этот раз мне никто не будет мешать.
– Ненавижу тебя, – прошипела я, стискивая челюсти.
– А ты меня никогда и не любила, как и я тебя, так что новость уже давно не актуальная.
– Хочешь узнать, как избавиться от болезни? Как остановить катастрофу? – я максимально пыталась скрыть ноты надежды в голосе.
Аривер хмуро глядел в окно, теребя ремешок дорогих часов.
– «Кандела»11 – так мы называем этот вирус, пришедший к нам на Землю из-за вспышек солнца. На первых заражённых он воздействовал довольно специфично: пару деревень в Африке сгорели полностью и вовсе не из-за пожаров, а именно из-за странной вспышки солнца. И когда учёные туда приехали, они вовсе не подозревали, что подцепят вирус на свои костюмы и разнесут по всему своему городу, а затем – по всему миру.
– А я всё гадала, как в таком вечно холодном городе, как Колдстрейн, могла появиться такая болезнь, ведь там даже солнца нет, – тихо размышляла я вслух. – А в остальных городах «огненное бедствие» началось ещё раньше…
Аривер пропустил мои слова мимо ушей: он увлечённо рассматривал две пробирки, которые подставил под свет яркой лампы на высоком потолке – одна наверняка с моей кровью, а вторая со знакомой прозрачной жидкостью, имеющей сероватый оттенок.
– Только благодаря последним длительным опытам над тобой мы имеем сейчас «сыворотку равнодушия», хотя её недостаточно для излечения от Канделы, но зато это неплохой способ, как прожить ещё пару дней. Однако «сыворотка» действует хорошим толчком для того, чтобы изобрести лекарство, над чем я сейчас, собственно, и работаю. Ты ведь в курсе, что это я её изобрёл? А то я вижу, ты многого не знаешь или просто не помнишь, как всегда.
– Так хочешь похвастаться своими изобретениями? – в неприязни скривила я лицо.
Аривер сверкнул злым взглядом, отчего мне тут же стало не по себе – слишком отчётливо я помнила некоторые ужасы детства. И как хорошо, что не всё помнила.
– Уж поверь, спасение так не твоей, а хотя бы других жизней людей, стоит того, чтобы потрудиться, а потом купаться во всемирной славе.
– Только о славе и думаешь, – прорычала я, не в силах справиться со злостью на отца, как бы я его ни боялась и ни знала.
– Только о себе и думаешь.
Секунда – и он с силой хлопнул дверью, точно всеми способами пытался показать свою вечную неугомонную ярость на всех и вся. И в этом мы с ним были похожи, как бы мне ни не хотелось этого признавать. Но так оно было, к счастью или к сожалению. Аривер всего отличался поразительным равнодушием ко всему, жестокостью и научным интересом – и не заметишь, как он рассматривал тебя в качестве подопытного кролика и размышлял, для каких экспериментов ты мог бы пригодиться. В этом он мне напоминал Элроя, хотя последний проявлял хоть какую-то заботу по отношению к своему «пациенту», вот только это не приносило мне никакого облегчения: как муха, в панике выбравшаяся из одной паутины, попала в другую, так и я – сначала один издевался надо мной всё детство, а теперь другой желал окончательно сломать мне психику.
А всемирная катастрофа и последние события так и желали этого достичь…
Нет, не надо об этом думать. Не сейчас. Не сегодня. Вообще никогда – забыть как кошмарный сон. А вдруг это был и вправду просто сон? Вдруг мне всё это реально приснилось? Таким странным казалось то, что вчера я полностью превратилась в столб огня, но ожоги и белые локоны волос говорили об обратном. А может, это и раньше появилось, просто я не заметила? Ведь так странно, что из-за безумия и боли я хотела убить самого любимого человека… человека, который предал меня.
Предал, предал, предал.
– Как ты мог? – хрипло спросила я, не глядя на вошедшего Джозефа.
Эта ситуация до омерзения напоминала мне тот момент, когда вечером в Рождество я сидела в своей комнате и разговаривала с Элроем. Может, в этот раз у меня снова получится сделать так, чтобы кто-то другой управлял моим телом? Мне уже не хотелось быть снова сильной: душа изорвана по краям, в центре виднелись дыры от кинутых ножей, чёрные краски, гниль и кровь смешались в один гигантский комок грязи, что давил сверху на грудь и не позволял дышать. Да и зачем? Я слишком устала от боли, страха и незнания, чтобы бороться. Во мне не осталось сил – пламя ярости потухло, остались лишь чёрные, как мои мысли, угли.
Я одна оказалась в кромешной темноте, но мне было плевать.
– Я сделаю всё что угодно для спасения тебя и Хэмфри, – спокойно ответил Джозеф, но не приблизился ко мне ни на шаг, а остался стоять возле закрытой двери.
– Для моего спасения? – горько усмехнулась я, кинув на него обречённый взгляд. – Ты издеваешься? Как ты можешь спасти меня, отдав моему отцу? Ты ведь в курсе, что он делал со мной в детстве.
– Когда-то ты мне об этом рассказывала, да, – сухо подтвердил он, слабо кивнув головой.
– И? Тебе не приходило в голову, что ни в коем случае меня нельзя снова отдавать отцу? Что это может кончиться для меня очень и очень плохо?
Я старалась говорить так, чтобы голос не дрожал от слёз: правда о том, что у меня когда-то был брат-близнец, ломала даже сильнее, чем гибель матери, о которой Аривер с такой ненавистью мне рассказывал. Но она защищала меня с самого детства, как бы ни любила своего мужа – дети оказались важнее.
– Я хочу тебя спасти, – мягко произнёс Джозеф, глядя прямо на меня.
Я не смогла сдержать злость.
– Как?! Как ты можешь меня спасти, если обрёк на верную гибель? Зачем ты вообще сдал меня отцу, если у него и так есть много людей, над которыми он проводит опыты? Я не понимаю, зачем ты так подло поступил со мной!
– Только благодаря твоему отцу я смог отправить маму и Олин в Единый Город, потому что не всех туда пускают, только у кого много денег, – каменным голосом сказал парень, совершенно не изменив выражения своего мирного лица. И такого красивого… – А взамен я должен был привести тебя. И ты прекрасно знаешь, что я сделаю всё возможное для сохранения своей семьи.
– Даже если придётся пойти на предательство?! – глупый вопрос, ведь я знала ответ, но хотела услышать это от Джозефа.
А тот был всё так же безмятежен.
– Да.
– Ты предал меня. Как ты мог? – повторила я
