Под террасой колыхались кроны пальм, которые на фоне ночного неба выглядели черными картонными силуэтами. Вдруг они затрепетали под внезапным порывом крепнущего ветра, затрещали так, словно по их листьям били струи дождя. В ровном гуле разговоров в холле за их спинами наступила мгновенная пауза, и англичанин повернулся, скользнув взглядом по элегантной обстановке помещения.
Люди группами стояли и сидели, расположившись на белых диванах в глубоких креслах. Американцы, японцы, гавайцы. Многие мужчины были в смокингах или черных костюмах, хотя кое-кто предпочитал яркие открытые гавайские рубашки. Женщины были в броских нарядах: некоторые в длинных платьях, другие в юбках с разрезами чуть ли не до пупка — но все переливались драгоценностями. Англичанин нахмурился, видя, как изменились все требования к одежде, какое тут смешение «дресскодов». За эти годы он много где бывал, в самых разных обществах со своими правилами приличия, и теперь представлял собой самый худший вид сноба, каким только может быть человек, так сказать, сделавший сам себя.
Музицировал оркестр из восьми человек — симпатичные молодые люди в смокингах аккомпанировали певице-блондинке, отбеленной перекисью водорода, которой не мешало бы подтянуть подбородок, да и от лишнего жирка избавиться. Когда музыка смолкла, толпа танцоров снова оживилась, словно скопище лодок, застигнутых отливом.
Полночь. Сегодня двадцатипятилетний юбилей со дня открытия курорта «Бендикс Хило» и производства. Оркестр грохнул «Доброе старое время», ибо решил, что сейчас для него самый подходящий момент. Сантименты. Англичанин понимал силу влияния простой и дешевой музыки. Да, люди — сентиментальные создания, их легко подловить на эмоциях, а их преданность дешево стоит.
Теперь они стали запускать фейерверки, и в темноте между террасой и морем в небо из-за кустов и пальм взлетали ракеты. Блистающие каскады искр падали в океан.
— Мы привыкли считать, что фейерверки отгоняют злых духов, — с неподдельной серьезностью сказал гаваец.
— Вот как. — Англичанин кивнул. Он смотрел, как в небе, издавая загробные звуки, извивалась огненная змея.
— Мой народ полон предрассудков, — сокрушенно вздохнул гаваец. — Он отгоняет злых духов и приносит дары богам.
Воздух оставался теплым, несмотря на дующий с моря бриз — этот неизменный гавайский ветер, который так нравился англичанину. Предрассудки… дары богам…
В первый раз за вечер его заинтересовали слова гавайца.
— Обитатели этого острова проявляли вполне современное мышление, когда дело касалось бизнеса и их повседневной жизни. Они уже три десятилетия были американскими гражданами, но многие помнили, что происходят от язычников, и сохранили связь с теми, кто создал эти вулканические острова. Многие до сих пор считали их богов и богинь олицетворением конкретных сил: Лоно был богом плодородия, Кейн — создателем человека, Каналоа — богом моря, а Ку — богом войны. И, кроме того, существовала целая толпа богов поменьше и полубогов; самой страшной из них была Пеле, богиня огня и вулканов.
«Пеле», — подумал он и сдержанно улыбнулся. Гаваец воспринял эту улыбку как согласие с его словами.
Извержения Маунт-Килауеа вот уже девять лет то возникали, то прекращались. Он удивился, почему он раньше об этом не думал, почему понадобился разговор на террасе отеля с пьяным гавайским управляющим, чтобы эта мысль пришла ему в голову.
За последние два с половиной десятилетия «Бендикс Шер» немало попользовался этим островом. «Тризактол», средство от ревматизма, извлекаемое из коры деревьев влажного леса. Богатейшие запасы его были именно на этом острове, но они сводили леса быстрее, чем те вырастали. «Кайводенокс», очиститель воды, экстрагировался из вулканической лавы. Затем — «Фендол-оптирвак», спасавший от слепоты, вызванной бациллами, кишащими в третьем мире. Этот процесс надо было как-то остановить, и он точно знал, как именно. Он подумал о вертолете «сикорски», который доставил его из аэропорта, и улыбнулся.
Отлично. Две птицы с одним камнем. Лучше, чем хорошо. Просто блистательно. Он посмотрел на официантку и попросил большую порцию «Чивас Регал» со льдом.
Когда бокал оказался у него в руках, он позволил себе ради удовольствия снова подумать о страшных мучениях человеческой плоти, сгорающей в расплавленной лаве. Затем предложил тост гавайцу.
— Сегодня вечером мы празднуем, — сказал он. — Выпьем за всех богов Гавайев.
Гаваец поднял свой бокал с шампанским и расплылся в подобострастной улыбке.
— За всех гавайских богов! — подхватил он.
Англичанин, сделав глоток виски, почувствовал на языке освежающий холод ледяных кубиков. «Особенно за Пеле», — подумал он, улыбнувшись про себя.
63
Среда, 23 ноября 1994 года
Монти заказала букет к похоронам Уолтера Хоггина, на которых им с отцом придется побывать в пятницу. Затем она обратила внимание на свою электронную почту: ящик был забит десятками вопросов от самых разных сотрудников группы патентов и соглашений. С некоторыми из них она встречалась, но большинство было ей незнакомо.
Сейчас ей приходилось иметь дело как минимум с тридцатью разными людьми из этого отдела. Все они имели строгие инструкции обеспечить надежную патентную защиту работ отца в самых разных областях и в максимальном количестве стран; сделать это надо было как можно быстрее, и она уже тонула в потоке почты.
Прогоняя по экрану список, она обратила внимание на какой-то технический вопрос от Коннора и улыбнулась. Прошлым вечером они договорились, что на работе будут вести между собой только строго деловые разговоры.
Сегодня вечером она с ним снова увидится. Он пригласил ее на обед, но она объяснила, что ей необходимо заехать в коттедж покормить котов и переодеться. Коннор немедленно предложил составить ей компанию, и она не стала возражать, довольная, что не придется проводить вечер в одиночестве. Недавнее вторжение в дом продолжало беспокоить ее, но Монти сомневалась, что услышит какие-то новости от констебля Бренгвайна.
Часы подсказали ей, что уже десять минут десятого. Она уже час занималась делами, а предстоял еще долгий день. «Господи, я же влюблена в тебя, Коннор Моллой», — подумала она.
Стараясь отрешиться от всех лишних мыслей, она покончила с просмотром электронной почты и принялась аккуратно разбирать обычную почту.
В ней она наткнулась на бюллетень, присланный женщиной-ученой, с которой она дружила вот уже несколько лет; когда-то Монти надеялась, что эта женщина в будущем станет спутницей ее отца, но он не проявил к ней интереса. Бюллетень содержал французскую публикацию о последовательности генов в опухолях лимфатической системы у крыс. Сверху была приколота записка от руки: «Подумала, что это может заинтересовать твоего па».
Она продиктовала ответ с благодарностью и отложила публикацию на край стола. Следующим предметом внимания стал маленький конверт, надписанный неровным почерком: в некоторых словах буквы клонились назад, а в других — вперед. Ей не понадобился графолог, чтобы определить неврастению отправителя. Адрес читался следующим образом: «(Мисс, как я думаю) Монтане (как штат в США) Баннерман. Империя „Бендикс Шер“. Юстон-роуд. Лондон».
Монти вскрыла конверт и ошеломленно уставилась на письмо внутри.
Дорогая ученица Сатаны, генетическая наука — это работа Сатаны. Нас создал Бог. Ваши труды незаконно покушаются на нашего Господа Бога и запрещены в Библии. НА ТОТ СЛУЧАЙ, если Вы незнакомы с ней, ПРОЧИТАЙТЕ ВТОРОЗАКОНИЕ, ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ, СТИХ 15–18:
«Твердо держите в душах ваших, что вы не видели никакого образа в тот день, когда говорил к вам Господь на Хориве из среды огня. Дабы вы не развратились и не сделали себе изваяний, изображений какого-либо кумира, представляющих мужчину или женщину. Изображения какого-либо скота, который на земле, изображения какой-либо птицы крылатой, которая летает под небесами, изображения какого-либо гада, ползающего по земле, изображения какой-либо рыбы, которая в водах ниже земли».
Ни даты, ни адреса отправителя, ни подписи. Монти положила письмо в папку, за десять лет разбухшую от писем сумасшедших. В прошлом Лаборатория Баннермана пережила несколько нападений со стороны активистов Общества защиты прав животных, и полиция посоветовала сохранять все, что когда-нибудь может потребоваться как доказательство.
Хотя, скорее всего, письмо было написано безобидным психом, Монти обеспокоилась больше, чем обычно. Ей уже приходилось сталкиваться с немалым количеством странных людей, и у многих были неколебимые убеждения. Генетика была волнующей темой. Она вспомнила и взломщика, и машину, которая вчера следила за ней, и задумалась — не связано ли с ними это письмо. Когда ей в следующий раз доведется говорить с констеблем Бренгвайном, она упомянет о нем.
