Она увидела в этот момент, что на нее смотрит Гарри, и поняла, что аппетит объясняется очень просто – Маргарет всю ночь занималась с ним любовью. Она выдавила из себя улыбку. Он понял, о чем подумала Маргарет, и быстренько отвернулся.
Через несколько минут самолет поднялся в воздух. Маргарет взлет показался необыкновенным, хотя произошло это уже в третий раз и она теперь совсем ничего не боялась.
Маргарет вспоминала разговор с Гарри. Он хочет поехать вместе с ней в Бостон! Обаятельный мужчина, красавец, у него же столько возможностей завязывать знакомства с такими девушками, как она, а он взял да, кажется, влюбился в нее. Это было совершенно неожиданно. И Гарри такой разумный, не дает никаких немыслимых обещаний, но готов делать все, что угодно, лишь бы быть с ней.
Эта преданность стерла любые сомнения в ее сознании. До сей минуты она не позволяла себе думать о совместном с Гарри будущем, но вдруг почувствовала, что полностью уверена в нем. У нее будет все, к чему она стремилась, – свобода, независимость и любовь.
Как только самолет набрал высоту, их пригласили к расставленному на столах завтраку, и Маргарет отдала ему должное. Все ели клубнику со сливками, кроме Перси, который предпочел кукурузные хлопья. Отец запивал клубнику шампанским. Маргарет съела еще и несколько горячих роллов с маслом.
Когда Маргарет была уже готова вернуться в свой салон, она встретилась взглядом с Нэнси Ленан, которая выбрала на завтрак овсянку. Она, как всегда, выглядела ухоженной и подтянутой, в синей шелковой блузке вместо серой, в которой была вчера. Нэнси подошла к Маргарет и тихо сказала:
– В Ботвуде у меня был очень важный звонок по телефону. Сегодня я должна победить. Это значит, что вы можете рассчитывать на место в моей компании.
Маргарет просияла от радости:
– О, я вам так благодарна!
Нэнси положила на блюдечко для хлеба в руке Маргарет маленькую визитную карточку:
– Позвоните мне, когда будете готовы.
– Позвоню! Через несколько дней! Спасибо!
Нэнси приложила палец к губам и подмигнула.
Маргарет вернулась в свой салон как на крыльях. Она надеялась, что отец не видел визитную карточку, ей так не хотелось отвечать на его вопросы. К счастью, он был настолько поглощен едой, что не замечал ничего вокруг.
Но она понимала, что рано или поздно ей придется все ему рассказать. Мать умоляла ее избегать стычек с отцом, но как? В прошлый раз Маргарет попыталась исчезнуть, и у нее ничего не вышло. На сей раз она должна открыто заявить, что уходит, так, чтобы об этом знали все. Тут не может быть никаких секретов, никаких поводов вызывать полицию. Маргарет должна ясно сказать, что у нее есть куда уйти и есть друзья, которые ей помогут.
Самолет – самое подходящее место, чтобы заявить о своем уходе. Элизабет сделала это в поезде, и все сработало, потому что отец был вынужден сдерживаться. Потом, в гостиничном номере, он сделает все, что взбредет ему в голову.
Когда же объясниться с отцом? Лучше раньше, чем позже – после завтрака он бывает в самом добродушном настроении, вкусно поев и выпив шампанского. Позже, проглотив в течение дня несколько коктейлей и бокалов вина, он опять станет злым и раздражительным.
– Пойду попрошу еще кукурузных хлопьев, – сказал Перси, вставая.
– Сядь, – приказал отец. – Скоро подадут ветчину. Ты уже объелся этой ерундой. – Он почему-то ненавидел кукурузные хлопья.
– Но я еще голоден, – сказал Перси и, к изумлению Маргарет, вышел из салона.
Отец был огорошен. Перси никогда открыто не отказывался ему подчиняться. У матери расширились глаза. Все ждали, что Перси сейчас же вернется. Он и вернулся с полной чашкой хлопьев с молоком. Все смотрели, что будет. Он сел и начал есть.
– Я запретил тебе брать добавку кукурузных хлопьев, – сказал отец.
– Желудок не твой, а мой, – ответил Перси, жуя.
У отца был такой вид, будто он сейчас вскочит с места, но в этот момент вошел Никки и протянул ему тарелку с колбасой, ветчиной и вареными яйцами. Маргарет подумала, что отец непременно швырнет тарелку в сына, но он тоже был голоден. Взял нож и вилку и сказал Никки:
– Принесите мне английской горчицы.
– Боюсь, у нас нет горчицы, сэр.
– Нет горчицы? – взбесился отец. – Как я буду есть колбасу без горчицы?
У Никки был испуганный вид.
– Извините, сэр… горчицу никто никогда не просил. Я позабочусь, чтобы в следующем полете…
– Какое мне дело до следующего полета?
– Наверное, никакого. Еще раз извините, сэр.
Отец хмыкнул и принялся за еду. Он выпустил пар на стюарда, Перси как бы улизнул. Маргарет была поражена. Прежде такого никогда не случалось.
Никки принес ей яичницу с ветчиной, и Маргарет принялась за еду. Неужели отец наконец-то смягчился? Конец политических надежд, начало войны, вынужденное изгнание, бунт старшей дочери – все это вместе сокрушило его эго, ослабило его волю.
Лучшего момента не будет.
Она покончила с едой и принялась ждать, когда закончат другие. Затем подождала, пока стюард убрал тарелки, затем, пока отцу принесли вторую чашку кофе и он ее допил. Наконец ждать больше было нечего.
Она передвинулась на середину дивана так, чтобы быть рядом с матерью и прямо напротив отца. Набрала полные легкие воздуха и начала:
– Я хочу кое-что сказать тебе, папа, и надеюсь, что ты не будешь сердиться.
– О нет, не надо, – еле слышно сказала мать.
– Ну что еще? – спросил отец.
– Мне девятнадцать лет, и я не работала ни одного дня. Пора начинать.
– Ради Бога, зачем? – воскликнула мать.
– Я хочу быть независимой.
– Миллионы девушек, которые работают на фабриках и в конторах, отдали бы все на свете, лишь бы быть в твоем положении.
– Я это понимаю, мама. – Маргарет понимала и то, что мать затеяла с ней спор, чтобы не дать вмешаться отцу. Но это все равно ненадолго.
Мать удивила ее, почти сразу капитулировав.
– Ну, если ты преисполнилась решимости, твой дед подыщет тебе местечко, переговорив со своими друзьями.
– У меня уже есть работа.
Это застало мать врасплох.
– В Америке? Каким образом?
Маргарет решила не говорить им про Нэнси Ленан: родители вмешаются и все испортят.
– Все уже обговорено, – сказала она с вызовом.
– Что это за работа?
– Помощником менеджера в отделе продаж обувной фабрики.
– Боже ты мой, не смеши меня.
Маргарет прикусила губу. Почему в голосе матери столько презрения?
– Это вовсе не смешно. Я даже очень горда. Я получила работу без помощи отца, деда или твоей, просто в силу собственных качеств. – Быть может, это было не совсем точно, но Маргарет уже почувствовала себя защищающейся стороной, что делало ее позиции более слабыми.
– Где находится эта фабрика? – спросила мать.
Тут впервые заговорил отец:
– Она не будет работать на фабрике, и точка.
– Я буду работать в отделе продаж, не на самой фабрике. Это в Бостоне.
– Что и решает дело, – объявила мать. – Ты будешь жить в Стамфорде, а не в Бостоне.
– Нет, мама, не буду. Я поеду в Бостон.
Мать хотела что-то сказать, но замялась, осознав, что дочь оказалась менее податливой, нежели она ожидала. Мать выдержала паузу и спросила:
– Что ты хочешь всем этим сказать?
– Только то, что я уезжаю от вас в Бостон, буду снимать жилье и работать.
– Но это ведь так глупо.
– Не будь такой высокомерной! – вспыхнула Маргарет. Мать вздрогнула от этой дерзости, и Маргарет сразу же пожалела о своих словах. Сказала спокойнее: – Я просто делаю то, что в моем возрасте делает большинство моих сверстниц.
– Сверстниц – возможно, но не девушек твоего класса.
– Какая разница?
– Потому что тебе нет никакого резона работать за пять долларов в неделю и жить в квартире, которая будет стоить твоему отцу сто долларов в месяц.
– Я не хочу, чтобы отец оплачивал мою квартиру.
– И где же ты будешь жить?
– Я уже сказала. Сниму комнату.
– Среди нищеты и убожества! В чем все-таки смысл такого поступка?
– Я накоплю денег на билет домой, а вернувшись, поступлю во Вспомогательные войска.
– Ты понятия не имеешь, о чем говоришь, – вмешался отец.
– Чего я не понимаю, папа?
– Нет, не надо… – попыталась остудить закипавшего отца мать.
Но Маргарет его опередила:
– Я знаю, что буду бегать по поручениям, подавать кофе и отвечать на телефонные звонки. Я знаю, что буду жить в одной-единственной комнате с газовой горелкой и пользоваться общей ванной с другими жильцами. Я знаю, что бедность малопривлекательна, но мне понравится чувствовать себя свободной.
– Ты ничего не понимаешь, – презрительно фыркнул отец. – Свободной? Ты? Ты будешь как крольчонок в псарне. Я скажу, чего ты не знаешь, моя девочка, – ты не знаешь, что тебя баловали и портили всю твою жизнь. Ты даже в школу не ходила…
Несправедливость этих слов заставила ее ответить сквозь слезы:
– Я хотела в школу! Ты мне не позволил!
