «шунья» — безбрежная пустота. Дом моей Нани был действительно шуньо. Он был так пуст, как должен быть храм, и она держала его в такой чистоте. Я люблю Гудию по многим причинам; одна из них — что она содержит дом в такой чистоте. И естественно, если она находит ошибку что касается чистоты — я всегда соглашаюсь с ней. У нее такая же чувствительность, как и у моей Нани. Возможно, у мужчины не может быть такого качества, которым женщина обладает от природы. Видеть грязную женщину ужасно. Видеть грязного мужчину — это нормально, это можно вынести - кроме всего, он просто мужчина. Но женщина, не зная, держит себя и все, что ее окружает, в чистоте. А Гудия англичанка, чистая англичанка. Есть только два англичанина — Гудия и Сагар… я имею в виду, во всем мире.
Моя Нани так беспокоилась о чистоте, и, что касалось нее, Бог был рядом с чистотой. Целый день она убиралась… для кого? Там был только я. Я приходил вечерами, утром я уходил. И целый день бедная женщина занималась уборкой.
Однажды я спросил ее: «Разве ты не устала? И никто не просит, чтобы ты делала это».
Она сказала: «Уборка так помогла мне. Это стало почти молитвой. Ты мой гость. Ты больше здесь не живешь, разве не так? Ты гость. Я должна подготовить свой дом для гостя…» Она сказала: «Ты мой бог».
Я сказал: «Нани, ты сошла с ума? Я твой бог? Ты никогда не верила ни в какого бога».
Она сказала: «Я верю только в любовь, и я нашла ее. Теперь ты единственный гость в моем храме любви. Я должна держать его в такой чистоте, в какой могу».
Ее дом стал домом для гостей, не только для меня, но и для моих гостей. Когда бы ни пришел Масто, он обычно останавливался в ее доме. И моя Нани служила тому, кого бы я ни привел к ней в дом как гостя, как будто человек действительно много для нее значил.
Я сказал ей: «Тебе не надо так беспокоиться».
Она сказала: «Они твои гости, поэтому я должна заботиться, больше, чем я бы заботилась о своих гостях».
Я никогда не видел, чтобы моя Нани разговаривала с Масто. Иногда я видел, как они сидят вместе, но я никогда не видел, чтобы они разговаривали. Это было странно. Я спросил ее: «Почему ты не разговариваешь с ним? Он тебе не нравится?»
Она сказала: «Он мне очень нравится, но нам не о чем говорить. Мне нечего спросить, ему тоже нечего спросить. Мы просто киваем головами и сидим молча. Так прекрасно сидеть молча. С тобой я разговариваю. Я должна многое спросить, а у тебя есть многое, чтобы рассказать мне. С тобой разговор так прекрасен».
Я понял, что у них по-другому происходят отношения. Мы общались по-другому, и конечно, не только так. С того дня, разговор между нами все уменьшался, до тех пор, пока не пропал совсем. Тогда мы привыкли часами сидеть в молчании. Ее дом был действительно прекрасен. Он был прямо рядом с рекой, и в то мгновение, когда я говорю «река», что-то в моем сердце немедленно начинает петь песни.
Я никогда больше не увижу эту реку, но в этом нет необходимости, потому что, когда бы я ни закрыл глаза, я вижу ее. Я слышу, что сейчас это уже не то самое прекрасное место. Прямо рядом с ней появилось много новых домов, открылись магазины, это стало рынком. Нет, я бы не хотел поехать туда. Даже если бы мне пришлось, я бы закрыл глаза, чтобы увидеть все таким прекрасным, как это было — высокие деревья и маленький храм… Я до сих пор слышу, как звенит колокол.
Вчера кто-то принес несколько колоколов, странных колоколов, такие в большинстве стран мира неизвестны. Они тибетские. Хотя они сделаны в Калифорнии, дизайн у них из Тибета. Не только это, хотя они были сделаны в Калифорнии, они определенно были улучшены. Обычно. тибетские чаши необработанны, а эти очень гладкие и сделаны из стекла. Позвольте, я их вам опишу.
Они не похожи на большинство колоколов. Они похожи на тарелки, много тарелок, соединенных вместе, так что когда дует ветер, они ударяются друг от друга, и звук действительно заслуживает того, чтобы послушать.
Я видел много колоколов. Один тибетский лама в Калимпонге показал мне тибетский колокол, который я никогда не забуду. Он стоит того, чтобы рассказать вам. Возможно, вы никогда ничего такого не увидите, потому что эти колокола — это часть исчезающего Тибета. Скоро они совершенно исчезнут. Колокол, который я видел, действительно был странным.
Я видел колокола только в Индии, и всегда слово «колокол» у меня ассоциировался с индийским. Он вешается к потолку, а внутри есть маленький язычок, который бьет по нему. Это чтобы разбудить бога, который засыпает. Я могу понять красоту этого что даже Бога надо разбудить, что же говорить о человеке. Но этот тибетский колокол — чаша -был совершенно другим. Его нужно было класть на пол, а не вешать под потолок.
Я сказал: «Это колокол? Он не похож».
Лама засмеялся: «Подожди и смотри, - сказал он, — это не просто колокол, это особенный колокол».
И он достал из сумки маленькую деревянную ручку. Потом он начал тереть ручкой внутреннюю поверхность чаши. После того, как он сделал это несколько раз, он ударил чашу в определенной точке, которая была отмечена, и, странно, она повторила всю тибетскую мантру, Ом Мани Падме Хум. Я не мог поверить, когда услышал это в первый раз. Она так четко повторила всю мантру.
Он сказал: «Ты найдешь подобную чашу в каждом тибетском монастыре, потому что мы не можем повторять мантру так часто, как должны, но мы можем, по крайней мере, сделать так, чтобы ее повторяла чаша».
Я сказал: «Прекрасно, это не глупая чаша».
Он сказал: «Совершенно нет. И если вы ударите не в том месте, то узнаете, что она может и кричать. Она повторит мантру, только если вы ударите в нужном месте, иначе она кричит, и создает всевозможный шум, но не мантру».
Я был в Ладакхе, стране между Индией и Тибетом. Возможно, теперь Ладакх станет самой важной религиозной страной мира, как однажды был Тибет. С Тибетом покончено, он разбит, уничтожен. В Ладакхе я видел такие же чаши, но намного больше по размеру, они были похожи на дом. Вы могли войти в них и, держась за ручку, могли ударять в определенных местах, могли создать мантру, которая вам нравилась. Дело только в том, чтобы знать язык чаши. Это почти как компьютер.
О чем я говорил, Девагит?
«Вы говорили о том, что Нани никогда не разговаривала с Масто, они обычно сидели молча…»
Правильно, поэтому сейчас мы должны молча посидеть… осталось десять минут. Ради бога - есть он или нет — просто расслабьтесь.
Сатьям Шивам Сандарам… Меня нет, а вы пытаетесь достичь меня. Все могут видеть. Вы видите? Меня нет. Продолжите еще несколько минут, всего две минуты, потому что я жду чего-то. Да… Хорошо…
Нет, Девагит. Ты был бы такой хорошей женой, даже я бы смеялся, но я не должен.
Стоп.
БЕСЕДА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ
Только что я думал над историей. Я не знаю, кто придумал ее или почему, и я также не согласен с выводами, но, тем не менее, она мне нравится. История проста. Вы могли слышать се, но, возможно, не поняли ее, потому что она так проста. Каждый думает, что понимает простоту. Это странный мир. Люди пытаются понять сложность, тем не менее, они игнорируют простоту, считая, что ей не стоит даже уделять внимание. Возможно, вы не обратили внимания на историю, но когда я расскажу ее, она вернется к вам.
Истории странные создания, они никогда не умирают. Они также никогда не рождаются. Они так же стары, как человек; поэтому я люблю их. Если история не содержит правды, это не история. Тогда это может быть философия, теософия, антропософия; и не имеет значения, сколько «софий», все это чепуха, чистая чепуха.
Сначала я рассказал эту историю Масто, который слышал ее раньше, но не в моем искаженном виде.
История о том, как — и я рассказываю ее Масто — «Бог создал мир, Масто».
Масто сказал: «Прекрасно. Ты всегда был против философии и религии, что произошло? Это самая первая загадка, с которой начинаются все религии»-.
Я сказал: «Подожди, прежде чем делать вывод. Не будь глупцом, делая вывод до того, как услышишь всю историю».
