давали понять, что во властных кабинетах рассматривается вопрос о моём отстранении.
Когда случился путч 91-го, я к тому времени уже возглавлял ВГТРК. Не больше года прошло после образования компании. Спустя время в мои руки попал документ. Список людей, которых путчисты планировали арестовать в первую очередь. Так вот – ваш покорный слуга находился в этом списке то ли на четвертом, то ли на пятом месте, точно уже не помню. Но то, что моя фамилия была в самом начале списка, это факт.
Все члены ГКЧП меня знали по моей прошлой деятельности и моим выступлениям в «Литературной газете», «Комсомольской правде» и других изданиях. Я уже не говорю о журнале «Сельская молодёжь», в ту пору одном из самых социально острых, который я возглавлял 24 года.
Российское телевидение набирало силу и становилось популярным, оно было другим, непривычным, и это крайне напрягало и Михаила Сергеевича, и многих из его команды. Попцов числился неудобным человеком. Одержи победу ГКЧП, и компания, которую я возглавлял, была бы ликвидирована в числе первых. Это можно считать несостоявшимся потрясением (тем более что состоявшихся было предостаточно).
Я недооценил современную власть, которую мы сотворили собственными силами. Ельцин не соответствовал параметрам власти прошлого. Его неудачи возникли во время секретарства на посту первого секретаря Московского горкома партии. Вообще, избирать первым секретарём горкома партии Москвы не москвича было характерным для горбачёвской перестройки нонсенсом. В итоге – не прижился, не вписался в московский житейский орнамент, не встроился в московскую партийную бюрократию.
Горбачёв расправился с потенциальным соперником. Ельцин лишился своего поста на фоне массового предательства всего московского руководства. Человек злопамятный, он этого Горбачёву не простил.
Все эти факты непростой биографии Ельцина формировали его непростой характер. Любви к Горбачёву у него быть не могло. Он внутренне не принял президентства Горбачёва, когда бывший генеральный секретарь партии превращался в первого президента Советского Союза, избранного не всенародно, а на съезде, вопреки общепринятым нормам. Это делало президентство Горбачёва уязвимым, и президент России Ельцин, после распада СССР избранный всенародно, бесспорно выигрывал у «хромой утки», которую напоминал М. С. Горбачёв, вошедший в историю, как первый и последний президент умирающего Советского Союза, повинный в его развале.
Горбачёв уходил, а Ельцин набирал силу. Ельцин по сравнению со всеми ранее обозначенными лидерами был в большей мере человеком из народа и по манере поведения, и по характеру речи. Ельцин 1990 года и Ельцин 1996 года – это два разных Ельцина. Он вошёл в мир высокой власти без своего окружения и уж тем более без своей команды. У него был неудачный выход на московский пьедестал власти, и на будущее московская элита политическая, управленческая, научная, культурная стала чужой для него. Это чрезвычайно усложнило решение проблемы создания вокруг Ельцина интеллектуального окружения.
Полноценной и яркой фигурой этого интеллектуального окружения был Сергей Адамович Ковалёв – уполномоченный по правам человека при президенте России. Ковалёв осуждал решение своего патрона по поводу введения войск в Чечню. Наши точки зрения по решению проблемы были очень близки. Российское телевидение устами популярной и любимой зрителями ведущей Светланы Сорокиной определило начало чеченских событий как национальную трагедию. Немилость ко мне президента в те несколько дней достигла высшей точки. Молва о том, что президент высказался за моё отстранение, распространилась мгновенно. Об этом на своей пресс-конференции сообщил Сергей Адамович Ковалёв.
Ещё тогда прозвучали нелепые слова президента, что якобы Попцов даёт неправильное толкование чеченских событий как с одной, так и с другой стороны.
Атака власти на меня набирала силы. Финал приближался. На заседании правительства 5 февраля 1996 года, которое вёл первый вице-премьер Олег Сосковец, я присутствовал и сидел рядом с Валентином Лазуткиным.
Обсуждали проблемы сельского хозяйства. Неожиданно Сосковец заметил, что отечественная продукция не находит сбыта, а Российское телевидение рекламирует низкопробный зарубежный товар. Сосковец сделал паузу, а затем добавил: «И ОРТ тоже». Мы с Лазуткиным переглянулись, я наклонился к Лазуткину и сказал: «Именно сейчас президент в Екатеринбурге говорил что-то скверное о Российском телевидении. Реплика Сосковца неслучайна».
Я даже не помню, почему я это сказал. Скорее всего, это была интуиция.
– Да брось ты, – отмахнулся Лазуткин, – зачем президенту делать на тебя накат?!
Как только закончилось обсуждение первого вопроса, ко мне подошёл телеоператор и сказал, что меня разыскивал Александр Нехорошев – руководитель нашей информационной службы. Я тотчас связался с ним. Саша пересказал мне суть выступления президента перед журналистами в Екатеринбурге и дословно критику Ельцина в мой адрес. Ну что ж, моё предчувствие меня не подвело. Внутренне я был готов к такому финалу, а то, что это финал, я тогда не сомневался. Кстати, накануне меня ознакомили с распоряжением Ельцина о включении меня в состав правительственной комиссии по Чечне. Комиссия собиралась через час, и, естественно, я пошёл на её заседание. Финал случился 15 февраля 1996 года.
Три месяца – достойный срок, чтобы сосредоточиться и прийти в себя. Мои коллеги журналисты не успокоились и продолжали возмущаться, как им казалось, вопиющей несправедливостью, совершённой президентом по отношению к Попцову.
Они постоянно побуждали меня на ответную реакцию на этот вызывающий несправедливый ход со стороны президента. Как мог Ельцин перечеркнуть всё то, что сделала команда ВГТРК в 1991 году в ответ на действия ГКЧП? Как мог он забыть и то, что сделала компания в октябре 1993 года?
«Вы вправе подать в суд на президента. Неужели вы смолчите?»
Мне задавали эти вопросы. И я делал паузу, подыскивал нужные ответные слова. Попытка отстранения Попцова от этой должности делалась неоднократно. Но всякий раз власть, чувствуя обострённую реакцию общества, делала шаг назад. В начальственном негодовании особенно усердствовал О. Сосковец, инициатор моего смещения.
Призывал ли я себя к сдержанности в эти дни? Нет, не призывал.
Я знал, что конфликт назрел. Одна знаковая дата того времени – где-то два-три месяца до моей отставки, Коржаков делает последнюю попытку внедрить своего человека на должность одного из моих заместителей. Всё было обставлено достаточно элегантно. Меня посетил уважаемый член из этого ведомства. Мне дали понять, что Александр Коржаков, равно как и ФСБ – вотчина Михаила Барсукова, – переосмыслили роль Попцова в происходящих событиях и поняли, что Попцов человек с характером и сложившимися убеждениями и он не враг президента, а его сторонник. И поэтому следует установить с ним более тесные товарищеские отношения.
Не правда ли, позыв впечатляющий? И очевидным проявлением этих дружественных отношений должен стать человек из ФСБ, который окажется рядом с Попцовым в должности одного из его заместителей. Воплотить это предложение было поручено некому Николаю Николаевичу, человеку интеллигентному и вызывающему расположение к себе. За время нашей беседы непрерывно звонили телефоны. И Николай Николаевич,
