Анну. На ее платье не хватало именно такой пуговки.
Девушка молчала, смотрела в пол и теребила кончик ниточки, торчавший на месте оторванной пуговицы. Вдруг все услышали, как из бабушкиной комнаты послышался крик Ватсона: «Ольга Ивановна, что с вами?» Все вздрогнули, и лишь Холмс оставался спокоен, с едва уловимой улыбкой на лице.
Анна кинулась к двери, но путь ей преградил полицейский. Девушка заметалась, Виктор попытался схватить ее за руку, но она выскользнула, кинулась к балконной двери, распахнула ее, выскочила наружу, ухватилась за балконное ограждение, чтобы перелезть, посмотрела вниз и вдруг замерла. Бледная и испуганная, она без сил опустилась на корточки и закрыла лицо руками. И тихо завыла.
Когда полицейский уводил Анну, ей вслед печально смотрела Вера. Когда Анну увели, в комнату вернулся Ватсон, который под руку вел Ольгу Ивановну, а доведя до кресла, помог ей сесть.
— С вами все в порядке, Ольга Ивановна? — Та лишь замотала головой, закрыв лицо руками.
— Не понимаю, зачем Анне все-таки было убивать Марину? — промолвила Вера вполголоса.
— Анна — душевнобольной человек, что вы от нее хотите? Смерть матери оставила след в ее сознании. Возможно, она с детства ненавидела сестру, считая ее виновной в том, что мать решила покончить с собой, — размышлял Холмс. — Посудите сами. Взрослая женщина увлекается другим мужчиной — Штольцем, уезжает с ним из России. А Марина, которой на тот момент лет двенадцать или около того, бунтует и предпочитает остаться с отцом в России. Мать оставляет дочь, и чувство вины не покидает ее, даже когда рождается Анна. И маленькая девочка постоянно ощущает это. Она растет и понимает, для мамы всегда важней оставленная Марина, а не она. И культивирует ненависть к сестре. И когда она приезжает жить сюда, ненависть становится сильней. Результат мы сегодня увидели.
— Но как Анна все это осуществила? — вздохнула Вера.
— Во время перформанса она находилась наверху, на бревне, возможно, ждала подходящего случая или наблюдала. А когда Марина оказалась на стуле с петлей на шее, поняла, что это ее шанс отомстить сестре за мать. Перешла под крышей, по бревну на другую сторону зала, спустилась по лестнице за правой кулисой, где и расположен пульт. А поскольку она знала, как здесь все устроено, легко нашла кнопку, запускающую механизм подъема троса с крюком, на который привязали веревку с петлей. И точно так же забралась назад по крыше, чтобы незаметно спуститься с другой стороны, где Вера ей и помогла. Но вот беда: возле пульта в спешке обронила пуговку да еще и оставила следы крови, поранив ногу о гвоздь.
— Ну, а вы что скажете, молодой человек? — обратился Ватсон к Виктору, который, после того как увели Анну, отстраненно стоял у стены. — Вы по-прежнему хотите на ней жениться?
— Даже если она и совершила… это, то в помутнении рассудка, — замотал головой Виктор. — Я буду добиваться психиатрической экспертизы, и она не сядет в тюрьму.
— Лечебница — не лучшая альтернатива, вас никто не осудит, если вы оставите девушку, — отметил Холмс.
— Послушайте, я люблю Анну! К тому же, я в состоянии оплатить ей самое лучшее лечение.
— Ну конечно, и от Марины она наверняка унаследует что-нибудь, — добавил Холмс. — Полиция, кстати, проверила ее сейф. Пока ничего, но расследование продолжается.
— Как жаль!
— Отнюдь! Как выяснилось, в этом доме есть тайник, о существовании которого никто, кроме Марины, не знал, а теперь вот знаем мы. — Холмс довольно потер руки. — Жаль, специалист придет только утром, чтобы вскрыть его. Но мы готовы подождать.
— Рассчитывайте и на мою помощь. А пока простите, уже поздно, я, наверное, поеду, — засобирался Виктор. — День был тяжелый.
— Шерлок, знаю, ты намерен работать всю ночь, — вздохнул Ватсон. — Я же готов растянуться прямо на этом диване.
— Я могу подготовить для вас комнату, чтобы вы могли спокойно поработать, а потом отдохнуть, — сообщила Вера.
Когда Вера собралась выйти из комнаты, с ней засобиралась и Ольга Ивановна.
— И что теперь? — спросил Ватсон, когда они остались вдвоем.
— Поживем-увидим, как любят говорить в России, — улыбнулся Холмс. — И кстати, не торопись укладываться спать, ты мне скоро понадобишься.
Ночь. В комнату Анны Штольц открывается балконная дверь. Кто-то тихо крадется к кровати, открывает прикроватную тумбу, нащупывает встроенный в стену сейф, набирает комбинацию цифр. Не срабатывает. Еще вариант. Безрезультатно. Рука сжимается в кулак, словно хочет кого-то ударить.
— Что, не выходит? Какая жалость! — Неожиданный голос Холмса, донесшийся из темноты, заставляет фигуру подскочить на месте.
Свет зажигается. Возле сейфа Холмс видит растерянного Виктора.
— Можете заходить, господа! — В комнату вошли наряд полиции, следователь, Ватсон, Ольга Ивановна и Вера. — Все документы из этого тайника я передал следователю еще вечером, Виктор.
— Но откуда?..
— Вы бы видели свое лицо, когда я упомянул, что надо осмотреть сейф Марины! — Холмс довольно потер подбородок. — Вы, естественно, нашли момент и сразу же побежали туда. И пока мы с Ватсоном осматривали амбар, успели порыться в бумагах. Но, ничего не найдя, вспомнили про второй тайник. Вам стоило свои мысли держать при себе, а не произносить их вслух.
И Холмс достал сотовый и нажал кнопку.
— Вот, с этой минуты! — И все услышали диктофонную запись: шуршание бумаг, чертыхание и голос Виктора: «В комнате у Анны, значит». — Хорошо, код к сейфу был довольно простой. М-да, Виктор, а вы с Мариной стоили друг друга, — ухмыльнулся Холмс. — Анна для вас обоих была лакомым кусочком. Одна хотела сестру в лечебницу упечь, оформить над ней опекунство и распоряжаться наследством. Другой — по этой же причине собирался на ней жениться.
— Зачем им это? Они оба и так хорошо обеспечены, — изумилась Вера.
— Или только создавали видимость, — возразил Холмс. — Среди бумаг, которые хранились в тайнике Марины, мы нашли документы ее отца — Никиты Шевченко, подтверждающие его банкротство. Там также бумаги на опеку над младшей сестрой. И самое интересное, с тех пор как Марина оформила опеку, все счета оплачивались ею из денег Штольца. Фактически, последние два года дом и семью содержала Анна. А еще мы нашли завещание Штольца, согласно которому, его единственная дочь Анна, достигнув совершеннолетия, сможет распоряжаться весьма солидным состоянием. Значит, предстоящее восемнадцатилетие сестры и ее вероятное замужество перекрыли бы для Марины денежный поток, чего она допускать явно не хотела. Она придумала выход — добиться опеки над Анной пожизненно, а для этого всех убедить в том, что сестра — психически нездоровая, а значит, недееспособная. И весь перформанс задумывался именно для того, чтобы еще больше загнать сестру в депрессию. М-да, решив окончательно
