испугался, то его сестра была права. А если и нет, ссориться с Йорданкой Алане не хотелось абсолютно.
— Я постараюсь намекнуть ему, леди Петьер.
— Благодарю, — чуть склонила голову Йорданка. — Поверьте, леди, я не забываю помощи. И если вы заявите свои права на Белые земли, и если герцог Карион не будет против, я также поддержу вас против Вестера Вертерхарда.
— Спасибо, — тоже наклонилась к лошади Алана. — Скажите, а кто сейчас правит Белыми землями? Я помню, что Вестер был вписан на черную страницу родовой книги.
— Вы не изучили этот вопрос? — надменно подняла брови Йорданка. — Это довольно опрометчиво. Честно говоря, я не в силах представить, что могло бы показаться вам более важным после того, как вы узнали, кто вы.
Алана не захотела объяснять женщине, что пыталась выяснить это, и что даже Келлан не дал ей ответа, очертив положение вещей лишь общей фразой: «Главные в Белых землях теперь Карионы». И тем более, что в своих политических силах Алана не сомневалась ни чуточки — их попросту не было, и она надеялась на подсказки директора Сина, если все же придется выйти на политическую арену. И даже что еще минимум пятьдесят лет, как бы все ни шло, оно будет идти без нее, пока обучение в Приюте не закончится.
— Я была легкомысленна.
Йорданка кивнула, принимая этот ответ.
— Белыми землями фактически правят герцоги Карионы. Практически их наместниками являются Визенсартеры, присягнувшие Даору Кариону после смерти Пармиса и Юджии. Маркиз Свейн хорошо заботится о Белых землях, вы можете быть уверены в этом, под его рукой даже армия не расформирована. А боясь герцога Кариона, никто не рискнул даже в смутные времена грабить Харсдт. Вам достанется богатое наследие, леди Тамалания.
«Которое вы не заслужили», — словно хотела добавить она.
От вежливой улыбки уже болели щеки. Алана снова поблагодарила Йорданку и наконец замолчала. Конечно, ей было интересно узнать больше, но лучше было спросить это у строгой, но такой теплой Лианке или у черного герцога.
Сестра герцога Петьера как ни в чем не бывало вернулась к созерцанию дороги. По ее застывшему лицу нельзя было больше ничего прочесть.
* * *
Алана, только что спешившаяся и уже торопящаяся к подруге, издалека мельком заметила плотно сомкнутые в страдании губы и бледное, покрытое испариной лицо — и тут же это лицо исчезло, скрытое коричневым боком лошади. Странным было то, что Гвиана сделала вид, что не видит приветственного жеста Аланы, совсем необычным — ее стремление оказаться вдали даже от Лианке Веронион, которую до того Гвиана исправно сопровождала.
Желтая герцогиня уехала чуть вперед и уже раскинула воздушный полог на корнях старой, наполовину поднявшейся из земли пихты, а Гвиана села прямо на землю в отдалении от своей госпожи. Если бы Алана не искала Бурю, то и не заметила бы воительницу, незаметно примостившуюся среди кустов, между лошадью и крупным валуном.
Алана юркнула под шеей Бури и оказалась с воительницей лицом к лицу.
Что-то было не так. То, что Хелки называла аурой, обычно звенящими кольцами вьющееся вокруг Гвианы, сейчас потускнело и на глазах рассыпалось, как порванная кольчуга. Вместо тугого плетения теперь вились врастающие друг в друга серые, рыхлые волокна, живые, мутные, как зола в воде. Алана еще толком не тренировалась читать по аурам состояние человека, но взахлеб проглоченной книги «Свечение жизни: ощущение сути» было достаточно, чтобы она поняла, что Гвиана больна. Воительница постоянно вертела ногой, будто старалась размять затекшее бедро, и Алане показалось, что ей никак не остановиться.
— Гвиана, что случилось? — наклонилась она к подруге. — Ты плохо выглядишь.
— Разве? — не слишком вежливо переспросила Гвиана, ставя ступню на землю с тихим стоном. — Простите, леди Тамалания. Потянула бедро. Еще вчера, когда показывала вам, как держаться в седле. Сводит, никак не уймется. Не берите в голову, я в полном порядке.
— Ты не в порядке, — тихо сказала Алана, разглядывая выглядящую абсолютно здоровой ногу. — Я позову наставницу Теа.
— Не нужно, — махнула рукой Гвиана. — Спасибо за заботу. Пройдет. Я предпочла бы не привлекать внимания к этой мелочи. Лучше вам лечь или походить, не стоит сидеть, разомнитесь.
Неожиданно Алана вспомнила, что мама говорила ей об опасно раненных животных: «Они заползают в угол, прячутся от света и умирают там в одиночестве». Эта неприятная ассоциация, конечно же, была неуместна, и все же…
— Почему ты не хочешь звать целителя?
Гвиана не ответила. Пальцы ее разминали внутреннюю поверхность бедра у самого паха, словно она пыталась найти зажатую жилку. Вот девушка чуть отвела колено — и Алана охнула: невидимое для глаз темное пятно рвало ауру Гвианы насквозь.
— Ты не видишь? — спросила ее Алана.
Гвиана неопределенно повела плечами. Сколько Алана ни вглядывалась в ее лицо, не могла найти нормального в такой ситуации беспокойства — и при этом находила боль в каждой черте. Повинуясь порыву, Алана поднесла руку к зияющему в ауре провалу, и тут же Гвиана отбросила ее ладонь болезненным, резким рывком.
— Я ничего не вижу, — признала она. — Но если вы правы, трогать меня не вздумайте. Что там?
— Это как воронка, — задумчиво сказала Алана. — Я за наставницей. Ты держись, пожалуйста!
Гвиана усмехнулась:
— Мне не настолько плохо. Можно попросить кого-нибудь из воинов сходить за ней, вам не нужно бегать.
Алана пропустила ее слова мимо ушей.
43. Олеар
За сорок лет Олеар ни разу не видел Даора Кариона в ярости. Да, иногда герцог злился, и тогда летели головы: учитель быстро находил виноватого и уничтожал его и, чаще всего, всех как-то связанных с этим несчастным людей — семью, слуг, товарищей. Так было, когда несколько пар-оольских артефактологов, заручившись поддержкой радчан, попытались исказить защитную систему южной крепости Нальдо, что чуть не убило два десятка несших стражу на стенах шепчущих. То, как черный герцог расправился с каждым из них, было жутко.
Чаще же всего и злость была не сильной: когда неудачливые воры решили пробраться в Обсидиановый замок под видом слуг, и Даор Карион, обнаруживший кровавое месиво на стенах, встретился с их нанимателями, он больше смеялся, чем был раздосадован. Это, конечно, шайке не помогло — со свойственной ему беспощадностью черный герцог украсил их телами внешний периметр стен, и немногочисленные
