Но, даже получив так называемым «мирным путем» Чехословакию, Гитлер тем не менее не отделался от страха перед РККА. Хотя в прямом смысле со всех сторон его толкали на агрессию против СССР. К примеру, в октябре 1938 г. известный психоаналитик К. Юнг в интервью американскому корреспонденту Х. Р. Никербокеру заявил: «...Я полагаю, что в этой ситуации (то есть после Мюнхенского сговора Запада с Гитлером и ввода гитлеровских войск в Судетскую область Чехословакии. — А. М.) единственный путь спасти демократию на Западе — под Западом я подразумеваю также и Америку — не пытаться остановить Гитлера. Можно попробовать отвлечь его, но остановить его невозможно без громадной катастрофы для всех... Я предлагаю направить его на Восток. Переключить его внимание с Запада и, более того, содействовать ему в том, что удержит его в этом направлении. Послать его в Россию... Я не думаю, что Германия удовольствуется куском Африки, большим или малым. Германия поглядывает на Британию и Францию с их заманчивыми колониальными владениями и даже на Италию с ее Ливией и Эфиопией и задумывается о своих собственных размерах, противопоставляя семьдесят восемь миллионов немцев сорока пяти миллионам британцев на Британских островах, сорока двум миллионам французов и сорока двум миллионам итальянцев, и она готова считать, что должна занять первое в мире место, не только большее, чем занимает одна из трех великих держав, но гораздо большее. Каким образом она достигнет этого на Западе без уничтожения одной или более наций, его населяющих? Существует единственное поле приложения ее действий — это Россия»[345].
Нельзя сказать, что Гитлер не слышал подобных призывов или не видел того, как Запад вон из кожи лезет, лишь бы только толкнуть его на Восток. И видел, и слышал. Но даже у этого негодяя тогда хватило ума не поднимать в то время руку на СССР. Боялся он Советского Союза и его вооруженных сил. И потому продолжал шантажировать Запад, пытаясь выторговать себе еще и Данциг. Великобритания уже почти согласилась с требованиями Гитлера — уже почти был готов польский вариант Мюнхена (Сталин об этом знал, как, впрочем, еще ранее знал о том, что Гитлер уже в начале апреля 1939 г. подписал план «Вайс» — план нападения на Польшу[346]), — но тут грянуло 23 августа 1939 г. И когда был подписан советско-германский договор о ненападении от 23 августа 1939 г., то Запад взбесился по-настоящему, и дело стало доходить в прямом смысле до «смешного». Обозленные защитники «западной демократии» открыто обвинили Гитлера в... «клятвопреступлении». Мол, обещал после получения Чехословакии напасть на «врага западной цивилизации» — СССР, но, «подлюга коричневая», слова своего не сдержал! Так, в речи британского премьер-министра Н. Чемберлена по радио главной причиной вступления Англии в войну была названа измена Гитлера его антисоветским обещаниям. Чемберлен тогда сказал: «В течение многих лет он (то есть Гитлер. — А.М.) клялся нам, что является смертельным врагом большевизма, теперь он является его союзником»[347]. Такие же обвинения бросал и лорд Галифакс — не столько министр иностранных дел Великобритании, сколько именно та самая «святая лиса» британской дипломатии и внешней политики тех времен, которая лично обтяпывала все делишки, связанные с подготовкой к Мюнхенскому сговору, не говоря уже о его реализации. Выступая в палате общин британского парламента 4 октября 1939 г., «святая лиса» заявила, что, подписав договор о ненападении с СССР, германское правительство «изменило самым коренным принципам своей политики, которые оно в течение многих лет самым энергичным образом провозглашало»[348]. Более того. «Святая лиса» до того распоясалась, что, инициировав издание какой-то брошюры от имени британского губернатора Египта, Галифакс накатал к ней предисловие, в котором прямо обвинил Гитлера в «клятвопреступлении»[349]. Кстати говоря, и Черчилль тоже не выдержал и заявил, что Англия объявила войну Германии потому, что Гитлер, обещавший «войну с большевизмом», не выполнил своего обещания и тем самым «обманул западную цивилизацию».
Не менее любопытно и американское восприятие «клятвы» Гитлера напасть на СССР как на «врага западной цивилизации». Она, к слову сказать, была созвучна царившим в Вашингтоне настроениям. Примерно через два месяца после упомянутого выше интервью Юнга польский посол в Вашингтоне граф Е. Потоцкий отписал в Варшаву, что руководство США желает видеть войну между Россией и Германией. И это было сущей правдой. Американский посол в Бельгии У. Буллит по-своему стремился усилить такие настроения официального Вашингтона. В одном из донесений он, в частности, писал: «Желанием демократических государств было бы, чтобы там, на Востоке, дело дошло до военного конфликта Германского рейха и России. Поскольку потенциал Советского Союза до сих пор еще неизвестен, может случиться так, что Германия слишком удалится от своей базы и окажется обреченной на затяжную и ослабляющую ее войну. Только тогда... демократические государства атаковали бы Германию и заставили ее капитулировать»[350].
Кстати сказать, Гитлер, судя по всему, прекрасно понимал замысел Запада, который У. Буллит выразил в последнем из процитированных положений. Потому, собственно говоря, и вынужден был пойти на подписание с Москвой договора о ненападении, дабы уже в 1939 году не получить войны на два фронта, чего и он, и его генералы опасались как черт ладана.
Понимая, при всей своей неизбывной тупости, магистральное направление ситуации в Европе и мире, американцы, как и англичане, стремились подтолкнуть Гитлера на бросок на Восток. Ради этого даже провозгласили фюрера «человеком года» по итогам 1938 г.[351] Об этом радостно сообщил журнал «Тайм» в номере от 2 января 1939 г. Более того. Журнал был столь «любезен», что нагло пожелал Гитлеру сделать «1939 год таким, о котором мы еще долго будем вспоминать». Зловеще пророческое пожелание! Каждый год 1 сентября весь мир, икая, вспоминает начало Второй мировой войны... Однако все дело в том, что «пророчество» чуть было не сбылось — ведь когда советские войска вошли на территорию Западной Украины и Западной Белоруссии, то произошли вооруженные стычки с германскими войсками, в том числе даже и артиллерийские дуэли и танковые стычки. Лишь благодаря жесткой принципиальной политике СССР, прежде всего самого Сталина, это не вылилось тогда в открытый вооруженный конфликт между двумя государствами.
Короче говоря, что же у нас в итоге? Натуральный парадокс! До так называемого «разгрома военных кадров» в СССР Гитлеру было просто наплевать на то, есть ли в РККА «гениальные стратеги» и вообще «не разгромленные военные кадры». Он, видите ли, готов в любой момент напасть на Советский Союз! А после «разгрома» он и в мыслях-то не только не держал устраивать оценку произошедшего — как заговор Тухачевского, так и его ликвидация вообще оказались для него неожиданными[352], — но и хоть как-то воспользоваться результатами этого «разгрома»! Напротив, совершенно по-иному распланировал свои агрессивные действия. И даже пошел на подписание с Советским Союзом договора о ненападении.
Знаете, какая в действительности мысль осенила тогда коричневые мозги Гитлера и его генералов?! Не поверите, но это факт. Как выяснилось только 24 февраля 1941 г. из данных «Экстерна», проверенного агента берлинской резидентуры советской внешней разведки, вскоре после подписания советско-германского договора о ненападении от 23 августа 1939 г. германский генеральный штаб заказал известному белоэмигранту, генералу П. Н. Краснову аналитический обзор на тему «Поход Наполеона на Москву в 1812 году. Теоретический разбор вопроса о возможности такого похода в ХХ в. и возможные последствия подобной акции»[353]. Им бы, супостатам проклятым, озаботиться «оценкой той степени разгрома военных кадров, который у нас произошел», как им в ретроспективе предложил Василевский, а их вон куда понесло — анализировать поход Наполеона на Москву, да еще и прикинуть возможные последствия такой акции в ХХ в.! А все дело в том, что летом и осенью 1939 г. они увидели РККА не только в состоянии боевых действий на разных театрах военных действий, но и прежде всего после так называемого «разгрома военных кадров». Причем в ходе польской кампании вермахт, в ряде случаев, на своей шкуре испытал, что у «разгромленных военных кадров» «броня крепка и танки быстры», а артиллерия РККА даже в рамках договора о ненападении не без удовольствия может вести «убойно-дружественный» огонь по нацистам! Не менее впечатлял тевтонов и разгром японцев на Халхин-Голе, а до этого на оз. Хасан. Вот потому они и заказали Краснову такой аналитический разбор с акцентом на возможные последствия попытки повторения похода Наполеона на Москву в ХХ в. Ибо их интересовала не «та степень разгрома военных кадров, который у нас произошел», а взгляды пришедшего на смену «разгромленным военным кадрам» генералитета на оборону СССР. Чуть ниже мы еще вернемся к этому аспекту.
