разве может быть у замка с башнями и рвами такой маленький ключ? – и придерживает дверь, чтоб не хлопнула.
Не зажигая света, она тихонько снимает ботинки, вешает куртку в шкаф. Дверцы шкафа чуть слышно стучат одна о другую.
– Лиза, это вы? Зайдите, пожалуйста.
Светится только проем кабинета. Лиза идет на свет. Прошмыгнуть незаметно не вышло.
Дверь приоткрыта, значит, можно, наверное, не стучать.
– Входите-входите, – говорит Стас. – Чего вы там топчетесь?
Приходится войти. Кабинет освещен во всех направлениях, Лиза щурится, чтобы глаза привыкли к свету. Стас стоит у стола. Синие брюки, голубая рубашка. Синий пиджак небрежно перекинут через спинку кресла. На столе деревянный полированный ящик. На крышке поблескивает перламутровая инкрустация. Ящик такой вызывающе гладкий, что эта гладкость передается пальцам – и Лизу невольно передергивает.
– Собираюсь встретиться с друзьями. – Стас откидывает крышку ящика, выдвигает небольшое отделение, что-то оттуда вынимает. Воздух беззвучно взрывается и разлетается яркими искрами – запонка! Та самая! – Каждую субботу встречаемся тесной компанией оттянуться немножко после тяжелой недели. – Стас ловко вдевает запонку в прорези левой манжеты.
Лиза крадется ближе, глядит в ящик – и взгляд ее спотыкается о точно такую же вторую. А чего ты ожидала-то, Лиза? Чего ты так удивилась?
Стас подталкивает к ней ящик:
– Не поможете? Неудобно левой рукой, никак не научусь сам обходиться.
Лиза берет вторую запонку – и ее внезапно выбрасывает из ярко освещенного кабинета в какую-то темную комнату. По стенам развешаны зеркала, так что понять, где комната начинается и где заканчивается, абсолютно невозможно. Густо пахнет чем-то странным. Пока глаза Лизы привыкают к темноте, она видит только поблескивающие тут и там фрагменты кожи, ловит странные звуки – будто тут и там ритмично падают на пол напившиеся крови, отяжелевшие полотенца. Краем глаза Лиза ловит тусклое мерцание знакомой запонки, прослеживает за ним.
По правую руку от Лизы в кресле сидит мужчина в распахнутой белоснежной рубашке. Кроме рубашки, на нем ничего больше нет, видны только коренастые бедра и небольшой живот, покрытые короткими светлыми волосками. Лиза не может заставить себя взглянуть в его лицо. Вместо этого она зачарованно наблюдает за худеньким мальчиком, стоящим на коленях у его ног. Мужчина держит мальчика за голову, двигает ею, направляет ее. Мальчик задыхается, тело его содрогается от рвотной конвульсии, и тогда мужчина отпускает его перехватить воздуха, а в полутьме между ними тускло блестит темный напряженный член.
“Что ты видела-то, Лиза?” – спрашивает в ее голове Митя. Она бы наплевала на эти слова, перевела бы взгляд, но в этой гигантской комнате, устеленной коврами, уставленной диванами и креслами, умноженной зеркалами, перевести его буквально не на что – повсюду только движущиеся в ленивом ритме тела лежащих, сидящих, стоящих мужчин – и детей. Лиза пытается и никак не может рассмотреть их лица. Как можно различить лица голых людей?
Стас вынимает из Лизиных рук запонку – выдергивает Лизу из темной комнаты.
– Ладно, давайте я все-таки сам попробую. Столько лет вдовец – и, видимо, теперь так и помру, пора как-то приспособиться уже, – будничным серебристым тоном говорит он ей, прилаживая запонку к правому манжету, – и как-то странно, исподлобья посматривает на Лизу, пока возится с рукавом.
Лиза совсем растерялась. Она не знает, что теперь делать. Та запонка, которую она нашла под диваном, показывала ей совершенно другого владельца. Лиза готова поклясться, что тот, сухощавый и черноволосый, и этот, коренастый блондин в одной только белоснежной рубашке, – это два разных человека. И оба они – не Стас. Как объяснить трех владельцев одной пары запонок?
Лиза-Лиза, ну что ты как маленькая. Доставай бритву Оккама, обрей свою фантазию налысо. Мало ли одинаковых украшений? У Евгении Николаевны, например, абсолютно такие же золотые серьги с рубинчиками, как у бабушки. В этом нет ничего странного.
Наконец Стас защелкивает запонку, подхватывает с кресла пиджак, на ходу надевает его, застегивает верхнюю пуговицу.
– Даже не ожидал от себя, что так убиваться стану, когда ее потерял, – вдруг говорит он, оглаживая крышку ящика. – Уникальная вещь, поразительной чистоты бриллианты, но дело даже не в чистоте. Мы с Олей из свадебного путешествия их привезли. Приспичило ей в Африку. – Стас снова смотрит на Лизу исподлобья и кривит рот в подобии улыбки. – Казалось бы, где Оля – и где Африка. Я, помню, удивлен был, не передать. – Стас с усилием подхватывает ящик – тяжелый! – и вталкивает его в сейф. – Но ни в чем ей отказать не мог. – Стас закрывает дверцу сейфа, Лиза слышит разнотональный писк комбинации и зачем-то запоминает его. – Почти месяц мотались, даже в Конго заехали. Камушков всяких накупили. Очень она камушки любила, часами зависала в разных лавчонках, только и разговоров было, что о Куллинане. А эти я сам ей купил, в подарок. – Стас отодвигает одну из стенных панелей, за ней обнаруживается крошечный бар – хрустальный графин и пара стаканов. – Ничего не понимал в камнях, попросил подобрать самые чистые, и чтоб каратность совпадала, и чтоб нестыдной была. В результате получил четыре каратника. Головокружительные деньги для меня тогда были. – Стас наливает в один из стаканов, отхлебывает, морщится. – Как вспомню… Вернулись, и я из одной пары ей серьги сделал, а из другой – себе запонки. Она, конечно, недовольна была. Хотела колечко к серьгам, а тут я со своими запонками. Разобиделась ужасно. – Стас почему-то смеется, вручает Лизе пустой стакан, направляется к выходу.
Лиза в панике. Бритва Оккама переламывается в проржавевшем хрупком сочленении, снова становится неудобно дышать. Если эти запонки уникальны, то она совершенно сошла с ума – или вещи врут ей, потому что запонка только что рассказала ей совершенно о другом, не о том, о чем рассказывала раньше. И носил ее совершенно другой человек. Запонки – как балеринки, тоже парный орган, но совершенно иным образом. Они не сидят дома, они то и дело выходят – и выходят всегда вдвоем. Как тогда они могут рассказывать разные истории про разных людей?
Если допустить, что это все время был Стас, получается, он дружит с Владимиром Сергеевичем? И потерял запонку именно он? Но Лиза никогда не считывала Стаса ни с одной вещи в доме Владимира Сергеевича. А как тогда быть с тем, что показала ей балеринка? Это была Яся! Все сходится, и сходится ужасно. Нужно немедленно бежать из этого дома, с его балеринками и запонками. Здесь повсюду ловушки.
– Вы знакомы с профессором Дервиентом? – Лиза слышит собственный голос будто со стороны, он прорывается к ней через толщу воды: гулко и издалека.
Стас останавливается у двери, оборачивается, повторяет за ней фамилию – будто напиток в тяжелом стакане смакует, даже морщится похоже:
– Нет, не припомню.
