на широком облупившемся подоконнике и наблюдая за пытающимся ожить субботним Старо-Петергофским, продумывал план действий. Как будто нельзя просто жить, ничего не придумывая, ничего не опасаясь. Когда это было в последний раз? Наверное, летом. Или в начале сентября… Найти бы наконец другой способ зарабатывать деньги. Какой?.. Вот у Анникки же получается с ее видеоблогом. Когда она проснется, Жека повезет ее встречаться с сумасшедшим бизнесменом, подзавернутым на экологии. Девушка рассказывала, что узнала о нем на недавнем скандинавском эко-форуме, а перед прилетом в Санкт-Петербург списалась с ним и договорилась о встрече. Собирает материал для своего блога. Ехать, кстати, недалеко. Если Жека правильно понял, офис бизнесмена находится на Стачек, возле метро «Кировский завод». А затем он позвонит отцу Василию, обещавшему выплатить аванс за угнанную машину, заберет у него деньги и… Что потом? Надо будет понять, что там с его квартирой. Заслать туда на разведку Святых Угодников, кочку брусничную, что ли?.. Искали ли его Стальные Симпатии, или он загоняется? Если нет, то можно успокоиться и дышать размеренно. Сходить с Анникки в Русский музей, приготовить спагетти, раздражать соседей, громко упражняясь в постели. А вот если за ним все же приходили…
Так как вы там живете, караси?
* * *
Он высадил Анникки у проходной, под вывеской «Кировский завод». Не глуша двигатель «опеля», постоял рядом с девушкой, ожидая представителя того экологически чистого, всего на органике и без глютена и ГМО, нэпмана-кровососа, с которым затевалась встреча. Дождался. Представитель выехал из-за ворот на черном «Ниссане-Кашкай». Корявая физиономия вышедшего из кроссовера мужика в ярко-красной «аляске», кажется, предназначалась для билбордов, начинающихся с надписи «Разыскивается». Впрочем, какой бизнес не повязан на криминале, подумал Жека, пожимая протянутую клешню. Именно клешню, язык не поворачивался назвать «ладонями» крепкие, сильные и шершавые грабли мужика. После приветствия тот смерил взглядом Жеку, потом с интересом посмотрел на его спутницу и сказал, обращаясь к ней:
– Залезай в машину.
Анникки заулыбалась и помотала головой под капюшоном. Произнесла:
– Ай донт андестенд. (Я не понимаю.)
– Она финка, не говорит по-русски, – пояснил Жека.
– Что финка, знаю, а что не говорит… Ты ей переведи… – Водитель «кашкай» потрогал себя за эспаньолку. – Тут, кстати, режимное предприятие. Как прикажешь провозить на него иностранку?.. Ладно, скажу, что карелка… Документы у нее хотя бы есть?.. Пойдем! Драган уже ждет.
Жека приобнял Анникки. Она потянулась и поцеловала его холодными губами и горячим языком.
– Что вы порнографию разводите? – спросил сбоку водитель «кашкай». – Будто она на год на Северный полюс уезжает.
– Гоу виз хим (иди с ним), – сказал Жека девушке. – Колл лэйте. (Потом позвони.)
Он подождал, пока «ниссан» проедет под шлагбаумом, поднятым охранником, и вернулся в «астру». Думая о том, что их отношения с Анникки состоят из одних встреч и расставаний, набрал номер отца Василия. Вне зоны. Жека подождал, набрал еще раз. То же самое. Ясно, бывший священник работает в своем боксе, непроницаемом для радиоволн. Придется ехать наудачу.
Жека завел тачку и включил радио, обдавшее его рекламной пыльцой. Поморщился, настроился на другую станцию. Свернул на улицу Возрождения, после неохраняемого железнодорожного переезда ставшую неисповедимой, как и пути Господни. Покрытые матерными граффити гаражи, проржавевшие ангары, прятавшие от глаз посторонних невесть что. Брошенные административные здания советской эпохи сменились пустырями, на которых по весне, так казалось, оттают трупы и осколки разбившихся НЛО. Весь пейзаж накрывала крышка матово-алюминиевого неба.
Жекин «опель» стал пробуксовывать в глубоких снежных колеях.
Впереди неспешно перебежали дорогу две бродячие собаки. Тощие, задрипанные, с унылыми детдомовскими физиономиями, они пересекли засыпанную снегом дорогу и остановились, провожая машину тоскливыми взглядами. По радио Линда раскачивала вполне подходящую по атмосфере песню. На душе у Жеки было паршиво, как у этих бездомных псов.
– Я не буду больше плакать… Тихо плакать… – то ли шепотом, то ли просто про себя подпевал он. – Не поможет это… Ма-ма-ма-марихуана…
* * *
На полпути между Роттердамом и Амстером небо вдруг расчистилось, и над уходящими вдаль, до самого горизонта, теплицами, где росли клубника и конопля, как бензин, вспыхнул алый закат. Потом бесшумно упали, сомкнулись североевропейские зимние сумерки. Что там происходило, в их толще, было не видно, но, когда Жека вышел с Централ Стейшн, стало ясно, что через город придется топать под библейским ливнем.
Накинув на голову капюшон, он добрел до ближайшей сувенирной лавки и встал под маркизой с надписью: «I Amsterdam», надеясь переждать особо яростный приступ безжалостного дождя. Рвущийся с цепи ветер набрасывался на раскрытые зонты, выворачивая их потрохами наружу. Выло море внутри. Свет от витрины, превращая Жекино лицо в подобие витража, шифровал проступавшие на нем эмоции. Он смотрел, как французские туристы выбирают себе сувениры, и ощущал удары сердца, слетающего с катушек то ли от амфетаминового отходняка, то ли еще от чего…
Слева над домами торчал готический шпиль Ауде Керк – церкви, расположенной прямо в Красных Фонарях. Странное соседство, что ни говори. Он вдруг вспомнил финскую девушку, которая слала ему эсэмэски из Хельсинки. Чувствует он к ней что-нибудь, кроме симпатии? Как он умудрился застрять в этой пищевой цепочке между Настей, Лукасом и Анникки? Прямо какой-то гребаный интернационал.
Французские туристы, набравшие разноцветных деревянных тюльпанов и солонок и перечниц в форме членов, столпились у входа в лавку, не решаясь выйти под дождь. Загомонили по-своему. Один из них, пожилой дядечка с проседью, посмотрел на Жеку и спросил:
– Месье, коман тале ву? (Как ваши дела?)
Жека на секунду прикрыл глаза, попытался вспомнить что-нибудь по-французски и ответил:
– Комси-комса. (Так себе.) Я дерусь просто потому, что дерусь…
И шагнул из-под маркизы под дождь, весь такой джедай.
С площади Дам свернул на разукрашенную новогодними огнями Кальверстраат, яркие витрины которой заманивали скидками. Вода капала с капюшона на лицо. Только что с того, если сердце нарезано кусочками, как строганина. Куда он идет? Глупый вопрос. Будто у него есть другой вариант? Жека потрогал лежащие в кармане ключи от квартиры в ДеПайп. Что теперь ему делать?.. Кажется, гордость или смерть – это не про него.
Перейдя по мосту через Принсенграхт, он свернул налево и, пройдя метров сорок вдоль канала, остановился перед вывеской знакомого кофешопа «Easy Times».
«Легкие времена»? Хотелось бы.
Жека постоял секунд десять и решительно вошел внутрь. Сладкий запах легалайза, витавший в полумраке. Сидящие за низенькими столиками посетители мастерили самокрутки, попивали из высоких прозрачных бокалов колу и заваренные в кипятке листья конопли – беспонтовый «каннабис энерджи». По экрану большой ЖК-панели, настроенной на «Нэшнл Географик», беззвучно
