Я ответил, что сейчас это вряд ли имеет значение, и, обращаясь к Паулюсу, спросил:
– А Вы в какой партии состоите?
– Я беспартийный.
После этого отрекомендовался третий:
– Полковник Адам, адъютант командующего армейской группой. В партиях не состою.
Я предложил пленным папирос и чаю. Паулюс поблагодарил. Принесли компот в банках и папиросы. Чая, видимо, не оказалось. Паулюс сразу закурил. Меня терзало сомнение: а может быть, это все же не Паулюс. Сообщу Константину Константиновичу, а он в Ставку – и получится конфуз. Решил уточнять.
– Именно Вы будете генерал-полковник фон Паулюс?
– Я генерал-фельдмаршал Фридрих фон Паулюс. Несколько дней назад я получил шифровку из Берлина о присвоений мне нового звания. Я, правда, ее не сохранил.
– Предъявите ваши документы.
– Пожалуйста.
С Шумиловым тщательно рассмотрели документы, фотографию. Сомнений не было! Я стал задавать вопросы о расположении оставшихся в окружении войск, о потерях в период окружения и т. д. Он отвечал спокойно и уверенно. Да, подобными данными мог располагать только командующий группой. Я решил сообщить обо всем командующему фронтом. В соседней избе был телефон ВЧ.
– Как? Паулюса? – переспросил Рокоссовский. – Не может быть. По данным разведки, он улетел в Германию…
– Константин Константинович! Совершенно ответственно заявляю, что он. Лично проверил.
– Значит, можно докладывать в Москву?
Рокоссовский замолчал. Я понял, что он советуется с членом Военного совета Телегиным и маршалом артиллерии Вороновым. Потом он снова заговорил:
– Ты хорошо разобрался, Кузьма Петрович? Как выглядит?
– Неказисто.
– Ну, хорошо, покорми, угости водкой и отправляй быстро в штаб фронта.
Я возвратился в избу Шумилова и предложил Паулюсу пообедать.
После обеда направили пленных в штаб фронта на броневике со специальной охраной. Доставили Паулюса поздно ночью. Там его допросили Рокоссовский и Воронов, после чего на самолете отправили в Москву».
Советские генералы были явно удивлены, что германское командование не эвакуировало по воздуху Паулюса и его штаб, а также других генералов, хотя имело такую возможность. Советское командование в таких случаях поступало совершенно иначе. Например, перед падением Севастополя были вывезены самолетами и подводными лодками командующий Отдельной Приморской армией И. Е. Петров, командующий Черноморским флотом Ф. С. Октябрьский и многие другие генералы и адмиралы. Для Паулюса и других германских генералов в Сталинграде вопрос о том, чтобы покинуть своих солдат на произвол судьбы даже не вставал. Лишь единицы из них были эвакуированы по воздуху как незаменимые специалисты.
Именно Рокоссовскому, как гласит молва, Паулюс отдал свой пистолет. Хотя это как будто противоречит директиве Военного совета Донского фронта от 29 января, требующего изымать у немецких военнопленных личное оружие. Если ее выполнили и в отношении Паулюса, то изъять пистолет у него должны были пленившие его бойцы 64-й армии М. С. Шумилова. Хотя, конечно, впоследствии пистолет могли передать и Рокоссовскому.
В дневнике Верховного главнокомандования вермахта (ОКВ) в записи от 31 января 1943 года говорилось: «В Сталинграде, несмотря на героическое сопротивление, пала оборона южного котла. Штаб армии организовал круговую оборону силами последних подразделений в радиусе 300 м вокруг Красной площади. 31.1 утром была получена последняя радиограмма от руководимой генерал-фельдмаршалом Паулюсом южной группы. Тем самым сопротивление их прекратилось. Части 8-го армейского корпуса, по всей видимости, обороняют саперные казармы. 11-й армейский корпус продолжает удерживать западный участок фронта; он доложил, что в соответствии с приказом будет биться до последнего». Сопротивление 11-го корпуса в северном котле прекратилось 2 февраля – тогда, когда полностью иссякли боеприпасы. Командир корпуса генерал Штреккер послал последнюю радиограмму: «Корпус выполнил свой долг, ведя бои до последнего. Да здравствует фюрер! Да здравствует Германия!»
Как вспоминал личный фотограф фюрера Генрих Хоффман, «когда не осталось никаких шансов на выход из окружения и поражение войск под Сталинградом было неминуемо, мы находились в Ставке «Вольфшанце» в Восточной Пруссии. Царила атмосфера глубокого уныния, и я изо всех сил старался не попадаться на глаза Гитлеру. Однажды я сидел в уголке столовой, когда в нее вошли генерал Йодль и адъютант Гитлера полковник (на самом деле тогда уже генерал-майор. – Б.В.) Шмундт. Они не заметили меня, и я невольно подслушал их разговор.
Шмундт сказал Йодлю, что Борман поручил ему особое задание: по указанию фюрера он должен лететь в Сталинград и передать фельдмаршалу Паулюсу пистолет, чтобы он сделал то, что логически следует после поражения на Сталинградском фронте. Глубоко взволнованный, Шмундт заявил, что при всем уважении к фюреру он не согласится на это задание.
– Оно оскорбляет мою солдатскую честь, – воскликнул он. – Я знаю Паулюса как примерного офицера, который за все 35 лет службы всегда был безупречен. Я убежден, что, какое решение он ни примет, он примет его в интересах своих людей. Командующему армией нужно иметь определенную свободу действий. Если Паулюс застрелится, он больше ничего не сможет сделать для солдат.
В конечном итоге Шмундт не полетел в Сталинград. Отказался ли он, или Гитлер отменил распоряжение, я не знаю.
Когда в Ставке появились первые иностранные газеты с фотографиями переговоров о сдаче, Гитлер никак не мог заставить себя поверить, что Паулюс попал в руки русских. Он послал за мной и дал мне фотографию.
– Мне нужно ваше мнение как специалиста, – сказал он, указывая на снимок. – Это настоящая фотография или фотомонтаж, в который вклеили фигуру Паулюса в пропагандистских целях?
Я видел, с каким напряжением он ожидал моего вердикта. Но мне не осталось иного выбора, кроме как заверить его в том, что фотография подлинная и никакого монтажа там нет».
Трагедия сталинградцев
Жителям Сталинграда после оккупации большей части города немцами жилось очень несладко, равно как и оказавшимся в кольце советским военнопленным. 1 апреля 1943 года Управление НКВД Сталинградской области направило докладную записку в Москву Берии «О положении в г. Сталинграде в период его частичной оккупации и после изгнания оккупантов». Там говорилось: «После упорных и тяжелых боев, понеся колоссальные потери в живой силе и технике, немецко-фашистские войска в период сентября-октября 1942 года заняли Тракторозаводский, Баррикадный, Ворошиловский, Ерманский, Дзержинский и большую часть Краснооктябрьского района города Сталинграда.
Южный район города – Кировский – не был отдан противнику и неизменно оставался в руках командования советских войск…
На захваченной территории города Сталинграда немцы застали более 200 тыс. жителей. С первых же дней оккупантами был установлен жестокий режим.
Восточная сторона центральной части города – Ерманский район, прибрежные кварталы Дзержинского и Ворошиловского районов города – были объявлены запретной зоной для местных граждан и население отсюда было эвакуировано в западную часть города.
На границах запретной зоны были развешены объявления: «Проход русским воспрещен. За нарушение – расстрел».
Лицам, работавшим по обслуживанию немецких воинских частей, были выданы специальные пропуски. Во всех остальных случаях на работы в запретную зону население проходило под конвоем немецких солдат.
Правом беспрепятственного передвижения по всей оккупированной части города в любое время суток пользовались старосты и полицейские, имевшие специальные нарукавные повязки и удостоверения от комендатуры.
С середины октября немецкие военные комендатуры приступили к принудительной эвакуации населения из центральных районов города, главным образом, в г. Калач и на ст. Чир.
Население рабочих поселков Тракторозаводского, Баррикадного и Краснооктябрьского районов города, в зоне которых не прекращались активные боевые действия, было выселено полностью и в особо короткий срок (в течение 1–2 суток) и было отправлено на ст. Гумрак. Даже дряхлые старики, малолетние дети, больные и беременные женщины также выселялись.
В Сталинграде немцы оставили только часть жителей, необходимых им для обслуживания нужд воинских частей и проведения оборонительных и других работ. Значительное число трудоспособного населения было отправлено на работу в Германию, на Украину и в Донбасс, на восстановительные работы в промышленности. Направлялись только здоровые мужчины и бездетные женщины, проходившие медосмотр в лагерях в г. Калаче, на ст. Чир и Гумрак, где концентрировалось все изгнанное из города население и военнопленные, и частично, в самом г. Сталинграде. Отбором направляемых в Германию занимался специальный «Штаб Шютте».
