отделился автомобиль. Машина резко остановилась возле скитальца, дверцы открылись и наружу высыпали затянутые в броню дружинники Китежа. За пару секунд они скрутили Олега и поставили его в студёную грязь на колени. Ствол автомата жёстко упёрся скитальцу в затылок и сразу несколько голосов по-командирски рявкнули:
– Кто таков?! Кто таков, тебя спрашивают?! Почему торчишь на дороге?!
Даже не думая сопротивляться, Олег поднял ладони:
– Мы просто скитальцы, мы путники! Едем на север, дальше, в общины! Мы не хотим ничего плохого, клянусь!
Мимо него, обдавая вонью новогептила, ехали танки. Гусеницы давили и мешали остатки асфальта с землёй, оставляя за бронемашинами две глубокие колеи. На некоторых танках чернели проплешины, брёвна, стянутые верёвками по бортам, обуглились, разлетелись в щепки и кусками болтались на тросах. По всему было видно, что машины вышли из тяжёлого боя.
Один из дружинников заглянул внутрь машины Арсения. Водитель держал руки над рулевым колесом и испуганно смотрел на ствол автомата. Лиска спала на задних сидениях.
– На севере общины крестианцев и невегласе. Вы крестианцы? – спросил боец, указывая на Арсения подбородком. Водитель, как мог, закивал. Лицо дружинника стало хмурым, он потребовал. – Тогда крест покажи.
Под прицелом короткого автомата, Арсений полез за ворот куртки. Пока доставал крестик, чуть не выронил травяную куколку, и солдат это заметил.
– Молись, – приказал он, получше целясь.
– Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да…
Недослушав Арсения, солдат развернулся и зашагал прочь к стоявшему на коленях скитальцу:
– Похоже не врут – крестианцы они. И что делать теперь с ними будем?
В ответ щёлкнул металл – кто-то из дружинников снял с предохранителя, собираясь выстрелить Олегу в голову.
– Тихо ты, полудурок, тихо! Не видишь, кто едет?! – грубо одёрнул бойца командир. Скиталец тоже приподнял лицо. Мимо проезжала машина необычного вида – белая, почти новая, без единой царапины, но почему-то со спиленной крышей. Вместо неё был натянут плотный полог брезента. Всего на секунду Олег увидел за мутным окном китежскую чаровницу – красивое и очень надменное лицо, серебряный венец на голове, белоснежная ткань укрывает чёрные как вороново крыло волосы. Берегиня вскользь посмотрела на людей у обочины и отвернулась. Всего секунду Олег видел «ферзя» Двоеверия, только на миг встретился с её темно-зелёными глазами. Берегиня возвращалась с войны, которую сама же устроила между самыми сильными людскими общинами.
Неизвестно, что изменил этот взгляд в решении дружинников, но они поспешили отпустить задержанных и побежали к машине, чтобы догнать колонну. Олег встал и побрёл обратно к внедорожнику. Когда он вернулся к Лиске и тихо прикрыл дверь за собой, когда военная техника миновала, Арсений аккуратно вывел машину на разбитую танками дорогу. Лиска по-прежнему спала, пропустив все события возле обочины. Стоило скитальцу оказаться рядом, как её голова тут же легла к нему на плечо. Они ехали в полном молчании, к месту, которого могло и не быть – Монастырь могли уничтожить, истребить всех христиан до последнего, убить Сергея, убить внучек Олега. Многобожцы могли лишить его половины семьи, и тогда скиталец не успеет рассказать сыну истину! Как многое могла изменить правда Олега, ведь тогда Сергей наверняка примириться с сестрой, объяснит все причины и наладить мир между Навью и христианами!..
– Знаешь кому легче всего поверить? – вдруг прошептала Лиска на плече у скитальца. Девчонка давно не спала и прекрасно видела, как уходят от Обители войска Берегини. – Тому, кто громче кричит, что врут остальные...
*************
Монастырь горел. Багряное зарево от пожарища сверкало под дождливыми тучами и залило окрестности алыми сумерками. Несмотря на поздний вечер было светло, как при восходе кровавого солнца – горели пристроенные к каменной Обители деревянные дома с частоколом. Слобода, где большинство христиан переживало Долгую Зиму, теперь шипела огнём и сильно чадила под струями ливня. Злой ветер перерос в настоящую бурю. Над горящим Монастырём разносился тяжёлый колокольный набат, а в ответ ему выли десятки тысяч Волков из соседнего леса.
– Матерь Божия, пресвятая Богородица! – перекрестился Арсений, завидев, как горит общий дом христиан. – Неужто это дело рук Берегини?! Неужто Пераскея день разорения и скорби устроила, как по дьявольской воле?!
– Вот тебе и десять монет за алтын… – пробормотал скиталец, глядя на горящую Слободу. – Берегиня ушла, но самое страшное ещё впереди! Волчий вой слышишь?!
Наёмник притих и открыл дверь, чтобы лучше услышать замогильный вой хищников. От этого злобного клича людское сердце колотилось быстрее, само нутро холодело от страха и хотелось сбежать, спрятаться, только чтобы не оказаться во власти волков.
Губы Арсения сами собой зашептали молитву:
– Всеблагий отче Николае, пастырь и учитель, всех притекающих к твоему заступлению и молитвою тебе призывающих! Избави Христово стадо от волков губящих его, и всяку страну христианскую огради, и сохрани святыми молитвами от нашествия иноплеменников, и междоусобной брани, от огня, и меча, и внезапныя смерти…
Слушая это, Олег сказал:
– Не только волки заявятся сюда теперь, но и те, кто с двумя душами ходит – это их боевой клич, а простые хищники… кто знает, как они волков здесь собрали.
– Ты про Навь?! – вытаращил Арсений глаза.
– Да, про тех, кто восемнадцать Зим бок о бок прожил с Монастырём и держался в стороне от черты заповедной. Но, похоже, всё изменилось – я чувствую это, я слышу. Навь пришла на войну, их ведут сильные вожаки. Подземники собрали много племён и готовятся ринуться на оседлых. Этого окольцованные
