Генерал-майор Магнус, командир 389-й пехотной дивизии.
Генерал-лейтенант Лейзер, командир 29-й мотопехотной дивизии.
Генерал-майор Латтман, командир 14-й танковой дивизии.
Генерал-майор фон Ленски, командир 24-й танковой дивизии.
Генерал-майор Братеску, командир 1-й румынской кавалерийской дивизии.
Генерал-майор Димитриу, командир 20-й румынской пехотной дивизии.
Как вспоминал Рокоссовский, «в плен было взято свыше 91 тыс. солдат и офицеров (по немецким оценкам, в плену оказалось до 113 тыс. немцев и румын. – Б.С.). За время ликвидации «котла» войска Донского фронта захватили 5 762 орудия, свыше 3 тыс. минометов, свыше 12 тыс. пулеметов, 156 987 винтовок, свыше 10 тыс. автоматов, 744 самолета, 1 666 танков, 261 бронемашину, 80 438 автомашин, свыше 10 тыс. мотоциклов, 240 тракторов, 571 тягач, три бронепоезда, 58 паровозов, 1 403 вагона, 696 радиостанций, 933 телефонных аппарата, 337 разных складов, 13 787 повозок и массу другого военного имущества».
В перечисленных Рокоссовским трофеях большое сомнение вызывает количество захваченных и уничтоженных танков и самолетов. Такого количества бронетехники никогда не было в «котле», а люфтваффе вообще не имели там самолетов. К моменту начала советского наступления 10 января у 6-й немецкой армии оставались в строю 95 танков и 33 штурмовых орудия, но едва ли к половине из них было горючее хотя бы на 20 км хода. А всего к моменту окружения она имела около 300 единиц бронетехники, включая бронетранспортеры. И даже если в число 744 включены все самолеты, сбитые советской авиацией и зенитной артиллерий, а также погибшие в авариях во время осуществления «воздушного моста» к армии Паулюса, данное число выглядит сильно преувеличенным. Ведь, согласно немецким данным, в период с 24 ноября 1942 года по 31 января 1943 года во время осуществления «воздушного моста» с армией Паулюса было безвозвратно потеряно только 490 самолетов.
Вот что Паулюс писал об агонии 6-й армии: «В 20-х числах декабря в Восточную Пруссию, в штаб-квартиру Гитлера, по его приказу был вызван генерал танковых войск Хюбэ для доклада о Сталинграде. Примерно 6 января 1943 года Хюбэ возвратился самолетом в Сталинград. В моем блиндаже под Гумраком, в присутствии нач. штаба армии генерала Шмидта он изложил следующее: «Относительно Сталинграда фюрер полон уверенности. Теперь перед 6-й армией стоит историческая задача держать Сталинград до последнего, даже если к концу фронт окажется в черте города. 6-я армия должна сковывать крупные силы русских и выиграть время, чтобы дать возможность перестроить южный участок восточного фронта, занятый прежде союзниками.
До середины февраля будут подготовлены для мощного контрудара значительные свежие силы, а также войска оттянутой армейской группировки «Кавказ». Тогда теперешний кризис повернется в сторону победы».
Затем Хюбэ подробно сообщил о своих личных наблюдениях: о перевозке большого количества войск по железным дорогам и о продвижении танковых соединений в восточной Украине. И что, кроме этого, находятся в пути, например, танковая дивизия «Великая Германия», танковая дивизия СС «Лейбштандарт» и др. Я просил Хюбэ, чтобы он информировал командиров корпусов о своей миссии.
8 января 1943 года русское командование, сбросив листовки с предложением капитулировать, послало своих парламентеров на различные участки фронта. По приказу штаба армии, на основании общего приказа фюрера, запрещающего идти на капитуляцию, парламентеры не были приняты. В вопросе отклонения возможности капитулировать было полное согласие между мною и командирами корпусов, с каждым из которых я говорил по телефону.
10 января началось крупное наступление русских на окруженную армию с запада и с юга. 24 января был потерян последний аэродром в Гумраке. С 25 января фронт был ограничен чертой города. Штаб армии находился с 25 января в Сталинграде в подвальном помещении универмага.
В 20-х числах января, еще раз указывая на катастрофические, невыносимые условия, я послал радиограмму в арм. группировку «Дон» и ОКХ с просьбой предоставить мне свободу действий в смысле прекращения борьбы. На это пришла через ОКХ следующая радиограмма: «Капитуляция исключена. 6-я армия выполняет свою историческую задачу тем, что благодаря ее упорному сопротивлению до последнего становится возможным образование нового фронта и оттягивание арм. группировки с Кавказа». Подпись: Адольф Гитлер.
Дословный текст этой радиограммы был отправлен в штабы корпусов.
В следующей радиограмме ОКХ было приказано: «В случае, если армия окажется расщепленной на части, последним самостоятельно вести борьбу до последнего. Установить радиосвязь не только с арм. группировкой, но и непосредственно с ОКХ».
Последние бои с 25 по 31 января, некоторые до 2.2.43 г.
25 января 1943 года генералы фон Зейдлитц и Пфеффер посетили меня на командном пункте армии в помещении универмага. Вследствие сокращения численности войск и реорганизации порядка подчинения они остались без командной власти. Оба многословно говорили о положении в частях – истощение, недостаток продовольствия, перевязочного материала и медикаментов, боеприпасов – и заключили свои слова вопросом, какой смысл бороться дальше и не следует ли положить этому конец.
Я ответил: «Страдания армии беспокоят меня не меньше, чем вас. Но нам не только ОКВ и ОКХ, а также и фон Манштейн ежедневно повторяют, что важен каждый день, выдержанный нами, чтобы выиграть время для создания нового фронта. Значит, теперь речь идет о том, чтобы мы своим упорством предотвратили крушение восточного фронта, из– за которого и другие сильные части войск претерпели бы ту же судьбу, что и мы. Поэтому весь дальнейший ход войны решающим образом зависит от нашего поведения под Сталинградом».
27 января наступлением русских окруженная армия была поделена на две части: южную (южная часть и центр города) и северную (северная часть города). Последняя находилась под командованием генерала от инфантерии Штреккера. Части русских войск с боями все дальше проникали в город. Наше сопротивление ограничилось теперь обороной отдельных кварталов. Возможности единого руководства уже не имелось.
30 января вечером мною, нач. штаба генералом Шмидтом, и командиром 71-й дивизии генералом Роске обсуждался вопрос обороны кварталов, соседних универмагу. На 31 января оборона казалась обеспеченной. Поздней ночью после совещания, сильно переутомленный, я прилег в шинели, не расстегиваясь, немного отдохнуть в своем подвальном помещении.
Рано утром 31 января, около 6–7 часов ко мне пришли нач. штаба генерал Шмидт и генерал Роске. Шмидт положил передо мной радиограмму из ОКХ, содержание которой гласило: «Фюрер произвел Вас в чин фельдмаршала». Подпись: нач. штаба сухопутных войск Цейтцлер.
Генерал Шмидт добавил: «Кстати, русские стоят непосредственно перед универмагом». Генерал Роске доложил, что резервов, которыми он располагал еще вчера вечером, больше не имеется. Поэтому он просил разрешения прекратить борьбу на всех оставшихся участках южного района. Я дал свое согласие на это. Генералы Роске и Шмидт удалились затем для переговоров с русскими офицерами. Примерно два часа спустя нач. штаба 64-й русской армии увез меня вместе с офицерами штаба нашей армии на машинах».
Заместитель командующего Донским фронтом генерал-лейтенант (позднее генерал-полковник) Кузьма Петрович Трубников, который, как и Рокоссовский, в 1938–1940 годах «отдыхал» в тюрьмах НКВД, так описал обстоятельства пленения Паулюса еще в 43-м году, по горячим следам: «Кольцо окружения сжималось все больше. Связисты запеленговали местонахождение штаба Паулюса. Но не было уверенности, что там находится именно он сам. Мы располагали данными, что Паулюс вылетел в Германию. И вдруг – сообщение: Паулюс объявил о сдаче. Первым получил об этом сведения Шумилов. Его подразделения захватили штаб командующего немецкой армией, но Паулюс заявил, что официально капитулирует только перед начальником, равным или почти равным ему по званию.
Меня одолевали сомнения: Паулюс ли это? Посоветовавшись с Шумиловым, решили, что я лично проверю, прежде чем сообщим К. К. Рокоссовскому.
Паулюса привезли в избу, где находился Шумилов. Я вошел в комнату. Здесь было трое в форме германской армии. Увидев меня в генеральской форме, они встали. Переводчик сказал, что прибыл высший начальник на этом участке фронта.
Паулюс сухо представился:
– Фридрих фон Паулюс, командующий армейской группой (Здесь память подвела советского генерала. Паулюс никак не мог приписать себе несуществующий знак дворянского достоинства «фон», ведь он не был дворянином. – Б.В.).
За ним встал второй.
– Генерал-лейтенант Шмидт, начальник штаба армейской группы. Я член партии национал-социалистов. Хайль Гитлер! – и он поднял правую руку наискось вверх (в действительности Артур Шмидт не был членом нацистской партии. – Б.В.).
