Однако крестов нет. Ни одного! Даже следов, хотя на этот раз я пробыл в зачарованной части самую малость, не должны бы раствориться. Я поспешно шагнул в стену, больно ударился, сосредоточился, шагнул снова, уже с предосторожностями, уперся в монолит и попробовал еще и еще, всякий раз впадая в отчаяние глубже.
— Что за… — проговорил я дрожащим голосом. Вспомнил Пса, тот в прошлый раз отыскал меня с легкостью, однако я оставил его с Барбароссой. — Нет, думай, думай…
Страшно признаться, но я в самом деле потерялся в этом огромном мире, где бесконечное количество номеров, бесконечное количество коридоров, а также наверняка и этажей — хоть вверх, хоть вниз…
Бездумно, только бы что-то делать, не стоять, я пошел дальше, машинально отсчитывая двери, теперь это уже минус один, минус два, минус три…
На минус семь — ярко видимый крест! А на стене рядом — глубоко процарапанный крест, только-только начинает затягиваться. А вот в этом месте рука дрогнула, черточка пошла криво…
Я с силой метнулся в стену прямо на крест, в ушах шелестнуло, словно кустарник, я очутился в душной комнате, где горят масляный светильник у двери и одинокая свеча на столе. Сильно пахнет воском и потом.
Фрида мирно спит на моем ложе, свернувшись калачиком, сэр Смит раскинулся на своем, длинные усы трепещут под напором могучего дыхания.
— Да что за… — вырвалось у меня, — я что, совсем считать разучился?.. Или номера размножаются?..
Ноги дрожат, руки трясутся, как будто кур крал. Я прошел мимо зеркала, отразился крепкий парняга, вооруженный до зубов, глаза испуганные, как у загнанного оленя. Я торопливо ухватился за кольцо, что под кожей, подвигал так и эдак, но изображение в зеркале не исчезло. Впрочем, и не в зеркале тоже.
— Ну, спасибо, — вырвалось у меня тихое. — На фиг мне такой дар, если не могу применить?
От пережитого все еще трясет, я разделся и лег, обхватив Фриду. Она засопела во сне, подвигала оттопыренным задом, устраивая его поудобнее, но не проснулась. Я тихонько поцеловал в щеку, лег и постарался заснуть…
…но не получилось.
Сэр Смит утром сходил в харчевню и принес в нашу комнату вина, хлеба, сыра и мяса. Бурчал, что из-за этой таинственности нельзя послать слуг, но, с другой стороны, зато перерыл на кухне все, выбрал лучший сыр, снял с жаровни лучшего гуся.
Мы расставляли блюда на столе, когда со стороны ложа донесся протяжный зевок. Фрида выкарабкалась из-под одеяла, посвежевшая, румяная, сладко потянулась, отчего моя рубашка на ней сразу же распахнулась, обнажив идеально очерченные налитые груди с ярко-розовыми альвеолами. Красные волосы растрепались и струятся по спине волнами живого огня.
Она перехватила взгляд сэра Смита, смутилась и попыталась как-то натянуть ниже полы, но рубашка едва-едва закрывает низ животика. Вверху Фрида все так же безуспешно пыталась соединить крючками, что каким-то чародейским образом всякий раз выскакивали из петель.
— Ох, — произнес сэр Смит, пораженный в самое сердце, — сэр Ричард, вы… это не опасно?
— Мы еще не в том возрасте, — ответил я бодро.
Я расхаживал обнаженный до пояса: рубашка у меня одна. Фрида нежно улыбнулась Смиту, ушла в дальний угол, где на стуле приготовлен большой таз с водой, его тоже притащил сэр Смит. Она сбросила рубашку и принялась, повизгивая, умываться.
Сэр Смит покраснел, с трудом оторвал взгляд.
— Сэр Ричард, — проговорил он охрипшим голосом, глазные яблоки поворачивались в сторону плескающейся, как утка, девушки. Рыцарь мужественно поворачивал их обратно с таким усилием, словно тянул за повод упирающегося коня. — Сэр Ричард… Достойно, что принесла вам кольчугу, но… не опасно ли так сближаться с противной стороной?
— Для церкви, — ответил я сурово, — все люди, все человеки. Мы должны спасать любые заблудшие души!.. Недаром же принимаем покаяние даже на смертном ложе, отпущаем грехи, мол, никогда не поздно покаяться, перевоспитаться и начать новую жизнь… даже если этой жизни остались секунды. А эта лапочка еще очень молода. У нее ветер в голове, кровь горяча — самое время спасать ее душу.
Он смотрел обалдело, глаза все выпучивались, нижняя челюсть отвисала. Наконец вздрогнул, вернул челюсть на место, покрутил головой.
— Да, сэр Ричард, — проговорил он с великим почтением, — но ведьмочка-то не слабенькая…
— Да, — согласился я. Спохватился: — А вы как поняли, сэр Смит?
— Да вы всю ночь боролись… в смысле, за ее душу. Вон как ножки ложа процарапали пол, а вчера с вечера там все блестело. Да и сквозь сон я слышал, как через комнату несется конский табун! Похоже, сон в руку. Но вы, видать, ее одолели?
Я вздохнул, развел руками.
— Сэр Смит, вы же знаете, если сильно нажать, дыба порвет жилы, и еретик умрет, не успев раскаяться. Давление нужно усиливать медленно, постепенно. А душа еще нежнее, чем тело. Вот я и усиливаю… постепенно. Так что за ее душу еще придется посражаться. Силен Сатана, силен!.. Приходится его же оружием и на его поле…
Он подтвердил с готовностью:
— Его же оружием и на его поле — это истинно по-рыцарски!
Могучий вздох вырвался из его груди. Я помолчал и добавил основной девиз паладина:
— Легко быть святым в пустыне, но не просто быть святым в борделе!.. Улавливаете, сэр Смит? Суть паладина в том, чтобы и как все, в борделе, и в то же время — не дать угаснуть искре божьей в себе и раздувать ее в других!
Он подумал, произнес с еще большим почтением:
— Вот, значит, какая у вас, паладинов, жизнь… Всю жизнь в… борделе, прости Господи, вот это жизнь! А я, простак, думал, вы только кабанчиков в карасиков…
Не выдержав, оглянулся. Фрида, уже чистая, как рыбка, набрасывает через голову мою рубашку. С узкими плечиками и длинными руками, но с прекрасно развитой грудью ослепительной белизны, она показалась нам совсем маленькой и жалобной. Подошла, улыбнулась открыто и беззащитно, алые соски покраснели ярче и воспылали, как раскаленное железо.
— Платье уже почти высохло. Переодеться?
— Думаю, — ответил я после долгого раздумья, — стоит переодеться в платье. Все-таки лето, сейчас жара… А то у сэра Смита разорвется. Я имею в виду сердце.
Она вновь целомудренно отошла от нас в тот самый дальний угол, это целых пять шагов, там сбросила рубашку, аккуратно повесила на спинку кресла, критически осмотрела, поправила рукав, полюбовалась и только потом влезла в свое серое мешковатое платье.
Сэр Смит вздохнул:
— Бедная девушка…
— Почему? — спросил я. — Или жаждете ее на костер?
— Да нет, но сюда на метле в безопасности, а обратно пешком через дикие земли, где кишат разбойники, чудовища…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
