воинов, единственной задачей которых являлось убивать всех, кто приближался к воротам.
Как преодолеть эту преграду? Выход один: через горы. Тимьян понимал, что это дьявольски трудно, но выхода нет. Он выживет. Только бы отыскать тайные тропы, по которым все это время проникали в город многочисленные шпионы, контрабандисты, беглые рабы и просто любители приключений.
Тимьян остановился. Вздохнул. Он сдержал чувства, рвавшиеся из груди. Для скорби нет времени. Первый шаг уже сделан. И каждый последующий обещал быть труднее.
— Как же так-то? — вопрошал диковатого вида дед. — Всего-то пара дней и все? Как же так-то? Как стены-то пали? Да разве ж в наше время такое было возможно?
— Врешь, старый прохиндей! — сказал тучный мужик в расписном кафтане и сундучком под мышкой. На голову толстяк напялил нелепого вида мохнатый колпак. Тимьян подумал, что он, верно, принадлежал к какой-то гильдии торговцев. — Врешь, оборванец! В твое время такого и в помине не было!
Кто-то снял с головы торговца колпак.
— Отдавай сундук, сукин сын! — зарычал этот кто-то.
— Эгей! — побагровел толстяк. — Ты чего это надумал? Ну-ка! Авло! Турко! Вы где, подлецы? Отдай сундук, я говорю. Авло, Турко? Вы что же, вы где же…
Толстяк получил кулаком в лицо, что заставило его взвыть и прикрыть рот пухлой рукой, вмиг окрасившейся кровью.
— Так его! — завопил дед. — Из за вас, сволочи, все это! Бейте его! Вот кто сдал город! Вот кто сдал, говорю!
Тимьян проталкивался сквозь толпу к воротам. Со всех сторон он слышал разговоры. Народ шумел, бурлил.
— Звери! Звери невиданные полезли на стены! С клыками во какими! А еще дубеи приволокли какое-то деревянное чудо, высотой с гору! Оно изрыгало огонь и камни раскаленные. Вот и убоялись наши! Понятно, почему остальные крепости так быстро пали!
— Драконы! Драконы, мать их! И имеры на них! Погибель нам!
— Сдали город! Анастасий, и Кипр, и вся свора. Гац, подлюка такой, открыл ворота! Видали — скоко мертвяков имеровых в городе? Вот и оно!
— И мертвяки пьют кровь!
— Во-во!
— А куда дальше-то? Вот мы здесь, а дальше-то?
— Подыхать, вот что!
— Вот же глупцы вы, люди добрые! Вы что же, не понимаете? Нету у нас больше полуденников! Было бы воинство, как в старые добрые времена, хрен эти бледные уродцы вместе с их приспешниками дикарями к нам сунулись бы! Вмиг изжарились бы священным огнем! И драконов ихних туды и мертвяков и дубеев, всех! А сейчас что? Нету у нас больше магии! Нету! Поблагодарите Канга за это!
— И Рогволода!
— Да-да, и Рогволода.
— Говорят, камилл приказал всех убить. У кордона войска и будут бить нас, горемычных. Говорил я — давно уж это замыслили. Еще старый король на пару с камиллом, чтоб он сдох, падла престарелая. Все по плану! Имеры столько ему золота отсыпали…
— Да и нету никакой скверны! Да вы что, люди добрые! Неужто все еще верите в эти байки? Увольте!
— А что же там?
— Да кто его знаить?
— Так почему Аруту закрыли? Просто так?
— Что-то делается там… Втайне. Говорю вам — скверна для отвода глаз.
— Драконы!
— Ох ты, каков умник!
— Я знаю! Кум мой по весне, чрез горы туды ходил.
— И что?
— Да ничего. Хотел добра пособрать. До самого храма дошел, токо представьте…
— Собрал?
— Да не… Звери там. Всякое зверье дикое. Опасно, вот и ушел оттудова. И черепа и кости человеческие. Страсть! Горы черепов!
— С ума не сошел?
— Кто? Кум? Нет.
— У твоего кума ума нет, так что нечему там сходить. Без мозгов-то с ума не сойдешь!
— Да пошла ты!
— Знаю я твоего кума! Это Намырник, верно? Не он ли, летом, повесился у тебя в сарае?
— А вы говорите, скверны нет…
— Нету, нету, вот клянусь…
— Кем?
— Э… Да хоть здоровьем доченьки!
— Иди ты, юродивый…
— Идите, да откроется вам! Ищите, да обрящете! Ибо спасение есть не где-нибудь, а в самой геене! Да спустится с небес Косб Премудрая, да поразит она приспешников дамнатовых, и очистит землю обетованную от скверны! Образумьтесь, люди добрые!
— Вот он, явился…
— И как не боится…
— А кого боятся-то?
— …ибо покарал Предвечный и Канга-ересиарха и приспешников его! Вы видите это! А нам спасенье! Спасенье во веки веков! Помолимся, братия и сестры!
— Да закрой ты рот, убогий!..
— …и падут ворота, и ступим мы на землю святую, дарованную нам пророком Антом! И чрез огнь и страдание очистим ее!
— Вот, оказывается, как все просто…
— А я слыхал, что новый королек повесил Анастасия!
— Да ты что?
— Точно! В замке шукантей. А сам бежал! С етими, как их, с какими-то разбойниками иноземными.
— Да я сразу сказал! И зачем Гац и Эдмом всякое отребье понаняли? Вот и результат!
— Драконы, мать их так! Не драконы, а говнюки…
— Драконы! Драконы! Драконы!!!
Тимьян, толкаясь, протиснулся к воротам. Стража, невзирая на крики закипавшей от ярости толпы, держала ворота запертыми. Командир, восседая на коне, кричал:
— Пока сам дракон не прикажет, не отопру и все!
— Да подохли уж все! Всех дикари с мертвяками порешили! Где твой Гац с Эдмом?
— Не знаю ничего! Приказ…
— …Дыра в стене, я сам видел! Проломили! Пока вы здесь отсиживались, ваши уже ворон кормят!
— Пошли вон, я сказал!
Солдаты оттаскивали к стене напоровшихся на копья людей. Собралась уже приличная куча истекающих кровью трупов.
— Приказ!
— Душегубец! Своих же колешь, сволочь!
— Пошли вон!
В командира кинули камень, а потом еще один. Один попал в шлем, другой в лицо. Командир пошатнулся. С разбитого носа потекла кровь.
— Ах ты ж еб твою… — пробормотал он, дрожащей рукой ощупывая лицо. — Да как вы?..
В солдат, охранявших ворота, полетел шквал камней. Некоторые успели закрыться щитами, некоторые упали.
— Что делать? — заорал кто-то из солдат. — Куда нам? Блажко ведь мертв?
Командира уже рвали на части. С воплями и гиканьем. Тимьян расслышал скрежет вминавшихся доспехов. Еще минуту назад Блажко был на коне, и вот его уже топчет толпа.
Конь в толпе ржал и вскакивал на дыбы. Его успокаивали, хватали за поводья и хлопали по гриве. Тимьян подумал, как это символично. Человека не жалко. Человек пусть сдохнет, а скотина пусть живет.
— Почему так? — поинтересовался мальчик, обеими руками схватившись за поводья и стараясь удержать брыкающегося коня. Его хозяин — рыцарь в латах и шлеме с забралом, хрипя и кашляя, полз по раскисшей от дождей дороге. Капли дождя стучали по полированному панцирю.
— Я бы дал тебе тумака, низший, — ответил Туут. — За глупый вопрос, понимаешь, да? Но я занят. Так что, считай,
