ласково взяла его за вторую ладонь, и мы вместе остановились посреди пустой улицы, занесённой снегом, смешанным с грязью, пеплом и почти сгоревшими досками. Ветер дул несильный, а невероятно холодный: после Рождества в Колдстрейне всегда наступал самый пик морозов, что даже с «огненной болезнью» будешь ощущать глубокую минусовую температуру. Мне так и хотелось надеть на тонкий свитер Джозефа самую толстую куртку и вручить ему горячий чай, чтобы хоть как-то согреть, но я понимала, что ему вполне и так хорошо – лишь смерть становилась с каждым днём всё ближе.
– Ты можешь мне доверять, Джози, – будто поменявшись с ним местами, теперь я говорила мягко и рассудительно, рассматривая его широкие ладони, полные мозолей и маленьких шрамов. – Ты всегда можешь мне доверять, Джо. Всегда. Ты же помнишь, что я совсем недавно говорила? «Я хочу, чтобы ты всегда чувствовал себя счастливым и уверенным в себе, а я ради этого сделаю всё, что только есть в моих силах». И твоё доверие поможет мне в этом.
– Не в доверии дело, Делора, – прерывисто вздохнул молодой человек, сжимая мои пальцы. – Просто… это очень тяжело для самого себя. Мне тяжело. Я не смогу облегчить свою душу, если просто расскажу тебе, в чём дело, тем более я боюсь, что от этого станет ещё хуже. Я не привык говорить о своих проблемах, хотя они с каждым днём всё сильнее и сильнее давят на меня, пока наконец не сломают в один день. И мне нелегко говорить об этом, как бы я ни доверял тебе.
Вот видишь, ты его не знаешь.
– Но как я могу помочь тебе, если не знаю, в чём причина твоих страданий? – с плохо скрываемым отчаянием в голосе прошептала я.
Джозеф глядел на меня бешеным взглядом, точно вот-вот – и наступит паническая атака.
– Просто держись подальше от Элроя. Он… плохой человек. Лжец, психолог, король и убийца. Он совершенно бездушен, безжалостен и высокомерен, пойдёт на любые средства, чтобы достичь своей цели, изучает людей как подопытных крыс и до безумия жаждет власти, потому что хочет доказать всем, а особенно самому себе, что чего-то стоит.
– Но… – я не могла не согласится с его словами, потому что он оказался полностью прав, но тревога всё сильнее мучила меня. – Понимаешь…
– Что?
Он заглянул в моё лицо – сердце таяло от чистоты и доброты Джозефа. И как ему признаться во всём? Как ему признаться после всего, что он мне сказал? После всей любви ко мне?
Но я нашла в себе силы сказать правду.
Или же ещё глубже погрузилась во тьму. Уже чувствуешь, как воздуха не хватает?
– Я работаю телохранителем у Элроя. Но я хочу остаться у тебя и отказаться от работы.
Джозеф слегка покачнулся то ли от резкого порыва ветра, то ли от моих слов. Он был потрясён, как бы ни старался это скрыть, его лицо выражало что-то между ужасом и неожиданным решением что-то сделать, даже если потом об этом придётся пожалеть.
– Тогда пойдём ко мне.
До его дома мы дошли молча: просто наслаждались тем, что оказались наконец вместе, старались не нарушать загробную тишину полумёртвого города, беспокойно обходили стороной трупы и сумасшедших и один раз избежали столкновения с бандой «пламенных», ставшими преступниками. И мне оставалось только гадать: послал этих людей сюда Элрой или эта кучка людей по собственной воле решила объединиться и ограбить уцелевшие магазины. По какой-то смутной причине мне не хотелось обвинять во всём Элроя, особенно после того, что о нём сказал Джозеф, но я всё же я понимала, что Элрой наделал немало шума ради своей власти. Он и вправду почти добился своей цели: я видела, как почти все его боялись и слушались, многие криминальные банды ближайших городов добровольно перешли на его сторону, а полиция перестала почти вмешиваться в его «царствование» – то ли уже все померли, то ли пока ещё не хотели умирать.
Но вид родного города угнетал и приносил боль. Будь я всемогущей, то обязательно восстановила бы все дома и очистила улицы от гари и вони трупов, максимально постаралась бы сделать Колдстрейн прежним – таким же синим, холодным и равнодушным. И даже если я, такая чёрствая и злая, хотела остановить бедствия в своём городе, то что испытывал Джозеф, который всегда по своей натуре был добр ко всем и нежен? Вид его осунувшегося побледневшего лица пугал меня, как и тёмные круги под покрасневшими глазами, а его давно нерасчёсанные длинные кудри так и хотелось привести в порядок. Он забросил себя, и это было прекрасно видно, но почему? Из-за болезни, отъезда сестры и матери, моего отсутствия или из-за чего-то ещё? Как помочь человеку, которого любишь больше всего на свете? Больше себя?
Никак. Брось его и тут же станет легче.
– Слушай, верни, пожалуйста.
Я недоумённо посмотрела на него, когда снимала обувь уже в квартире Джозефа, оказавшейся такой холодной, не отопляемой, безжизненной и абсолютно заброшенной: везде пыль, в углу разбитая посуда, обои порваны на стенах, деревянный пол усеян каплями крови. Мне не хотелось думать о чем-либо плохом, но тревожный взгляд всё же направился в сторону любимого.
– Что вернуть?
Его заботливая улыбка заставила меня глупо улыбнуться в ответ.
– Моё сердце.
Джозеф, как всегда, со всей своей любовью накрыл мои губы своими, не дав даже ответить. Страсть, вспыхнувшая так неожиданно, лишь нарастала и, казалось, крепла с каждой секундой, а клюквенный вкус губ возлюбленного дурманил всё сильнее. Аккуратно подводя по холодному коридору к комнате, парень стал нежно покрывать шею разгорячёнными губами, буквально расплавляя не только моё всегда холодное тело, но и душу. Дойдя до одежды, он плавным движением скинул с моих плеч бежевую куртку куда-то на пол, а вслед за ней и чёрную футболку, и плавно коснулся горячими пальцами недавней раны. Ласковые губы Джозефа продолжили целовать бледную кожу, а я не сопротивлялась, да и вовсе не хотелось. Запах кофе пьянил, позволяя раствориться в нём и полностью отдаться опьяняющей любви, поддаться каждому движению сильных мужских рук, что так заботливо придерживали за талию, вскоре легко подхватывая на руки, чтобы уложить на просторную кровать, бельё которой было таким же холодным, как и собственная кожа.
Запустив руки в чужие, мягкие, шелковистые волосы и плавно перебирая пряди, я коснулась их носом, чувствуя будоражащий запах шишек, и, пока губы возлюбленного оставляли багровые следы на шее и ключицах, глубже вдохнула дурманящий аромат. Легонько приподняв его голову на себя, я встретилась с затуманенным эмоциями взглядом и, углубляя, нежно поцеловала в губы, опускаясь руками
