Хорошо… — донеслось откуда-то из-за грани мироздания, словно говоривший был за пределами всего сущего. Этот голос… Он сочетал в себе сотни, складывая в один звук неисчислимое множество смыслов, услышанный всеми, но понятный лишь одному. Завораживая, подчиняя себе, он, в то же время, оставлял свободу для выбора. — "Если ты вновь хочешь бросить свою жизнь на весы судьбы, но на этот раз не ради спасения всего мира, а лишь во имя нескольких жизней… Что ж, это твое право. Но слово было дано. И ты, не будучи больше человеком, не сможешь его нарушить… Мы не позволим тебе…"
— Однажды вы уже… — он умолк, застонав от страшной боли, пронзившей старые, казалось, уже давно зажившие раны, согнулся, опустился на камни мостовой, не в силах удержаться на израненных ногах.
"Так будет, ибо должно быть. Все случится так, а не иначе, или же не будет совсем ничего…"
— А как же эти люди? Вы не оставляете им ни капли надежды?
"Слушай и внимай! Лишь одно освободит тебя от обета: троекратная мольба о помощи отчаявшейся души, у коей отняли саму себя, души, которая никогда не обретет счастье, обреченная бежать от того, что составляет суть ее бытия. Духом великого сущего: да будет так!"
— Да будет так! — повторили все, кто слышал, воздев руки к небесам, запрокинув головы, глядя на зарождавшие в небесах звезды — свидетелей всего, что было, есть и будет.
— Да будет так! — эхом разнеслось по площади.
И в тот же миг время для всех, кто был на ней, остановилось, чтобы пойти вновь, когда…
Глава 11.
— Ну, и как наши дела? — откуда-то издали, будто сквозь полотно, окутавшее плотным слоем голову, Ларс услышал голос Нергала. Он попытался приподняться, посмотреть на Губителя. Не только затем, чтобы своим взглядом красноречивее всяких слов показать, что не намерен сдаваться. Он хотел увидеть Его лицо, то недовольство, которое коснется глаз бога, когда Он поймет, что какой-то жалкий смертный стоит преградой на пути осуществления столь грандиозных планов небожителя. Однако ему не удалось даже шевельнуться. Разум, измученный болью, нашел покой в полном отрешении от тела. Он отделился от него, стремясь сохранить для себя лишь душу, жертвуя при этом всем остальным.
— Вот, — рукой, в которой была зажата плетка, Ярид указал на пленника, связанного по рукам и ногам цепями, удерживавшими его в воздухе, не позволяя получить новые силы от земли.
— Все еще сопротивляется? — Нергал бесшумно приблизился к горожанину, схватив за волосы, поднял голову, стремясь заглянуть жертве в глаза. — Да, - он сам ответил на свой вопрос. По лицу скользнула кривая гримаса недовольства.
Через миг Нергал выпустил волосы пленника. Заметив на своих белых пальцах следы крови и пота, он брезгливо поморщился. Странно, ведь это был бог жестокости, вероломства и страданий…
— Прости меня, господин Нергал, — стал оправдываться Ярид, чувствуя себя виноватым перед небожителем, — этот упрямец… — он замахнулся плетью, стремясь нанести пленнику такой сильный и мучительный удар, который заставил бы строптивца закричать от боли, взмолиться о пощаде…
Нергал не остановил его. Отодвинувшись чуть в сторону, чтобы его белоснежные одежды не забрызгала кровь, Он с интересом следил за всем происходившим. Бог видел, как тело смертного дернулось, приняв удар, однако с губ жертвы не сорвалось ни звука.
— Перестань, — презрительно скривив губы, проговорил Губитель. — Болью ты теперь ничего не добьешься. Неужели не видишь: он больше не чувствует ее. Хватит, а то, чего доброго, еще забьешь насмерть, переусердствовав. Не забывай: для жертвоприношения он нужен живым.
— Мой господин, что же делать? — спросил маг, растерянно глядя на бога.
— О, есть тысяча путей, — тот лишь небрежно махнул рукой. — Сломить смертного можно всегда. Главное знать, чего он больше всего боится… — Губитель вновь подошел к пленнику, на этот раз чтобы взглянуть на него повнимательнее. — Ты нашел способ побороть боль. А как справишься со страхом?
Пройдя сквозь толщу земли и панцири камней, в подземелье ворвались ветры. Они закружили, пыльные и удушливо-жаркие, не несущие на своих крыльях ни капли прохлады и живительной свежести, исполненные духом самых мрачных пещер подземного мира.
Ветры откинули назад пряди волос, не давая им, упав на лицо, сплетя из своих прочных нитей паутину-покров, защитить от всего, что должно было произойти. Окутав пленника своим полотном, они сковали его члены, не позволяя шевельнуться, заструились в отблесках огня серыми тенями, пришедшими из-за грани миров, готовые изменить, переиначить все, что угодно, выполняя волю своего мрачного повелителя. Затем воздушные духи сорвали кровавые лохмотья, в которые превратились остатки одежды.
Взгляд Нергала скользнул по правой руке Ларса, сухой, словно мертвая ветка дерева, с крючковатыми пальцами и похожей на клешню жука ладонью, покрытой болезненно-желтой кожей.
Хмыкнув, Губитель повел бровью, отдавая приказ своим слугам-невидимкам, которые встрепенулись, задрожали, спеша придать всему телу вид изуродованной руки. Нергал молчал, не спуская с пленника пристального взгляда внимательных глаз. И на Его лице тотчас отразилась злость, стоило Ему заметил, с каким безразличием смотрит пленник на свое превращение.
— Ты смирился с тем, что потеряешь… — прошипел он, подавая ветрам знак вернуть все назад. — Но мне было нужно совсем не это! — его голос вобрал в себя всю силу ярости, громом разносясь по зале. — Твоя слабость… Когда ты успел научиться черпать из нее силу?! Ничего, ничего… — он глубоко вздохнул, заставляя себя успокоиться. — Попробуем кое-что иное… Но сперва, — он повернулся к Яриду, застывшему на месте, не смея ничего сказать или сделать. — Удались. Я не хочу, чтобы увиденное помутило твой рассудок. Мне нужен сильный слуга, а не жалкий безумец.
— Да, господин Нергал, — низко склонившись в поклоне, маг стал пятиться к дверям, мысленно благодаря бога за то, что небожитель смилостивился над ним и отпустил его душу. Никакое любопытство не могло справиться с ужасом увиденного, примеренного на свои плечи. Одного этого оказалось достаточным, чтобы зубы Ярида нервно застучали, а по членам прошла толи дрожь, толи судорога.
— Вот что, — уже возле дверей догнал его голос бога, — будь рядом. Ты мне еще понадобишься…
— Да, господин Нергал!
— Но прежде, — Губитель поморщился, недовольный тем, что смертный в своем чрезмерном усердии перебил его, — отыщи тех ребятишек, что ты мне подарил. Надо признать, они доставили мне несколько мгновений истинного удовольствия… — он бросил недобрый взгляд на пленника, буркнув себе под нос, — в отличие от этого… — а затем продолжал уже громче: — и заслужили жизнь… Но, как ты понимаешь, не свободу. Они должны быть где-то в опочивальне… Сообрази для них темницу и запри получше, пока они не понадобятся мне вновь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
