– Они заметят его и сразу почуют неладное, – недоверчиво сказал Эдди.
Стив помотал головой:
– Катер может спрятаться в одной из речек. Осадка меньше шести футов с полной нагрузкой.
– Рискованно, Стив.
– Ну заметят они патрульное судно… Что они предпримут – отменят всю операцию?
– Они могут что-то сделать с Кэрол-Энн.
Стив хотел что-то возразить, но передумал.
– Это верно, – сказал он. – Всякое может случиться. Ты один имеешь право рисковать.
Эдди понимал, что Стив говорит не все.
– Ты считаешь, что я боюсь?
– Да, и это вполне понятно.
Эдди посмотрел на часы:
– Боже, мне давно надо быть в комнате экипажа.
Нужно было принимать решение. Стив предложил лучшее из того, что имелось в его распоряжении, и теперь слово оставалось за Эдди – принять этот план или отвергнуть.
– Есть одна вещь, о которой ты не подумал. Они могут обмануть тебя.
– Каким образом?
Стив пожал плечами:
– Не знаю, но, когда они поднимутся на борт самолета, с ними трудно будет спорить. Гангстеры, например, могут забрать Гордино и Кэрол-Энн тоже.
– Зачем им это?
– Чтобы застраховаться на тот случай, если ты привлечешь полицию.
– Черт возьми!
Была и другая опасность, подумал Эдди. Он кричал на этих мерзавцев, осыпал их проклятиями, оскорблял их. Они вполне могут с ним посчитаться, преподать ему урок.
Его загнали в угол.
Ему ничего не остается, как следовать плану Стива. Для другого решения уже нет времени.
«Прости меня, Боже, если я делаю ошибку», – подумал он.
– Хорошо, – сказал Эдди. – Пусть будет по-твоему.
Глава двадцать вторая
Маргарет проснулась с мыслью: «Сегодня я скажу отцу».
Девушка не сразу вспомнила все, что хотела ему сказать, – она не собирается жить с ними в штате Коннектикут, она уходит из семьи, она найдет себе жилье и работу.
Он наверняка устроит скандал.
Появилось тошнотворное чувство страха и стыда. Это было знакомое чувство. Оно приходило всякий раз, когда она представляла себе, как поднимет бунт против отца. «Мне девятнадцать, – подумала она, – я взрослая женщина. Этой ночью я занималась любовью с необыкновенным мужчиной. Почему же я до сих пор боюсь отца?»
Так было всегда, сколько она себя помнила. Маргарет никогда не могла понять, почему он столь решительно вознамерился держать ее в клетке. Так же отец вел себя по отношению к Элизабет, но не к Перси. Словно хотел сделать из своих дочерей бесполезные украшения. Он был особенно невыносим, когда они хотели заняться каким-нибудь практическим делом – к примеру, научиться плавать, соорудить шалаш на дереве или кататься на велосипеде. Его совершенно не занимало, сколько дочери тратят на тряпки, но вот самим покупать себе книги он им не разрешал.
Тошнота подступала к горлу не только при мысли о неудаче. Дело было в том, как он это обставлял, какими оскорблениями осыпал, как издевался, как лицо его наливалось кровью.
Маргарет не раз пыталась перехитрить отца, обмануть, но это редко у нее получалось; Маргарет была в ужасе, что он услышит, как скребется на чердаке спасенный ею котенок, или увидит, что она играет с «неподходящими» детьми из деревни, или что ему вздумается обыскать ее комнату, найдя книгу «Злоключения Евангелины» Элинор Глин[12]. При мысли об отце эти запретные удовольствия теряли всю свою привлекательность.
Ей удавалось пойти против его воли только с чьей-либо помощью. Моника открыла ей мир сексуальных радостей, и этого ему у нее не отнять. Перси давал ей уроки стрельбы. Дигби, отцовский шофер, научил водить машину. Теперь есть шанс, что Гарри Маркс и Нэнси Ленан помогут ей добиться независимости.
Маргарет уже чувствовала себя другим человеком. У нее приятно ныло все тело, как будто она целый день занималась тяжелым физическим трудом на свежем воздухе. Маргарет лежала в койке и с удовольствием гладила свое тело. Последние шесть лет она думала о нем как о чем-то нелепо выпуклом или противно волосатом, но сейчас оно ей вдруг стало нравиться. И кажется, Гарри ее тело тоже понравилось.
Снаружи в задернутую занавеской кабинку доносился какой-то шум. Люди просыпаются, решила она. Выглянула наружу. Никки, полноватый стюард, убирал койки напротив, там, где спали родители, и превращал их в диванные сиденья. Койки Гарри и мистера Мембери уже убраны. Гарри сидел полностью одетый и внимательно смотрел в окно.
Вдруг ее пронзил стыд, и она закрыла занавеску, пока он ее не увидел. Смешно, несколько часов назад они были так близки, как только могут быть близки два человеческих существа, а теперь она испытывала непонятную неловкость.
Где все остальные? Перси наверняка сошел на берег. Отец, наверное, поступил точно так же, тем более что он всегда рано поднимался. Мать по утрам особой энергии не проявляла, она скорее всего в дамской комнате. Мистера Мембери в салоне не было.
Маргарет посмотрела в окно. Уже наступил день. Самолет стоял на якоре возле маленького поселка в сосновом лесу. Все тихо и безмятежно.
Она снова легла, радуясь уединению, смакуя все случившееся ночью в деталях и подробностях, раскладывая их, точно фотографии в альбоме. Ей казалось, что именно вчера ночью она рассталась с невинностью. Раньше, с Яном, соития были торопливы, трудны и кратки, у нее всякий раз было ощущение ребенка, который, нарушая запрет, играет во взрослую игру. Вчера ночью с Гарри Маргарет чувствовала себя взрослым человеком, радующимся телесной близости. Они вели себя скрытно, но не таились друг друга, испытывали робость, но не ощущали никакой неловкости, действовали не слишком уверенно, но отнюдь не неуклюже. Маргарет чувствовала себя настоящей женщиной. «Мне хочется еще, – подумала она, – и гораздо больше». И она поглаживала свое тело, полагая, что ведет себя как распутница.
Маргарет видела перед собой Гарри, сидящего у окна в небесно-голубой рубашке с задумчивым выражением красивого лица, и ей безумно захотелось его поцеловать. Она села, натянула на плечи халат, открыла занавеску и сказала:
– Доброе утро, Гарри.
Вздрогнув, он повернулся с таким видом, словно его застали за чем-то предосудительным. Она попыталась понять, о чем он думает. Гарри встретился с ней взглядом и улыбнулся. Она ответила ему улыбкой и поняла, что не может согнать ее с лица. Они глупо улыбались друг другу целую нескончаемую минуту. Наконец Маргарет опустила глаза и встала.
Стюард повернулся к ней:
– Доброе утро, леди Маргарет. Не желаете чашечку кофе?
– Спасибо, Никки, нет. – Маргарет решила, что выглядит страшилищем, и поспешила достать зеркало и гребенку. Она словно была не одета. Она и была не одета по сравнению с Гарри, который успел побриться, надел свежую рубашку и сиял, как яблочко.
И ей опять ужасно захотелось его поцеловать.
Она сунула ноги в шлепанцы, вспомнив, сколь неосторожно оставила их у койки Гарри и убрала в последний момент перед тем, как отец мог эти шлепанцы заметить. Она сунула руки в рукава халата и заметила взгляд Гарри, упавший на ее грудь. Маргарет не смутилась, ей нравилось, когда он так смотрел на нее. Завязала поясок халата и провела пальцами по волосам.
Никки закончил уборку. Маргарет надеялась, что он покинет салон и тогда она сможет поцеловать Гарри, но Никки никуда не ушел.
– Могу я убрать вашу койку?
– Конечно, – сказала она разочарованно. Подумала, сколько ей еще ждать, пока подвернется шанс поцеловать Гарри. Подняла сумку, огорченно взглянула на Гарри и вышла.
Другой стюард, Дэйви, раскладывал завтрак а-ля фуршет в столовой. Она стащила ягодку клубники, чувствуя себя грешницей. Прошла через весь самолет. Большинство коек уже превратились в кресла, и сонные пассажиры потягивали кофе. Мистер Мембери был поглощен беседой с бароном Габоном, и Маргарет подивилась, о чем могут говорить между собой такие разные люди. Чего-то, с ее точки зрения, не хватало, и вскоре она поняла: не было утренних газет.
Она вошла в дамскую комнату. Мать сидела за туалетным столиком. Внезапно Маргарет почувствовала себя провинившейся школьницей. «Как могла я все это проделывать, – подумала она в ужасе, – когда мать находилась на расстоянии всего в несколько шагов?» Маргарет почувствовала, что краснеет. С трудом выдавила из себя: «Доброе утро». Странно, но голос ее звучал вполне нормально.
– Доброе утро, дорогая. Ты немножко раскраснелась. Ты хорошо спала?
– Отлично, – сказала Маргарет, еще пуще краснея. Затем на нее нашло вдохновение. – Я только что стащила ягодку клубники из столовой. – И тут же скрылась в кабинке. Выйдя оттуда, наполнила раковину водой и ополоснула лицо.
Потом она медленно и тщательно расчесала волосы. Маргарет знала, что их надо уметь подать в лучшем виде, поскольку волосы – ее козырь. «Мне надо больше внимания уделять своей внешности», – подумала она. Маргарет никогда не уделяла особого внимания тому, как она выглядит, но вдруг это приобрело огромное значение. «Мне нужны платья, в лучшем свете выставляющие мою фигуру, изящные туфли, привлекающие внимание к моим длинным стройным ногам, мне нужно подбирать цвет платьев так, чтобы он лучше шел к моим рыжим волосам и зеленым глазам». Платье на ней подходящее – красно-кирпичного цвета. Но оно слишком свободное, бесформенное, и сейчас, посмотревшись в зеркало, она пожалела, что плечи недостаточно квадратные и нет пояса на талии. Мать не разрешала ей пользоваться косметикой, поэтому делать нечего, придется довольствоваться природной бледностью. Зато зубы у нее очень красивые.
