«Опять проблемы… – подумал граф и почесал затылок, – король в своем репертуаре… Куда прикажете теперь девать его законную супругу, королеву Лидию? Законопатить снова на остров Нельке?»
Эпилог
Здесь мы расстаемся с нашими героями, наконец-то давая им полную свободу в выборе жизненного пути.
Не стоит им мешать. Выпущенные на волю, они и так наделают уйму ошибок.
Пусть творят свои судьбы без вмешательства автора.
Вообще роль писателя в творческом процессе сильно преувеличена. Широко распространено заблуждение, что писатель якобы управляет своими персонажами. Очень часто все происходит как раз наоборот. Давно известно, что персонажи делают из автора дурака и марионетку. Они им помыкают, наделяя бессонницей и портя его и без того скверный характер.
Автору нет покоя ни днем, ни ночью. Он все время думает о своем произведении, он вечно боится, что герои романа, не поставив автора в известность, предпримут нечто экстраординарное, например, о, ужас! упорхнут в произведение другого литератора.
Хорошо, если автор достаточно расторопен, тогда у него есть шанс успеть уследить за ними и за развитием сюжета, который подчас развивается вопреки заблаговременно задуманному.
Всё это закономерно. Так и должно быть.
В противном случае – произведение лживо. И мертво.
Некоторые авторы, трепетно относящиеся к собственному творчеству, прежде чем приступить к написанию первого слова своего многостраничного произведения, сочиняют для себя развернутый план (по объему напоминающий школьный учебник арифметики), тратя на это уйму времени и истощая свою и без того не очень-то богатую интеллектуальную кладовую непосильными экспроприациями.
В этом детальном плане, как в плане военной операции, предусмотрено все, включая разбивку на главы, эпилог и даже место для отдельных реплик, которые рождаются в воспаленном воображении автора обычно по ночам, в предутреннее время, когда нормальные люди сладко спят, а ненормальные только тем и занимаются, что, подскочив на кровати, влекутся, шлепая босыми ногами, к письменному столу, чтобы записать то, что только что как озарение, вступило в голову и что к утру может полностью из нее улетучиться.
Загодя составленный план дает возможность предусмотрительному и здравомыслящему литератору свысока посматривать на нерадивых и легковесных коллег, которые соотносят свои наскоки на литературные вершины не с рациональным подходом к труду, а с так называемым вдохновением.
«Если будешь ждать, когда на тебя с неба свалится вдохновение, то так в ожидании творческого порыва просидишь до скончания века», – солидно чревовещает мудрый автор и тычет вам в нос свой универсальный план. В соответствии с этим планом писателю остается только приступить к работе, заполнить чистые листы бумаги яркой, сочной, полнокровной прозой, украденной у опочивших классиков, и выдать ее за оригинальное письмо. Через короткое время дело сделано – роман можно сдавать в утиль.
Зная это, я беру на себя смелость оборвать повествование на самом интересном, как мне кажется, месте. Куда легче наблюдать за самостоятельными действиями героев из надежного укрытия, закутавшись в одеяло, сшитое из лоскутков благодушия, лени и любопытства, чем, напрягая последние силы, придумывать для героев нетривиальные и головоломные сюжетные ходы, все время помня о том, что финал должен быть неожиданным не только для действующих лиц и почитателей твоего таланта, но и для тебя самого.
Вовремя убраться с дороги, давая героям возможность на предельных скоростях пронестись мимо, – тоже искусство.
Пусть герои без твоего вмешательства в буквальном и переносном смысле ломают себе головы и сворачивают шеи.
Но не уделить на прощание несколько строк главным персонажам, королю Самсону и близким ему людям, было бы негуманно.
Несмотря на кажущиеся лень и инертность, странноватый король Самсон немало поработал головой. Что принесло некие результаты.
Он понял, что двадцать первый век не предложит человечеству новую парадигму. Демократия была, есть и останется, хоть и скучной, но более или менее приемлемой формой государственного устройства, лучше которой может быть только форма правления в легендарном Эдеме.
А поскольку Эдем такая же иезуитски тонкая выдумка человека, как и коммунизм, то нам и нашим потомкам вплоть до Страшного Суда предстоит вертеться в демократии, пытаясь внутри нее найти место себе и своим, якобы новым, представлениям о приватном и тотальном счастье.
Самсон так и заявил с трибуны Всеасперонского съезда, созванного, как он и обещал, через два месяца после известного заседания, на котором он устроил разнос Алоизию Бушеку.
Его зажигательная речь, прерываемая бурными аплодисментами, длилась без перерыва более шести часов. Что дало основание Папе Асперонскому несколько раз понаведаться в буфет, где он отдал должное пенному вину, привезенному по указанию короля из солнечной Калабрии специально для Его Святейшества.
Самсон большую часть своего выступления посвятил рассуждениям о государственном устройстве Асперонии, как он его понимал.
Памятуя о том, что новое – это хорошо забытое старое, Самсон решил повторить опыт правителя древних Афин Писистрата (сына Гиппократа), который, узурпировав власть и став тираном-демократом, руководил афинянами удивительно мягко и мудро.
Вообще этот Писистрат был добряк и большой оригинал, он покровительствовал искусствам и привел в систему законодательство. Он помогал мелким землевладельцам и строил корабли. Возводил крупные сооружения.
Он приказал всем мужчинам и женщинам носить ионическую одежду. Пожалуй, эта часть его нововведений наиболее интересна. Ионическая одежда, простая и удобная в носке, представляла собой обычную простыню, в которую охотно принялись заворачиваться законопослушные граждане Афин не только после водных процедур, но и просто так, чтобы чем-то прикрыть наготу.
Афиняне сразу оценили несомненные достоинства ионических простыней. Любвеобильных и страстных южан, готовых заниматься любовью где угодно, с кем угодно, когда угодно и сколько угодно, привлекали легкость и быстрота, с какой одежду можно было совлечь с тела.
В надежде, что граждане Асперонии окажутся не глупее древних греков, Самсон свое реформирование государственного устройства решил начать с одежды. Он велел всем асперонам иметь в своем гардеробе гиматионы, карбатины, котурны, пеплосы, петасосы, фаросы, хитоны и хламиды.
И аспероны не подвели своего короля: они поголовно переоделись в ионическую одежду. Мало того, они проделали это с удовольствием.
По всей стране заполыхали костры. Сжигалась старая одежда – символ старой жизни.
Асперонские города стали напоминать города Древней Греции.
Одежда, как известно, сильно влияет на поведение человека. И не только на поведение.
В начале нашего повествования мы уже обращались к этой теме. Попробуйте облачиться в лохмотья. Или в средневековые доспехи. Или в смокинг. Или в облегающий костюм балетного танцовщика.
Напяльте себе на голову шутовской колпак. Или генеральскую фуражку. Или каску пожарного. Или шляпу «борсалино». Сделайте это, и вы многое поймете. Форма всегда сильнее влияла на содержание, чем содержание – на форму. К сожалению.
Задрапируйтесь в хитон. Сощурьте глаза. Устремите взор вдаль. Скрестите руки на груди. И вы тут же почувствуете, как вашу голову изнутри начнет распирать некая животворящая сила – от вдруг закипевших в ней мыслей. Ваш узенький покатый лоб, покрытый вялыми морщинами, с победоносным треском раздастся вверх и вширь, и через мгновение вы уже обладатель могучего сократовского чела мыслителя.
Аспероны стали больше читать, налегая в основном на книги древних философов.
Вот почему уже спустя короткое время, идя по улицам Армбурга, по неосторожности можно было наткнуться на горожанина, с отрешенным лицом замершего в позе Протагора, который обдумывает свое знаменитое изречение, а именно: «человек есть мера всех вещей, существующих, что они существуют, а несуществующих, что они не существуют» (кстати, говорят, что полусумасшедший Протагор, после того как предложил человеком измерять размеры не только всего того, что имеет ширину и длину, но и того, что ширины и длины не имеет, окончательно рехнулся. Что представляется вполне закономерным).
В другой стране это безрассудное и беспорядочное чтение не могло бы не привести к зарождению опасного вольнодумства. Что в свою очередь неизбежно повлекло бы за собой возникновение диссидентских организаций с истеричными кликушами, призывающими к немедленному выходу всех инакомыслящих на несанкционированные митинги и демонстрации, где бы они могли выразить некий гневный протест против чего-то, что, по их мнению, мешает проявлению свободной воли.
Но это уже другая тема, не имеющая к Асперонии ровным счетом никакого отношения. Потому что Асперония особая страна, у нее особый путь, ее, понимаете ли, ярдом общим не измерить.
