Практически его голос решил в момент голосования судьбу ТВЦ, которое вошло в состав союза, ну а программе «Взгляд» было предложено продолжать свой путь в масштабе популярной Всероссийской телевизионной программы.
Бесспорно, мы были готовы к этому беспрецедентному давлению и подготовили ответный, запасной ход, но мне очень не хотелось переводить очевидную открытую схватку, по сути, схватку принципов, в закулисную возню. И, слава Богу, этого удалось избежать. Отчасти и потому, что появление Попцова в телевизионном мире имело свою предысторию.
Всероссийская телерадиокомпания ВГТРК была создана «вопреки» в 1990 г. Этого никто не предполагал. Она была создана на пустом месте. Ни стола, ни стула, ни помещения, ничего не было. Кроме человека по фамилии Попцов и указа в ту пору председателя Верховного совета Бориса Ельцина о назначении О. М. Попцова председателем несуществующей Всероссийской телерадиокомпании, кстати, и составляющих её телевидения и радио тоже не было.
По праву это можно было назвать дорогой в ад, которую я со своей командой прошёл.
Кстати, и история вокруг ТВЦ в момент этого непредсказуемого голосования тоже вписывается в концепцию – вопреки.
Отличительной чертой моей жизни, моей биографии, где бы я ни работал, – я исключаю недолгую аппаратную работу в ЦК ВЛКСМ в роли первого заместителя отдела пропаганды, – главной проблемой моей самостоятельности и независимости был факт моих взаимоотношений с властью. Был ли это Ленинградский обком комсомола, или журнал и я в роли главного редактора, было ли это телевидение и радио и я в роли создателя Российского телевидения и радио «ВГТРК», или чуть позже приглашение Лужкова возглавить компанию ТВЦ, а проще говоря московское телевидение. Затем смена векторов, и я воплотитель ещё одной идеи – создал мощный холдинг и практически самый современный полиграфический комплекс в Москве. Но так или иначе в воплощении замыслов власть была главным игроком на сцене, выполняя роль либо союзника, либо противника моих идей.
Во взаимоотношениях с властью сверхзначим фактор твоей независимости. Естественно, эта независимость имеет вариации в диапазоне трёх измерений: «сколько?», «когда?» и «где?»
Если ты на правах сверхподчинённости: всё решает человек, стоящий над тобой, ты не более чем сверхпослушный исполнитель, и вся твоя радость в том, что у тебя тоже есть подчинённые. Естественно, к толкованию личной независимости подобное состояние никакого отношения не имеет. Параметры твоей независимости определяются до того – это, по сути, условия договора между тобой и твоим значимым руководителем. Видит ли он в тебе только подчинённого или соратника и единомышленника, а это по существу совсем другой договор. Поэтому ты должен отчётливо и убедительно дать понять руководству, которое пригласило тебя на работу, чего ты хочешь…
Многие руководители отработку этой концепции перепоручают своим доверенным лицам в лице заместителей либо помощников. Иначе говоря, они удлиняют дистанцию между тобой и высоким руководством. Высокое руководство даёт понять – сначала сумейте отстоять свою независимость в отношениях с моим подчинённым, а проявить её в отношениях со мной – это глава уже другого романа. Но сначала надо написать роман. Я проходил этот изнуряющий путь много раз. Не надо заблуждаться, восхищаясь ролью несговорчивого, в параметры которой ты угодил. Несговорчивость не повышает уважение к тебе, как якобы проявление волевого и сильного характера. Увы всё имеет обратный эффект, эффект отторжения, рождённого твоей якобы капризностью, неуступчивостью, нежеланием понять своего визави.
И дело даже не в том, что подчинённому безрассудно ссориться с начальством, особенно в тот момент, когда он проходит стадию самовнедрения в непривычный для него на первых порах мир его нового начальства. Здесь вопрос по существу – кто кому нужен в первую очередь. У тебя, как вновь прибывшего, кроме твоего «я», обозначенного фамилией и сжатой характеристикой, тебя рекомендовавшей, ничего нет. Перед тобой непростая задача – тебе надо понравиться. Что-то в твоей биографии должно привлечь внимание, а ещё лучше – чтобы захотелось его уделить. Тебя не вытолкнули на улицу, а поставили на ленту конвейера, и тебе для начала надо на ней удержаться, потому как этот конвейер значим в будущем исчислении. А для этого запомни главное: в меру своих возможностей изучи и постарайся понять среду, в которую ты попал, и постарайся уже в первой беседе с человеком N, доверенным вышестоящего лица, говорить на языке этого впервые познаваемого тобой мира так, чтобы твой собеседник мог признаться себе: «пока не свой, но близок, по сути».
Я очень скоро это уяснил. Ты хочешь быть свободным в своих решениях и доказать окружающим, что ты уважаешь власть и прислушиваешься к ней. Но ты ей не подчинён. Всё так. Не подчинён, но зависим. И именно это уточнение требует от тебя выработать тактику и стиль твоих отношений с властью. Суметь доказать власти, что ты ей нужен не так просто, но это единственный путь утвердить свою значимость. Творчество – это мир свободы, и ему претит философия подчинённости, но именно этот фактор раздражает власть. Я всегда старался сделать власть соавтором своих идей, точнее говоря, следовало убедить власть, что это их идеи, а я готов принять роль её исполнителя. И здесь не важно, кто первый, кто второй. Власть принимает своё авторство, а этого уже сверхдостаточно. Именно так я выстроил свои отношения с Ельциным. Надо было убедить Ельцина, что российское телевидение и радио – это его телевидение и радио. И идеи, которые проповедует и защищает ВГТРК, – это его идеи. Убедить Ельцина в этом было непросто, но в целом мне и моим коллегам удалось. И он всегда считал ВГТРК своим союзником. Бесспорно, это укрепило нашу независимость в высших эшелонах власти, но в той же мере усиливало раздражение Ельцина, когда независимость ВГТРК материализовывалась в критике очевидных просчётов, совершаемых исполнительной властью в целом и президентской властью в частности.
В этот момент можно было услышать из уст Ельцина раздражённую отповедь: «Как может быть такое? Моё телевидение критикует меня, и их точка зрения совпадает с мнением моих противников».
Подобное заявление было сделано публично, на встрече Ельцина с российскими СМИ. И тогда я вынужден был ответить президенту: «Уважаемый Борис Николаевич. Когда власть совершает очевидные ошибки, критика её противников и союзников совпадает в оценке, потому что ошибки слишком очевидны». Надо отдать должное Ельцину. Его реакция на мою реплику последовала незамедлительно. Ельцин не более двух минут помолчал, а затем заметил: «Мне нечего вам возразить!»
После этой встречи с президентом мои коллеги поздравляли меня, пожимали руки. «Ты молодец, Олег. Ты поставил высшую власть на место».
Александр Николаевич Яковлев, который в тот момент возглавлял «Первый канал» и поддержал мою точку зрения, понимающе улыбнулся и похлопал меня по плечу. Но один из царедворцев, участвующий в
