рот, чтобы позвать их обратно и попросить оставить его, появился иеромонах, и его тяжелая рука легла мне на лоб.
– Возвращайся ко сну, – сказал он мне с мрачной улыбкой. – Все в порядке, они уносят убийцу.
Голоса все шептались. Плескалась вода. Тишина пришла лишь с рассветом, когда мне удалось задремать чуть глубже, хотя все так же тревожно. В своих снах я шла сквозь тусклый рассвет, ветер и дождь хлестали по лицу, холод проникал до самых костей, и казалось, я уже никогда не согреюсь снова. Снилась боль в ногах и снились тревога, одиночество и свобода, но больше всего – дорога. Я все время шла, стремясь к горизонту, но часто оглядывалась, то и дело кружа, как сорванный лист на ветру, от которого не убежать.
«Кайса?»
Я сидела, скрючившись под сырым, провонявшим лошадью одеялом, и смотрела, как встает солнце. Ветер холодом бил в лицо, развевая пряди волос. Я опять заправляла их за уши, но они вырывались и липли к мокрым губам. Это было противно, но отчего-то и… восхитительно – даже в самом унылом ощущении была упоительная новизна. Чувство полноты жизни.
Столько мне предстоит увидеть, столько сделать. Скоро я забуду Кассандру, думала я, но от одного звука этого имени меня раздирал гнев, чувство горькое, мучительное и жестокое. Как же много она у меня украла – столько времени, столько надежд. Столько жизни.
«Кайса?»
Я очнулась под шум усилившегося дождя. Дождь и громкий стук лошадиных копыт, скрип колес, несущихся по дороге – настоящей, не по разбитому тракту, как до сих пор. Ныли руки и ноги, в памяти все еще теснились смутные ночные кошмары, но я все же заставила себя открыть слезящиеся глаза.
Со скамьи напротив на меня глядел иеромонах Чилтея, и при виде моего замешательства на его губах появилось подобие привычной мягкой улыбки.
– С добрым утром, госпожа Мариус, – сказал он, и в протяжном голосе звучала даже насмешливая издевка.
Может, мне все это почудилось? Не могла же императрица Хана так искусно перевоплотиться в него, даже и в его теле. Горло иеромонаха прикрывал плащ, но глаза сияли, на щеках играл румянец – необычно для трупа.
Я не ответила, но когда попробовала подняться, на запястьях звякнула цепь. Я не могла раздвинуть ладони.
– Что такое…
– Извини за это, – сказал он. – Но прошедшей ночью ты мне ясно дала понять, что со мной не пойдешь, а поскольку мое тело мне еще нужно, я никак не могла допустить, чтобы ты ушла вместе с ним. Ты не оставила мне выбора. – Иеромонах тронул подбородок, изображая раздумье. – Никогда не думала, что когда-нибудь буду рада своей слабости и болезни. Как приятно иногда ошибаться.
– Сука ты паршивая, – отозвалась я. – После всей напыщенной болтовни о преданности и свободе ты меня связываешь и тащишь с собой только потому, что желаешь отомстить тем, кто отнял твой город?
– Это ты отняла у меня мой город, – сказала императрица и жутковато оскалилась, обнажая зубы. – Это из-за тебя пал Кой. Из-за тебя я больше не хозяйка своему телу. Так что ты права, я намерена тащить тебя за собой, но не ради мести, а из чувства долга. Ради дочери. Потому что, если умру, я хочу уйти, зная, что сделала все возможное для защиты Кисии, моего народа и моей дочери. – Она взмахнула рукой, словно отбрасывая от лица волосы, хотя иеромонах был коротко стрижен. – Я всего лишь забрала собственное тело, и меня не волнует, что в нем устроилась ты.
– Знаешь, я могу убивать и со связанными руками.
– Ну конечно, можешь, госпожа Мариус. Только можешь ли ты убить уже мертвое тело? Сомневаюсь. Впрочем, у нас есть несколько часов до прибытия, так что можешь попробовать, чтобы провести время. Только не размажь краску, – указала она на свои румяные щеки.
Глава 21
Мико
Молодой человек смотрел на меня из угла повозки. Кое-как натянутый полог защищал нас от дождя, но ветер все равно задувал влагу внутрь, и капающий с провисшего центра ручеек стучал по деревянным бортам. Юноша как будто ничего не замечал. Я даже хотела перебраться под дождь, чтобы увеличить расстояние между нами, насколько это возможно.
Судя по светлым волосам и правильным чертам лица, молодой человек был чилтейцем, но что делает чилтейский священник на этом берегу реки Цыцы? Его руки были скованы цепями, как и мои, но с ним явно хорошо обращались, не как с обычным пленным, захваченным тем же патрулем.
Он смотрел на меня не мигая, но как будто не осознавал моего присутствия. Взгляд человека, чьи мысли бродят где-то далеко, и лишь его постоянно сжимающиеся и разжимающиеся челюсти выдавали, что он жив.
Повозка тряслась по колдобинам дороги, по обеим сторонам скакали солдаты. Я пыталась спросить, куда мы едем, просила ослабить цепи, врезавшиеся в запястья, даже спрашивала, кто этот неразговорчивый юноша. Но мои вопросы проигнорировали, и мы ехали дальше к человеку, встречи с которым я страшилась. Куда бы меня ни везли, я знала, к кому.
К Дзаю.
– Он называет себя императором Кином Ц’аем Вторым.
Я не сразу поняла, что молодой человек заговорил, так мало изменилось выражение его лица.
– Я сказал, что он называет себя императором Кином Ц’аем Вторым, а не Дзаем. Так предложил его дед. – Я хмыкнула, но молодой человек продолжил: – Ведь какой генерал захочет сражаться за неизвестного и неоперившегося мальчишку?
В конце фразы он поморщился и стиснул зубы.
Неужели мое волнение из-за того, куда меня везут, настолько очевидно? Я что, произнесла имя Дзая вслух?
Я прищурилась, рассматривая его привлекательные черты и взъерошенные волосы.
– Кто ты?
По-прежнему глядя скорее сквозь меня, чем на меня, он ответил:
– Мико Ц’ай, дочь императрицы Ханы и Катаси Отако, рожденная весной…
– Я знаю, кто я, – огрызнулась я, но сердце заколотилось при упоминании моего настоящего отца. – Я спросила, кто ты такой.
Он снова поморщился. Быстро поморгал, пытаясь сфокусировать взгляд.
– Мико? Ого! – Он засмеялся, но тут же охнул от боли, хотя ран видно не было. – Как забавно Бог расставляет свои фигурки на доске. Мико Ц’ай. Что ж, ты появилась очень вовремя.
– Появилась? – Я звякнула цепями. – Меня схватили на дороге, я здесь не по своей воле.
– Да, и мне жаль, но у меня не было другого выхода. События разворачиваются быстрее, чем я ожидал.
Я уставилась на его рассеянную, но полную ликования улыбку.
– Не было другого выхода? О чем ты вообще говоришь? Кто ты такой?
– Лео. Лео Виллиус.
Доминус Лео Виллиус. Человек, за которого матушка хотела выдать меня замуж в качестве цены за поддержку чилтейской армией претензий Танаки на трон. Я раздвинула губы и снова сжала их, сердце билось слишком быстро. Танака привез тело Лео Виллиуса в качестве трофея. Оно лежало рядом с Танакой в святилище, но совершенно не было похоже на молодого человека, глядящего на меня из угла повозки.
Тянулась тишина, прерываемая лишь нескончаемым стуком дождя, капающего сквозь провисший тент. Колесо с брызгами плюхнулось в яму, и повозка резко качнулась из стороны в сторону.
– Твой брат схватил и убил моего телохранителя, – наконец произнес он, не сделав попытки ухватиться за что-нибудь, несмотря на тряску. – Но все равно печально слышать о том, что с ним случилось. С твоим братом. Чудовищная потеря для семьи.
Я проглотила комок в горле и кивнула в ответ на ласковые слова. Лео Виллиус больше не казался рассеянным, но продолжал сжимать и разжимать челюсти и кулаки в четком ритме.
– К сожалению, – сказал он, не дождавшись ответа, – когда я пешком добрался до Коя, было уже поздно. Мы могли бы еще спасти положение, по крайней мере, я на это надеюсь, но… – Он пожал плечами и дернул связанными руками, показывая степень своего отчаяния. – Думаю, все уже зашло слишком далеко, чтобы политический брак мог что-либо изменить, а ты как считаешь?
Мне пришлось согласиться, но слова не сумели пробить сковавший горло комок, средоточие гнева, печали и вины. Несмотря на любезные заверения
