выполняли господствующую над всем и требовательную волю своих вождей, а в эти дни им пришлось пройти огромные расстояния. Под Пренцлау они были еще не на пределе своих сил, однако и Блюхер с 20 тысячами солдат еще продолжал воевать. Преследование Блюхера через Мекленбург, пока после потери Любека под Раткау он не был вынужден сложить оружие, так измотало лошадей из трех участвовавших в этом дивизий кавалерийского резерва, что продолжать войну они были бы в состоянии только если будет проведена замена лошадей на куда лучший конский состав из разбитых прусских кавалерийских полков. В последние дни преследования Блюхера 2 дивизии пришлось остановить как уже не боеспособные.
Новатором Наполеон был и в области стратегического преследования, проводимого и за пределами поля боя против маршевых колонн противника. Военное дело XVIII столетия заняло, главным образом, лишь тактическое преследование после выигранного сражения. Но и продуманное вечернее преследование короля Фридриха после Лейтена не вывело его далеко за пределы поля боя. Теоретически король в целом был вполне убежден в ценности стратегического преследования, однако этому препятствовало то, что на практике в войне, особенно у пруссаков, все же раз за разом сказывался господствовавший тогда линейный порядок, доведенный ими до непревзойденной точности в тактических действиях при условии поддержания величайшего порядка, а также в зависимости от снабжения со складов.
Позднее Наполеон с его армией возросшей численности перешел к иной организации. Кавалерийский резерв все еще существовал по крайней мере по названию, а там, где объединяли крупные массы конницы, Мюрат, как и прежде, принимал над ними командование, однако распределение армии в целом на несколько имеющих особые задания армейских групп, как это было в 1812 и 1813 гг., обуславливало придание крупных кавалерийских соединений этим группам. При этом Наполеон все же был довольно далек от того, чтобы обучаться массовым действиям. Силы подобного кавалерийского корпуса составляли от 8 до 10 тысяч всадников в 1812 г. и оказались слишком велики для того, чтобы их держали воедино на одной дороге. Главные силы вел лично император, при выдвижении в Вильну их головными частями стали 20 тысяч всадников 1-го и 2-го резервного корпусов. Были образованы необычайно крупные, по сравнению с эпохой Мировой войны, конные массы, ведь помимо 4 кавалерийских корпусов при каждом корпусе было еще и от 12 до 24 эскадронов, а в гвардии 35 эскадронов. Всего при общей численности Великой армии в 450 тысяч[421] в Россию вступило 80 тысяч кавалеристов. Сильная убыль конницы в предыдущих кампаниях, вполне могла подвигнуть Наполеона на то, что он с самого начала формировал слишком большие кавалерийские корпуса. При этом, возможно, роль сыграло и то, что широкие просторы Российской империи и отражение многочисленных набегов казаков вполне благоприятствуют развертыванию крупных масс кавалерии и потребуют именно этого. Сложность, с которой крупные массы кавалерии могут быть прокормлены на плохо развитой и лесистой местности на Восточном театре военных действий, затем привела к тому, что французская кавалерия преждевременно погибла.
Армия, которую Наполеон выставил в поле в 1813 г. являлась в целом импровизированной. Это была армия рекрутов, которая обладала некоторой прочностью лишь за счет немногочисленных старых солдат и опытных военных командиров (если только их не забрали в императорскую гвардию) и сравнительно многочисленной кавалерией, сумевшей избежать катастрофы в России. Однако и она была, как правило, на плохих и дурно выезженных лошадях. Именно поэтому эти войска не проявили себя в разведке, ведь лошадей по отдельности уже нельзя было вывести из фронта, и в том числе – в атаке, ведь их нельзя было удержать в строю. Из образованных постепенно – целых 5 кавалерийских корпусов, а два из них по силе были скорее дивизиями, – некоторой ценностью обладал только 1-й, а также 59 эскадронов гвардии. Действительно боеспособная конница была только в польских и некоторых полках, взятых из армии в Испании. Эти недостатки сказывались на протяжении всей кампании, хотя, разумеется, более всего поначалу. В весенней кампании вообще только лишь окончили формировать 1-й кавалерийский корпус, так что Наполеон фактически ничего не смог противопоставить многочисленной коннице союзников, а особенно ее легким полкам и казачьим частям. Его армия перед сражением у Гросс-Гёршена именно поэтому и смогла продвигаться вперед лишь медленно, почти на ощупь. Перевес в численности, а также в выучке кавалерии союзников постоянно чувствовался, впрочем, и в осенней кампании.
Способ применения конницы союзниками более всего проявился в Силезской армии осенью 1813 г. Из 105 тысяч солдат этой слабейшей из армий союзников было 24 тысячи всадников. В русском корпусе Сакена на 8 тысяч штыков приходилось 8 тысяч сабель[422] при 12 орудиях, в прусском корпусе Йорка на 30 тысяч штыков – 6 тысяч сабель при 32 орудиях и в русском корпусе Ланжерона на 30 тысяч штыков – 10 тысяч сабель при 24 орудиях. В масштабах привычной нам структуры, их можно было бы оценить так: корпус Сакена как пехотную дивизию слабого состава с 2 кавалерийскими дивизиями, корпус Йорка как армейский корпус с приданной ему кавалерийской дивизией из 4 бригад, корпус Ланжерона как армейский корпус с 2,5 кавалерийскими дивизиями. Эта весьма многочисленная конница была по качествам своим крайне неоднородна. Она в прусском корпусе состояла из линейных полков, из полков, составленных из добровольцев со всей страны, и ландверных полков. Лошади, вследствие предшествующей сильной потребности в них, в целом были дурные. Ландверные полки являлись наименее годными к действию. Так как, однако, в них по большей части служили бывшие кадровые офицеры, то сравнительно скоро они стали вполне боеспособны. Первоначально ландверная кавалерия, сведенная в 4 смешанные бригады, а вообще говоря в дивизии, была придана корпусам и применялась в составе смешанных полков из 2 линейных и 2 ландверных эскадронов. Резервная кавалерия корпуса насчитывала три бригады, среди них одна ландверная. Вооружение карабинами ограничивалось лишь несколькими единицами на эскадрон. Разведка и охранение при первом наступлении армии велись в сторону Бобера таким образом, что каждый армейский корпус выдвинул свой авангард – в корпусе Йорка 6 батальонов, 8 эскадронов, одна конная и одна мобильная батарея – на половину дневного перехода вперед. Позднее эти три авангарда были временно объединены в так называемый «Передовой корпус» генерала Васильчикова[423]. Однако уже очень скоро вернулись к способу выдвижения отдельных смешанных авангардов. В них командование кавалерией, а то и всем авангардом прусского корпуса как правило осуществлял полковник фон Кацлер. В 1813–1814 гг. во главе него он блестяще справлялся с задачами, поставленными кавалерийской дивизии перед фронтом армии, по прикрытию, охранению и поддержанию контакта с противником, хотя из-за того, что у его кавалеристов было мало стрелкового оружия, ему редко удавалось оторваться от своей пехоты. Крайне важна оказалась энергичность Кацлера в дни
