ТАМУНЕ ЦЕРЕТЕЛИ («Никогда не бывало так радостно мне…»)
© Перевод Н. Заболоцкий
Никогда не бывало так радостно мне,Как сегодня. Не знаю, в чем дело.Не хочу я, чтоб сердце горело в огне,А искусство мое охладело.
Из ворот Ташискари летит ураган,Блещет пламенем шлем Моурави.Серп луны изогнулся, прорезав туман, —Скорбный месяц в холодной оправе.
Замирая, не в силах я глаз отвестиОт развалин старинного стана.Опоясан мечом, я стою на пути,Но не видно нигде басурмана.
И стихи Гуриели похожи на стон:«Кто прославит Тамарины чары?»Жизнь моя — только миг, но разрублен и онСоименницей дивной Тамары.
Кто прославит Тамару? И этой другойКто споет, распростершись во прахе?Светозарная Картли горит надо мной,И в плену я у стен Моди-Нахе…
Июль 1925 Боржоми
ИЛАЯЛИ
© Перевод А. Ахундова
Посвящается Али Арсенишвили
В Скифии я… Киммерийские сумеркиИспепеляют.Слышишь, Али, твоим голосомПушкина снова читаю.
Слезы фонтана Бахчисарая меняОбливают…Старым фонтанам оплакивать насНе мешаю.
Спрашивал я и у ночи — у скифской,Дремучей:Где наша юность? Блаженство?Восторг, упоенье?
Кто запечатал сердца нашиКровью сургучной?Кто так и не дал взрасти, возмужатьВдохновенью?
Скоро в Тбилиси, как некогдаВажа Пшавела,Я привезу новых песенТугие хурджины…
Все-таки больше, чем песен,Везу я тоски и кручины,Вот уж в чем родинаИ без меня преуспела.
Духом печальным ОвидияМог бы поклясться,Мы еще ближе друг к другу,Чем некогда были.
По Руставели мечтаю с тобоюПошляться,Мы бы забытые строки стиховВоскресили.
Припоминаю, он шел ЛоэнгриномНавстречу…Яблони к Белому мосту и лебедиТак выплывали…
Рыцарем помню тебя и поэзииДанником вечным…Ах, в Кутаиси какие рассветыМы не замечали!
Вспомнил Тбилиси… Молочное утроНа Вардисубани,Речи сумбурные, пар от стихов,Илаяли…
Бредит духан, погружаясь в Саят-Нову,Как в омут…Все-таки что-то, Али, от огня, от того,Не могло не остаться!
Год восемнадцатый. Год восемнадцатый!Будь же он проклят!Все мы — гусары, Али! Летучие все мы —Голландцы!
Плачет душа моя, плачет бессмертная,Праведность — завтра!О, в светлячка воплотившийсяДух Илаяли!
Буэнос-Айрес… КастилияИ Алехандро!Вот и малайцы!.. Они одеялами белымиГоловы все обмотали.
Этим мучительным днямОтошла панихида.Их Сабанеева нежно оплакалаИ Провиденье.
Что же и нынешней ночьюЯ колокол слышу Давида?Все — сновиденья. И Скифия эта моя —Сновиденье.
14 августа 1925 Анапа
ПОСВЯЩАЕТСЯ ЧУЖЕСТРАНКЕ
© Перевод С. Спасский
Стих не прочтешь ты этот, и о немТы не услышишь. Говорил тогда я:«Лишь о Тифлисе вспомнишь ты ночном,Лишь он останется, не увядая».
Был исцарапан я, изранен. Что ж?Тифлис и тигра помнит посещенье.И разве розу без шипов найдешь?Кто строгости твоей придаст значенье?
Сперва тебя Фатьмой хотел я счесть.Сам выдавал себя за Автандила.Перчатками, оберегая честь,Словно кинжалами, меня ты била.
Зачем поведал я про случай тот?Олень не станет восхвалять поляныИ травы их. Но если воспоетТебя другой — припомни Окроканы.
Октябрь 1925 Тбилиси
ИЗ ПОЭМЫ «ЧАГАТАР»
© Перевод С. Гандлевский
Как бы я ни был покорен, я смеюГолос возвысить и требую слова.Что мне идея! — любую идеюПамять позором одернет сурово.
Гумна тбилисские. Здесь, может статься,Гибли под цепом невинные дети.Мне не дадут в стороне оставаться,О мой Тбилиси, страдания эти!
Я на себя призываю побои.Дайте мне слово, я слышу доныне,Как Александр горевал над Курою,Плач Шамиля различаю в теснине.
Кто-то сталь сабли без устали точит,Рвется к Дарьялу, неистово лая.Каджи над Тереком в бубен грохочут,Вот и Казбек, как свеча восковая.
Голос мой с голосом гордым животных —Льва и орла — не сравнить, слишком тонок.Поскрип заслыша досок эшафотных,Заверещу, как на бойне теленок.
Смерть подступила к Ага-Мамед-хану.Хватит, довольно топтал он Тбилиси.В строй ратоборцев марабдинских встану,Чем я не ровня героям Крцаниси!
С доблестью званье поэта сравню я, —Званье воителя доблестней вдвое.Как я люблю эту землю святую —Грузию объединили герои!
И завещаю я в ночь невезенья,Самую страшную ночь моей жизни:Будь Александра-царевича рвеньеВечным — ведь это печаль об отчизне!
И, как мюрид, я клянусь бородамиСлавных — Шамиля седой бородоюИ Александра — они наше знамя:Пусть я призванья поэта не стою,
Пусть же оно от меня отвернетсяБезоговорочно, без сожалений,Если и мне совершить не придетсяДела, достойного ваших свершений!
Ноябрь 1925 Тбилиси
«Жить легко и свободно хочу я, несвязанный атом…»
© Перевод Б. Резников
Жить легко и свободно хочу я, несвязанный атом.И у нас можно делать добро без страстей и огня…На персидском ковре я лежу азиат-азиатом,И овчарка моя беспокойно глядит на меня.
Деловитый поэтик стишок свой в трактире запишет.— Мы не ровня с тобой! — крикну я. — Брось перо и свечу!Лучше «Ангела-всадника» ты отыщи — хоть афишу:Я короны обломанной тоже, голубчик, хочу…
1925(?)
«Вспомнилось детство, топи Орпири…»
© Перевод С. Ботвинник
Вспомнилось детство, топи Орпири,Крыши в соломе, таянье дня…Мальчик я самый неистовый в мире —Лучше и пальцем не трогать меня!
Чудится: в чаще прибрежной возводитБашню за подвиг красавица мне…Я с Саакадзе в военном походе,Персов сражая, несусь на коне…
Середина 1920-х гг.
ОРПИРИ
© Перевод Н. Соколовская
Да где ж они, все эти двадцать лет?..Опять лежу ребенком на подворье.Еще своих не оставляли метНа лбу моем ни радости, ни горе.В озера опускается закат.Как Саваоф, застыла Нарикала.И вид окрестностей замысловат:В нем узнает ошеломленный взглядТамары достопамятный наряд —Над этим платьем десять лет подрядСто мастериц голов не подымало.
Поэзия, втяни меня, втяниВ могучее свое коловращенье.…Как я люблю глаза открыть в тени,Как женственно листвы прикосновенье.
Меня терзает неба высота!Холодный блеск светил изводит зренье!Стихи со мной лукавят неспростаИ вызывают вновь сердцебиенье.
Чем безыскусней скажешь, тем скорейТвои слова другим придут на помощь.…И яблоневой белизной своейО грудь мою уже разбилась полночь.
В прожилках небо. Ни души на свете.Под утро непременно будет ветер.
20 февраля 1926 Тбилиси
СЕРГЕЮ ЕСЕНИНУ («Так жить — одному Чагатару под силу…»)
© Перевод С. Гандлевский
Так жить — одному Чагатару под силу.Свободен ты был, словно конь на скаку.Скорблю я. Возьми за собою в могилуВот эти стихи за строкою строку.
Степная печаль за тобою по следуГналась и гнала до Дарьяльских высот.Мы плачем. Кружи хоть по целому свету —Что толку? Душа от себя не уйдет.
Нет счета слезам и конца угрызеньюБезжалостной совести, меры стыда.Но разве из тех, кто не рад был спасенью,В живых ты один оставался тогда?
Стихи твои кровью сердечной стекалиИз раны пожизненной, капали вновь.Но разве ты смертью спасешься? Едва ли.Лишь кровь приумножит пролитую кровь.
Светало. И с пьяною удалью кепкуВ котле из-под хаши Паоло варил.Светало. И смерть обняла тебя крепко,На улице кровли мороз серебрил.
Поэзия не изменилась. И зори.Как встарь, словно двери, откроет она.Но мне все сдается, прикончат нас вскоре —Такие внезапно пришли времена.
Верны твоему завещанью, отнынеМы в каждом застолье тебя помянем.Ты кровью исходишь в глухой мешковине,Как хлеб, пропитавшийся красным вином.
Ей-Богу, мы родичи были друг другу —Монгольскую кровь разгоняли сердца.Взяв душу, стервятники в небе по кругуПарят, чтоб и падаль склевать до конца.
Давно Амиран изнемог здесь от пыток —Подобная участь и нам суждена.Как мирро, ты выпил смертельный напиток —И нам допивать это зелье до дна.
Взревел по тебе, так что треснул от рева,У Чопурашвили орган заводной.Скрываю я даже от брата родного,Какой в моем сердце спекается гной!
Вовек потому не избуду печали,Что верности клятвы, признанья в любвиПри жизни, Есенин, тебя не застали,Ты не отзовешься — зови не зови.
Друзья, если головы наши в канавуПокатятся разом, пусть знает любой,Что, как бы то ни было, братом по правуЕсенина Орден считал Голубой!
28 февраля 1926
ТАНИТ ТАБИДЗЕ («Саламбо, босоногая, хрупкая…»)
