и, соответственно, их приходилось счесть невероятными. Германская кавалерия в ходе дальнейшей кампании 1870–1871 гг. училась сама и потому добилась некоторых выдающихся достижений. Так, в ходе Седанской операции Ставка получала от нее в целом надежные сведения. Однако относительно начала войны следует сказать, что ее свершения уступают тому, что смогла сделать прусская кавалерия в 1813 г. Краткий военный опыт 1866 г. был недостаточен для того, чтобы вновь дать ее осознание природы разведывательной деятельности в целом. Самостоятельность германской кавалерии в 1870–1871 гг. часто страдала также от недостаточного ее снабжения карабинами. В целом они были лишь у легких полков дивизионной кавалерии в составе армейских корпусов, в то время как у 8 кавалерийских дивизий их было лишь 35 %. В 1-й кавалерийской дивизии, где были только кирасирские и уланские полки, не имели ни одного карабина. Последовавшее позднее масштабное перевооружение трофейными винтовками Шасспо не смогло вполне компенсировать этот недостаток, так как войска не были обучены спешенному бою. Вследствие этого тех крупных побед, которые бы могли быть в ином случае одержаны над только что сформированными войсками Французской республики, не случилось. Конечно, этому посодействовало и то, что они были перекованы для зимы.
Германская кавалерия в мирное время пыталась использовать уроки германо-французской войны[426]. Над ними неустанно работали, поэтому к началу Мировой войны этот род войск имел наилучшую выучку. Достижения конницы были хороши. Она быстро отказалась от вооружения пиками, придавая значение бою спешившись, хотя зачастую и неохотно, а обучение верховой езде от этого не пострадало. В соединении с вспомогательными частями, конными батареями и пулеметными отрядами, а также приданными ей егерскими батальонами на грузовиках и саперными частями, теперь они оказались в куда большей степени способны к тому, чтобы самостоятельно действовать перед фронтом, нежели прежде. Мобильные радиостанции обеспечивали своевременную передачу донесений. Крупные разведывательные учения в мирное время привели к пониманию войсками манеры оперативных действий. Конечно, эти учения очень мало считались с условиями современной войны массовых армий и с современным вооружением, а как вскоре проявилось на войне, последнее поставило пределы разведке. Слишком большое значение придавалось эволюционированию и атакам в конном строю в крупных соединениях, что уже не соответствовало эпохе. Высоким требованиям, которые предъявлялись к германской кавалерии вследствие многосторонности ее обучения перед войной, она в целом вполне соответствовала. Конский состав ее при этом, конечно, слишком перенапрягался, но для поставленных этой войной крупных задач и он был хорош. Плоды ее деятельности были пожаты в ходе войны. Если ей и не суждены были крупные победы, то это вызвано условиями современной войны. Только в ней оправдалось в отношении разведки и преследования то, что в свое время говорил Клаузевиц о своей эпохе: «Сколь много конница может сделать против поколебленных и ослабленных частей, против отдельных горсток, но все же в целом она остается лишь вспомогательным родом войск, так как отступающий бросает для прикрытия своего отхода свежие резервы, так что на ближайшем, даже самом незначительном участке он может успешно сопротивляться с применением всех родов войск»[427]. Так должно было случиться, как только массы вражеских войск хватит на то, чтобы положить через весь театр военных действий своего рода засов, так, чтобы разведывательные отряды повсюду натыкались на оборону. Уже во второй части войны 1870–1871 гг. германская кавалерия в напичканной войсками центральной Франции стала сталкиваться с теми же трудностями, хотя устойчивость новых формирований французов была невелика.
В августе 1914 г. под руководством высших кавалерийских начальников были сосредоточены:
2-й кавалерийский корпус: три кавалерийские дивизии, 5 егерских батальонов под Аахеном;
1-й кавалерийский корпус: две кавалерийские дивизии, 5 егерских батальонов к северу от Трира;
4-й кавалерийский корпус: две кавалерийские дивизии, 2 егерских батальона около Диденгофена;
3-й кавалерийский корпус: три кавалерийские дивизии, 2 егерских батальона юго-восточнее Меца на лотарингской границе.
Когда правое крыло германского фронта 8 августа начало наступление, 2-й кавалерийский корпус находился к северо-западу от Льежа, 1-й кавалерийский корпус восточнее Динана. До сих пор германские всадники натыкались лишь на одиночные посты неприятеля, однако им приходилось иметь дело с вооруженным сопротивлением местных жителей. Патрули обстреливали все и вся. Многочисленные завалы на дорогах приходилось разбирать лишь при помощи егерских батальонов и саперных подразделений. 1-й кавалерийский корпус вел наблюдение перед фронтом 3-й армии и, привлекая свои егерские батальоны и конные батареи, точно разведал франко-бельгийскую позицию на Маасе между Намюром и Живе. Однако захватить переправу в отвесной гористой долине ему не удалось. Верховное Главнокомандование 20 августа подчинило этот кавалерийский корпус 2-й армии, которая его двинула на юг от Брюсселя. Бельгийская равнина должна была стать для него подходящей ареной деятельности. Развертывание 1-й и 2-й армий к северо-западу и западу от Льежа проходило под защитой 2-го кавалерийского корпуса. 12 августа он атаковал бельгийские войска за Жетом, но против крупных сил пехоты противника продвинуться не смог, однако успешно разведал позиции бельгийцев. В ходе дальнейшего продвижения за Ат на Куртре, а затем на Денен 2-й кавалерийский корпус обнаружил присутствие англичан. Он был подчинен 1-й армии, однако на правом ее фланге обстановка все еще не была выяснена. 24 августа кавалерийский корпус рассеял французскую бригаду под Турнэ. Так как англичане уклонились от попытки отбросить их за счет охвата в Мобёж, в 1-й армии созрело решение разделаться с ними по кратчайшему пути. Поэтому 2-му кавалерийскому корпусу было указано направление на Гиз. Добытые его разведывательными отрядами донесения в эти дни были существенно дополнены и перекрыты за счет работы германских летчиков, ведь им, в отличие от патрулей, не приходилось всюду натыкаться на сопротивление отступающего противника, а наблюдение их охватывает несравненно большую округу. В ходе дальнейшего наступления 1-й и 2-й армии к Марне именно воздушная разведка выяснила обстановку в рядах противника. Донесения летчиков содержали первые предположения о мероприятиях противника, которым суждено было потом привести к повороту на Марне.
В сражении на Марне германская войсковая кавалерия использовалась с большой пользой, чтобы заполнить брешь между 1-й и 2-й армиями, возникшую вследствие отхода корпусов 1-й армии, перешедших за Марну к Урку. Туда постепенно были введены 4 дивизии 1-го и 2-го кавалерийского корпусов и бригада пехоты, чтобы помешать прорыву англичан между обеими германскими армиями. Уже к югу от Марны германские всадники сталкивались с противником на всех направлениях, замедляя его наступление. Здесь они выполняли миссию, с которой без того, чтобы погибнуть, могли справиться лишь мобильные части. Такую же пользу из действий своей кавалерии в ходе отступления за Марну перед войсками 1-й армии извлек и маршал Френч[428], что он потом подчеркивал особо[429].
Перед фронтом 4-й и 5-й германских армий для
