14
Подросток-реалист,Разняв драпри, исчезС запиской в глубинеОтцова кабинета.
Пройдя в столовуюИ уши навострив,Матрос подумал:«Хорошо у Шмидта».
…Было это в ноябре,Часу в четвертом.Смеркалось.Скромность комнатСпорила с комфортом…Минуты три извнеНе слышалось ни звукаВ уютной, как каюта,Конуре.
…Лишь по кутерьмеПылинок в пятерне портьеры,Несмело шмыгавшихПо книгам, по кошмеИ окнам запотелым,Видно было:Дело —К зиме.
Минуты три извнеНе слышалось ни звукаВ глухой тиши, как вдругЗа плотными драприПроклятья раздалисьТак явственно,Как будто тут, внутри.
«Чухнин? Чухнин?!Погромщик бесноватый!Виновник всей брехни!Разоружать суда?Нет, клеветник,Палач,Инсинуатор,Я научу тебя, отродье ката, отличать от правых виноватых!
Я Черноморский флот, хо — лоп и раб, забью тебе, как кляп, как клепку, в глотку!
И мигом ока двери комнаты вразлёт.
Буфет, стаканы, скатерть — «Катер?» – Лодка,В ответ на брошенный вопрос — матрос,И оба вон, Очаковец за Шмидтом,Невпопад, не в ногу, из дневного понемногу в ночь,Наугад куда-то, вперехват закату.По размытым рытвинам садовых гряд.……………………….В наспех стянутых доспехахЖарких полотняных лат,В плотном потном зимнем платьеС головы до пят,В облака, закат и эхо по размытым, сбитым плитам променад.
Пото́м бегом, сквозь поросли укропа,Опрометью с оползня в песок,И со всех ног тропой наискосокКругом обрыва… Топот, топот, топот,Топот, топот, поворот-другой,….И вдруг, как вкопанные, стоп.И вот он, вот он весь у ног,Захлебывающийся Севастополь,Весь побранный, как воздух, грудью двухБездонных бухт,И полукругЗатопленного солнца за «Синопом».С минуту оба переводят духИ кубарем с: последней кручи – бухВ сырую груду рухнувшего бута.
15
Стихла буря. Дождь сбежалРучьями с палуб по желобам.Ночь в исходе. И ееТронуло небытие.
В зимней призрачной красеДремлет рейд в рассветной мгле,Сонно кутаясь в туманПутаницей мачтИ купаясь, как в росе,Оторопью рейВ серебре и перламутреПолумертвых фонарей.
Еле-еле лебезитУтренняя зыбь.Каждый еле слышный шелест,Чем он мельче и дрябле́й,Отдается дрожью в телеКораблей. —
Он спит, притворно занедужась,Могильным сном, вогнав почтиТрехверстную округу в ужас.Он спит, наружно вызвав штиль.Он скрылся, как от колотушек,В молочно-белой мгле. Он спитЗа пеленою малодушья.Но чем он с панталыку сбит?
Где след команд? – Неотрезвимы.Споили в доску, и к утру,Приняв от спившихся в дрезинуПовинную, спустили в трюм.
Теперь там обморок и одурь.У пушек боцмана́. К зареСудам осталось прятать в водуЗубовный скрежет якорей.
А там, где грудью б встали люди,Где не загон для байбаков,Сданы ударники к орудьям,Зевают пушки без бойко́в.
Зато на суше – муравейник.В тумане тащатся войска.Всего заметней их роеньеТолпе у Павлова мыска.
Пехотный полк из ПавлоградаС тринадцатою полевойАртиллерийскою бригадой —И – проба потной мостовой.
Колеса, кони, пулеметы,Зарядных ящиков разбегИ грохот, грохот до ломотыВо весь Нахимовский проспект.
На Историческом бульваре,Куда на этих днях свезенВоенный лом былых аварий, —Донцы и Крымский дивизьон.И – любопытство, любопытство!Трехверстный берег под тупой,Пришедшей пить или топиться,Тридцатитысячной толпой.
Она покрыла крыши барокКишащей кашей черепах,И ковш Приморского бульвара,И спуска каменный черпак.
Он ею доверху унизан,Как копотью несметных птиц,Копящих силы по карнизам,Чтоб вихрем гари в ночь нестись.
Но это только мерный ярус.А сверху бухту бунтарейАмфитеатром мерит яростьОбъятых негой батарей.
* * *
Когда сбежали испареньяИ солнце, колыхнувши флот,Всплыло на водяной арене,Как обалдевший кашалот,
В очистившейся панорамеОбрисовался в двух шагахОт шара – крейсер под парами,Как кочегар у очага.
16
Вдруг, как снег на́ голову, гулТолпы, как залп, стегнулТрехверстовой гранитИ откатился с плит.Ура – ударом в борт, в штурвал,В бушприт!Ура – навеки, наповал,Навзрыд!
Над крейсером взвился сигнал:«Командую флотом. Шмидт».
Он вырвался, как вздох,Со дна души судна,И не его вина,Что не предостерегСвоих, и их застиг врасплох,И рвется, в поисках эпох,В иные времена.
Он вскинут, как магнитНа нитке, и на мигЩетинит целый лес вестейВ осиннике снастей.
Сигналы «Вижу» дальних мачтРябят – (2, 3, 4, 5)Рябят – (не счесть, чего желать!)Рябят седую гладь!Простор, ощерясь мятежом,Ерошится ежом.
* * *
Над крейсером взвился сигнал:«Командую флотом. Шмидт».Как красный стенговой, как знакК открытию огня.Вверх и наотмашь. Поперек,Как сабля со стегна.
И мачты рейда, как одна.Он ими вынесен и смытИ перехвачен второпяхНа 2-х, на 3-х, на 4-хВоенных кораблях.
Но иссякает ток подков,И облетает лес флажков,И по веревке, как зверек,Спускается кумач.А зверь, ползущий на флагшток,Ужасен, как немой толмач,И флаг Андреевский – томящ,Как рок.
17
Вдруг взоры отвлеклись к затону.Предвидя, чем грозит испуг,Как вены, вскрыв свои кинстоны,Шел ко́ дну минный транспорт «Буг».
Он знал, что от его припадкаСместился бы чертеж долин:Всю левую его лопаткуПропитывал пироксимин.
Полуутопший трапецоедрСлужил свидетельством толпе,Что бой решен, и рыба роетКолодцы под смерчи торпед,
Что градоносная опасность,Нависшая над кораблем,Брюхата паводком снарядов,И чернь по кубрикам попрятавУгрозой, водкой и рублем,Готова в нетерпеньи хряснуть,Как мокрым косарем – кочан,Арапником огня по трапам,Что их решили взять нахрапомИ рейд на клетки разграфлен.
* * *
Когда с остальными увидел и Шмидт,Что только медлительность мига хранитБушприт и канатыОт града и надоНемедля насытить его аппетит,Чтоб только на миг оттянуть канонаду,
В нем точно проснулся дремавший Орфей.И что ж он задумал, другого первей?Объехать эскадру.Усовестить ядра.На муку подвигнуть зверьё из верфей.
И на миноносце ушел он туда,Где небо и гавань ловя в невода,В снастях, бездыханнойСемьей богдыханов,Династии далей – дымились суда.
Их строй был поистине неисчислим.Грядой пристаней не граничился клин,Но весь громоздясь Пелионом на Оссу,Под лад броненосцамКачался и нессяОбрывистый город в шпалерах маслин.
Поднявшись над скопомСлепых остолопов,Ворочая шеей оград и тумб,Летевший навстречу ему СевастопольСледил за нимЗа румбом румб.
* * *
Он тихо шел от пушки к пушке,А даль неслась.Он шел под взглядами опухших,Голодных глаз.
Он не спешил. На миноносцеЩадили винт.Он чуть скользил, а берег несся,Как в фордеви́нд.
И вот, стругая воду, будтоСтальной терпуг,Он видел не толпу над бухтой,А Петербург.
Но что могло напомнить юность?Неужто сброд,Грязнивший слух, как сток гальюнныйДля нечистот?
С чужих бортов друзья по школе,Тех лет друзья,Ругались и встречали в колья,Петлёй грозя.
Назад! Зачем соваться по́д нос,Под дождь помой.Утратят ли боеспособность«Синоп» с «Чесмой»?
Снова на миг повернувшись круто,Город от криков задрожал:На миноносец брали с «Прута»Освобожденных каторжан.
Снова по рейду и по реямГромко пронесся красный вихрь:Бывший «Потемкин», теперь – «Пантелеймон»В освобожденных узнал своих.
Снова, приветствуем экипажем,На броненосец всходил и глохИ офицеров брал под стражуИ уводил с собой в залог.
В смене отчаянья и отвагиВновь, озираясь, мертвел, как холст:
Всюду суда тасовали флаги.Стяг государства за красным полз.
По возвращеньи же на «Очаков»,Искрой надежды еще согрет,За волоса схватясь, заплакал,Как на ладони увидев рейд.
«Эх, – простонал, – подвели, канальи!»Натиском зарев рдела вода.Дружно смеркалось. Рейд удлинялиТучи, косматясь, как в холода.
С суши, в порыве низкопоклонстваШибче, чем надо, как никогда,Падали крыши складов и консульств,Тени и камни, камни и солнцеВ воду и вечность, как невода.
Все закружилось так, что в финалеОбморок сшиб его без труда.
Закат был тих и выспренен,Как вдруг – бабах, в сердцахРаскатился выстрелС «Терца».Мгновенный взрыв котельной.Далекий крик с байдарИ под воду. СмертельныйУдар.
От катера к шаландамПловцы, тела, балласт.И радость: часть командыСпаслась.
И началось. ПространствоОборвалось и – в бой,Чтоб разом опростатьсяПальбой.
Внутри настала ночь. СнаружиЗарделся движущийся хвостНад войском всех родов оружьяИ свойств.
Он лез, грабастая овраги,И треском разгонял толпу,И пламенел и гладил флагиПо лбу.
Он нес суда и зданья, выбравФундаменты и якоря,На ливень гибель всех калибровБеря.
Как сумерки, сгустились снасти.В ревущей, хлещущей дряпнеПошла валить, как снег в ненастье,Шрапнель.
Она рвалась в лету́, на жнивьях,В расцвете лет людских, в воде,Рождая смерть и визг и вывихВезде.……………………….……………………….
Уже давно затих обстрел,Уже давно горит судноВ костре. Уже давно быстрейЛетят часы. Но вот затихС последним воплем треск шутих,И крейсер догорел.
Глухая ночь. Чернильный ровМорской губы. Слепой покровБегущих крыш и катеровВ чехлах прожекторов.
18
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
