Мы спустились по тропе вниз почти в потемках — так как нависающие над нами скалы заслоняли свет. Мы прошли по канаве шириною около трех футов. Затем канава резко повернула и впереди вспыхнул свет.
Оставив за собой камни и темноту, мы ступили на обетованные пределы.
Глава 19
Перед нами был вид Древней Греции, о которой я читал в школе, когда нам прививалась любовь к истории Земли. В те годы я плевал и на колыбель человечества, и на ее содержимое. Но концепции этого древнего народа поразили меня своим совершенством… Потом я, конечно, забыл о них и никогда больше не вспоминал. И вот теперь передо мной снова лежал школьный учебник…
Тропа не кончилась. Под шум сверкавшего на солнце ручья, который нещадно грохотал по уступам, она бежала по долине.
Ландшафт был довольно суров, но каменистую почву то тут, то там оживляла зеленая заплатка с деревцом-загогулиной.
Тропа то приближалась к ручью, то отдалялась от него, огибая встречные камни. А в вышине, на почти неприступных склонах, виднелись игрушечно маленькие, сложенные из мрамора, поразительные по благородству линий домики.
Даже солнце казалось здесь греческим — во всяком случае, именно таким я представлял его. Исчезла голубизна плато, исчезли мрачные тени, и был только чистый, безудержно льющийся на бесплодную почву солнечный свет.
Это было оно — место, которое мы искали, сами того не зная. Искомое могло оказаться и человеком, и вещью, и даже идеей. Мы тыкались наугад — и вот… Правда, в этой долине можно было обнаружить еще и человека или могилу его, а может быть, какие-то следы, способные нам поведать о случившемся с этим легендарным странником.
При одном взгляде на долину уже невозможно было подумать, что тропа, приведшая нас сюда, могла иметь какой-то другой конечный пункт.
С тех пор как мы вышли из холодного полумрака под эти греческие лучи, никто из нас еще не проронил ни слова. Слов просто не было. И когда Сара двинулась дальше, Хух и я молча последовали за ней.
Мы обнаружили узкую тропинку, тянувшуюся к первой из вилл, которая стояла на склоне горы, почти нависая над потоком. Чуть в стороне от тропинки стоял столб с прикрепленной к нему дощечкой. На дощечке было что-то написано, но что — мы не могли разобрать.
— Табличка с именем? — остановившись, спросила Сара.
Я кивнул. Это вполне могло быть именем какого-то существа, живущего там, наверху, на вилле.
Табличка-то была, но никаких признаков чьего бы то ни было обитания не проявлялось. Нигде никто не шевелился, не выглядывал ниоткуда и не летал над нами. Не было слышно жужжания насекомых или насекомоподобных. По-видимому и слышимому, единственными живыми существами здесь были мы.
— Да, — сказала Сара, — Скорее всего, это действительно табличка с именем…
— Допустим, — ответил я. — Допустим и пойдем дальше. Поищем табличку с именем Лоуренса Арлена Найта.
— Даже теперь вы не в состоянии отнестись к этому серьезно! — возмутилась она. — То, по-вашему, он уже умер, то и не жил никогда, то еще что-то…
— Я могу, конечно, ошибаться, Сара, но здесь нет ничего, представляющего для нас хоть какой-то интерес. И это была ваша идея…
— Против которой вы были с самого начала!
— Захвачен я ею не был, что правда — то правда…
— Мы проделали такой путь?.. — жалобно воскликнула она.
— Ладно. В конце концов, мы ничего не теряем. Давайте в самом деле пойдем и рассмотрим все надписи.
И мы пошли, то сбегая по скатам вниз, то карабкаясь вверх. Нам попадались столбики с табличками, на которых были начертаны неведомые нам знаки — если это вообще были знаки. Солнце палило, прозрачный поток разбивался о камни, и брызги искрились. Но все остальное сохраняло прежнюю неподвижность.
Очередная табличка крупными печатными — и главное, понятными — буквами извещала: ЛОУРЕНС АРЛЕН НАЙТ.
Это было, конечно, форменным безумием. Невозможно пересечь всю Галактику и наткнуться на того, кого искал. Невозможно найти человека, давно умершего. Невозможно оживить легенду… Тем не менее перед нами красовалась надпись: ЛОУРЕНС АРЛЕН НАЙТ…
И тут меня осенило! Это не жилище, а могила! Гробница!
— Сара! — воскликнул я, но она уже карабкалась вверх, возбужденно всхлипывая и радуясь счастливому итогу напряженных поисков…
А потом на крыльцо этого белоснежного строения, сверкавшего перед нами, вышел человек. Это был глубокий, но еще крепкий старик с серебристой бородой и широкими плечами. Белая хламида не вызывала никакого удивления. С такой осанкой можно было носить только хламиду.
— Сара! — снова крикнул я и вместе с Хухом поспешил за ней.
Она ничего не слышала. Она ни на что не обращала внимания.
— Гости?! — воскликнул старик, выкидывая руку в нашу сторону, — Мои соплеменники?! Мог ли я думать, что увижу их вновь!
Его голос рассеял мои последние сомнения. Это не было ни миражом, ни призраком. Это был просто человек, приветствующий нас своим глубоким басом.
Сара протянула ему обе руки, он сжал их — и они оба застыли, глядя друг другу в глаза.
— Вероятно, это был долгий путь, — пророкотал старик, — Очень долгий. Тропа длинна, трудна, и никто ничего не знает… Но вы-то как узнали?!
— Сэр, — все еще тяжело дыша, сказала Сара, — вы, должно быть, Лоуренс Арлен Найт, не так ли?
— Ну да! — подтвердил старик. — Он самый! А кого же вы предполагали тут увидеть!
— Кого?.. — задумчиво повторила Сара. — Конечно вас. Но мы могли только мечтать об этом…
— А кто эти ваши милые спутники?
— Капитан Росс и Хух, наш преданный друг, — представила нас Сара.
— Весьма польщен, сэр! — отвесив Хуху поклон, сказал Найт, после чего повернулся ко мне, и мы обменялись рукопожатиями. Пергаментную кожу его крепкой руки покрывало множество темных пятен.
— Добро пожаловать, капитан! Места хватит для всех! И для молодой леди, имени которой я, к сожалению…
— Сара Фостер, — торопливо сказала Сара.
— Подумать только! — воскликнул Найт, — Я больше не одинок! Как бы прекрасно все ни было, мне всегда не хватало звуков человеческой речи и человеческих лиц! Здесь, конечно, множество существ, добрых и тонко чувствующих, но потребность видеть сородичей неистребима!
— Как давно вы здесь? — спросил я, пытаясь вспомнить, на какую же глубину уходит в прошлое легенда об этом человеке.
— Когда ты используешь каждый день в полной мере, когда с вечера нетерпеливо ждешь утра — отсчет времени не ведется. Минута становится частью вечности… Я много думал об этом и должен сказать, что не уверен в реальном существовании времени. Это абстрактное понятие, грубая измерительная линейка, перспективная структура, существующая далеко не во всех умах — но в тех лишь, которым необходимо поместить себя в так называемые пространственно-временные рамки. Время как таковое прячется в вечности, и невозможно найти ни начала его, ни конца. Они не существовали никогда… Ну а в моем случае тщательное измерение нелепо нарезанных ломтиков вечности — работа вовсе бессмысленная. Да и не нарезаются ломтики…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
