– Не продам я его ни за деньги, ни за какое добро, – ответила она, – а за плоть и за кровь.
Невеста спросила, что она этим хочет сказать. И она ответила:
– Позволь мне переночевать ночь в той комнате, где спит твой жених.
Невеста не согласилась; но ей так хотелось получить платье, что, наконец, она дала согласие, приказав слуге подсыпать королевичу сонного зелья.
Когда наступила ночь и королевич уснул, ее отвели в спаленку. Села она у его постели и сказала:
– Я шла за тобой семь лет, была я у солнца и месяца, и у четырех ветров я была – все о тебе узнала, я помогла тебе одолеть дракона, неужто ты меня совсем позабыл?
Но королевич спал крепко, и казалось ему, будто ветер шумит среди елей в лесу. Когда наступило утро, ее увели из спальни, и пришлось ей отдать свое золотое платье.
Но когда и это не помогло, запечалилась она, вышла на луг, села и заплакала. Сидя там, она вспомнила о яйце, что подарил ей месяц; она разбила яйцо – и вылупилась из него наседка с двенадцатью золотыми цыплятами, они побегали, поклевали и залезли опять под крылья наседки, – и не было ничего милее на свете, как смотреть на это.
Потом она встала и пошла по лугу, но невеста заметила из окошка маленьких цыплят, и они ей так понравились, что она вышла из замка и спросила, не продаст ли их странница.
– Ни за деньги, ни за добро, а за плоть и за кровь. Дозволь мне еще одну ночь пробыть в спальне, где спит жених.
Невеста согласилась, но решила ее обмануть, как и в прошлый вечер. Когда королевич ложился в постель, он спросил своего слугу, что это был за шум и за шепот в прошлую ночь. И слуга рассказал ему обо всем: что велено было дать ему сонного зелья, потому что какая-то бедная девушка спала тайком в его спальне, и что в эту ночь он должен дать ему снова сонного зелья. Тогда королевич сказал:
– Вылей это зелье на пол у моей постели.
Ночью девушку ввели снова, и стала она рассказывать, как ей тяжело пришлось; и он тотчас по голосу узнал свою милую жену, вскочил с постели и воскликнул:
– Только теперь впервые я воистину освобожден от чар, а был я будто во сне, ибо меня околдовала чужая королевна и заставила меня тебя позабыть, но Бог вовремя снял с меня наважденье.
Тогда они вышли оба ночью тайком из замка, – они боялись отца королевны, который был колдуном, – сели на птицу-грифа, и перенесла их птица-гриф через Красное море. И когда были они посреди моря, бросила она в воду орешек. И тотчас выросло большое дерево орешник, отдохнула на нем птица-гриф и принесла их потом домой, где нашли они своего ребенка; он за это время вырос и сделался красивым мальчиком; и жили они с той поры счастливо до самой смерти.
89. Гусятница
Жила однажды старая королева; муж у нее умер много лет тому назад, но была у нее красавица-дочь. Когда она выросла, ее обручили с одним королевичем из далекой страны. Пришло время, когда они должны были быть повенчаны и девушке надо было ехать в чужое королевство, и вот собрала тогда старуха-мать много дорогой утвари и драгоценностей – все, что входило в приданое королевы, так как она всем сердцем любила свою дочь. Дала она ей и камеристку, которая должна была ехать вместе с нею, чтобы передать невесту в руки жениха; и дали им для путешествия двух коней, и звали коня королевны Фалада, и умел тот конь говорить. Вот настал час расставанья, и пошла старая мать-королева в свою опочивальню, взяла маленький нож, порезала себе пальцы, и брызнула из них кровь; потом взяла она белый платочек, и упали на него три капли крови; королева отдала этот платочек дочери и сказала:
– Милое мое дитятко, храни его крепко, он пригодится тебе в дороге.
С грустью простились они друг с другом; сунула королевна платочек за пазуху, села на коня и отправилась к своему жениху. Проехали они час, и почувствовала королевна сильную жажду, и говорит своей камеристке:
– Слезь с коня и набери мне воды из ручья в мой кубок, что взяла ты в дорогу, мне очень хочется пить.
– Если вам хочется пить, – сказала камеристка, – то слезьте сами с коня, наклонитесь к воде и напейтесь, я вашей служанкой быть не хочу.
Королевну мучила жажда, и она сошла с коня, нагнулась к ручью, напилась, но напиться из золотого кубка ей так и не пришлось. И она сказала:
– Ах, Господи!
И ответили ей три капли крови: «Если бы мать знала об этом, у ней разорвалось бы сердце в груди».
Запечалилась королевна, но ничего не сказала и села опять на коня. Так проехали они несколько миль, но день был жаркий, солнце сильно пекло, и ей снова захотелось пить. А проезжали они мимо родника, и она крикнула снова своей камеристке:
– Сойди с коня и дай мне попить из моего золотого кубка. – Королевна все ее злые слова уже позабыла. Но камеристка сказала еще высокомерней:
– Если хотите пить, то и пейте сами, а вашей служанкой я быть не хочу.
И королевна сошла в великой жажде с коня, нагнулась над родником, заплакала и сказала:
– Ах, Господи!
И ответили опять капли крови: «Если бы мать знала об этом, сердце б у ней разорвалось в груди».
Начала королевна пить и сильно нагнулась, и выпал у нее из-за пазухи платок, на котором были три капли крови, и уплыл по воде, но в горе она этого не заметила. А камеристка все это видела и обрадовалась, что получила власть над невестой: ведь если ей потерять эти три капли крови, то станет она беспомощной и слабой. Только хотела королевна сесть опять на своего коня, которого звали Фалада, но камеристка сказала:
– На Фаладе поеду я, а ты можешь ехать на моей кобыле.
И королевне пришлось подчиниться. Потом камеристка грубо ей приказала, чтоб сняла она королевские одежды и надела бы на себя ее простое платье, и к тому же заставила ее поклясться перед Богом, что она не скажет об этом при королевском дворе ни одному человеку, а если она не даст такой клятвы, то будет тотчас убита. Но конь Фалада все это видел и хорошо запомнил.
Села камеристка на коня Фаладу, а настоящая невеста на простую лошадь, и поехали они дальше, и вот приехали, наконец, в королевский замок. И была там великая радость по поводу их прибытия, выбежал к ним навстречу королевич, снял камеристку с коня, думая, что это и будет его настоящая жена. Повели ее по лестнице, а настоящей королевне пришлось остаться внизу. Посмотрел старый король в окно и увидел, что она стоит во дворе, заметил, какая она стройная, нежная и какая красивая. Пошел он тотчас в королевскую горницу и спросил у невесты про девушку, что с ней вместе приехала и стоит теперь внизу во дворе, кто она, мол, такая?
– Я взяла ее с собой в дорогу, чтоб было мне с кем ехать. Дайте девушке какую-нибудь работу, чтоб она не стояла без дела.
Но у короля работы для нее не нашлось, и, не зная, что придумать, он сказал:
– Есть у меня тут мальчонка, он пасет гусей, пускай она ему помогает.
Мальчика звали Кюрдхен; и пришлось настоящей невесте помогать ему пасти гусей.
Немного спустя говорит фальшивая невеста молодому королю:
– Мой любезный супруг, сделайте мне одно одолженье.
– Я выполню его с удовольствием, – ответил он ей.
– Велите позвать живодера и отрубить голову коню, на котором я сюда приехала, он по дороге меня рассердил.
А на самом-то деле она боялась, чтобы конь не рассказал, как поступила она с королевной. Раз уж на то пошло, то должно оно было случиться, и пришлось верному Фаладе погибнуть. Но слух об этом дошел до настоящей королевны, и она тайно пообещала живодеру уплатить золотой, если он окажет ей небольшую услугу. Были в том городе большие черные ворота, через них она проходила всегда утром и вечером со своими гусями.
– Прибейте, – сказала она, – над черными воротами голову убитого Фалады, чтоб я видела ее каждый раз.
И живодер обещал ей это: он отрубил голову Фаладе и крепко прибил ее над черными воротами.
На заре, когда гнали они вместе с Кюрдхен через эти ворота гусей, она, проходя, говорила:
Вот где висишь ты, конь мой Фалада!
И голова отвечала:
А ты, королевна, ходишь за стадом.Если б об этом матушка знала,Сердце б у ней разорвалось.
И она медленно выходила за город и гнала гусей на пастбище.
Придя на лужок, она садилась на землю и распускала свои волосы, а были они, словно чистое золото. И Кюрдхен смотрел на них и радовался, глядючи, как сверкали они, и захотелось ему вырвать у нее несколько волосков. Но она сказала:
Подуй, ветер-ветерок,Сдуй у Кюрдхен колпачок,Пусть бежит за ним вдогонку;А я косы заплету,Их в порядок приведу.
И поднялся вдруг такой сильный ветер, что сорвал у Кюрдхен его шапочку, – полетела она по полю, и пришлось ему бежать за нею вдогонку. Пока он вернулся назад, она тем временем волосы расчесала, заплела их в косы, и он не мог вырвать у ней ни одного волоска. Рассердился Кюрдхен и перестал с ней разговаривать; и они продолжали пасти гусей, пока не наступил вечер, а потом пошли домой.
