Мимо нас пролетает мужчина с факелом и чуть не врезается в Киару. Он быстро лавирует в толпе и исчезает из виду. Киара остаётся возмущённой.
— Я привыкну, но не знаю когда, — сквозь зубы говорит девушка. — А если бы он мне хвост спалил?
Она засовывает длины за шиворот и оглядывается.
— Ублюдок! — ругается она. Я издаю возглас удивления: до сих пор не привыкла слышать от Киары брань. Я всегда идеализировала в своей голове её сферу, иногда до сих пор это делаю. Однако, вспоминая амфитеатр, покровителей, с которыми успела пообщаться, и слова Найджела, такие мысли незамедлительно отсеиваются.
Киара подбегает к нужной нам лавке товаров и трепетно обыскивает глазами часы.
— Приветствую, купчиха, — быстро говорит она лысой старухе. — Швейцарские часики ещё не проданы?
— Лезешь без очереди. Иди в конец! — рявкает она и махает рукой, даже не удостаивая Киару взглядом.
— Вам так сложно ответить? — влезаю я. — Нам нужно знать, напрасно мы стоим в очереди или нет.
Наконец она обращает на нас взгляд, впихивая покупателю небольшую бумажную коробку.
— Только что обменяла их на старое издание книжного цикла.
Она забирает у покупателя тяжёлый ящик и ставит за лавку. Больше старуха не замечает нас. Мы отходим от лавки в безопасное место, чтобы нас в случае чего не затоптали.
— Эти торгаши специально так делают — собирают огромные очереди, чтобы все думали, якобы у них лучшие товары. Потом они подходят и подходят, а, оказывается, там сидит противная пиявка.
— Не в первый раз мы натыкаемся на таких.
— Не хочу здесь быть. Я весь день думала о любимых часиках… Грустно. Пошли на озеро.
Мы пешком достигаем пункта назначения. Это место с первой мысли о нём стало моей драгоценной любовью. В один из вечеров, что мы проводили вместе, Юми произнесла короткую, но очень притягивающую речь, которая тянула меня к уютному городку:
— Я так хотела жить в городе. Возвращение в столицу становилось для меня большим разочарованием. Первое, что я сделала в пользу своего народа, когда пришла к власти — это улучшила их старческую жизнь. То, чего хотела бы для себя я, получает мой народ. Прежде чем воссоединиться с небесами, я мечтаю успокоиться в окружении любимых, верного народа и в чистом воздухе, купаясь в ромашковых водах. Наслаждаться.
Восхищаться Юми Нисимурой — моё повседневное занятие. Она ангел, сошедший с небес. Как-то раз я, Киара и Норвуд говорили о том, насколько их Владычица красивая, и в этот момент она стояла поблизости и смеялась.
— Ромашки… Они восхитительно выглядят в кристально чистой воде.
Я провожу рукой по озёрной глади, и головки ромашек вмиг устремляются за ней. Эти прелестные цветочки пугали меня своими откровенными прикосновениями под водой, а сейчас я привязалась к ним и каждое касание вызывает трепет.
— Ты будешь лезть? — Киара сбрасывает с себя доспехи и на всех скоростях плюхается в озеро. С покровительской силой она оказывается почти в центре ромашковых вод. — Вау! Вода тепловатая.
«Морозная». Появились у меня силы или нет, я до сих пор нуждаюсь в тепле, пище и сне.
Я окунаю ноги в воду, но полностью не лезу: вода и впрямь холодная. Это для бодрости.
— Я знал, что найду вас здесь. Милдред, приветствую, — Норвуд принимается снимать с себя железо. Он относится ко мне с уважением, как я и к Владычице: сколько бы ни просили — это дело принципа и привычки.
Норвуд со всплеском ныряет под воду, проплывает метров десять и выныривает перед лицом Киары.
— С ума сойти! — Девушка бросает ему в лицо пенистую волну, а он только смеётся.
— Не утопите друг друга! — бросаю я, болтая ногами от ничегонеделанья.
— Допустим, но сделает это только один из нас, — говорит Норвуд, подплывая ко мне. — Почему вы не плаваете?
— Вода холодная.
— А… Я понял. Безусловно. Не подумал. Надеюсь, вам не одиноко?
— Всё отлично, — я улыбаюсь.
Он кивает и оказывается рядом с подругой, не успеваю я и глазом моргнуть.
«Только часть». Моя сила лишь частична. Становление сокрушающим покровителем — это новое начало, новые возможности и ещё больше проблем.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я занимаюсь игрой Норвуда и Киары, они без остановки смеются, и время от времени призывают меня к себе со словами «ты потом вылечишься». На самом деле, я просто не хочу отбивать зубами барабанную дробь, притом позже мне сложно будет отогреться. Несомненно, они не вспомнят, как это ощущается, потому я отнекиваюсь без объяснений.
Я образую ровный водяной шар, поднимаю его вверх и мысленно направляю на покровителей. Если я не могу обрызгать их вблизи, сделаю это издали. Они ненадолго уходят по воду, выныривают с возмущёнными возгласами.
— Вы соблазняете своими детскими играми! — говорю я, почувствовав неприятное покалывание в затылке. За использование магии нужно платить.
— Какой адренали-и-ин! — кричит Киара, расправив руки в объятия чёрного неба. — Спасибо, Милдред.
— Никаких спасибо! — рвёт голос Норвуд.
Они выходят на сушу, струшиваются и надевают доспехи.
— У тебя десять минут, — напоминает Норвуд. — Лунное затмение.
— Только бы по-быстрому, — говорит Киара.
— Хранители сказали, что сегодня завал.
— Что ж, пойду тренироваться, — говорю я. — У меня Испытание как-никак.
Норвуд переносит меня в тренировочную комнату. Они с Киарой уходят по своим покровительским делам.
Я всё ещё осторожна с силой, хотя хорошо контролирую её. Настанет день, и я избавлюсь от постоянного страха, что она сожрёт меня изнутри. Семнадцать раз. Через это количество боли мне пришлось пройти, чтобы достичь нынешнего результата.
Я поднимаюсь по канату, мысленно избавляюсь от него и с лёгкостью приземляюсь на ноги подобно птичьему пёрышку. Я проделывала это сотню раз и даже сейчас это кажется лишним.
Скоро закончится почти человеческая аметистовая жизнь, я стану покровителем какой-то сферы. Тогда всё изменится. Я никогда не буду принадлежать Аметистовой сфере. Таким «нечистым» людям, как я, нравится быть в «раю», где всегда бело и веет теплом; когда их окружает и принимает сама светлость. Так я ощущаю себя и это безумное искушение. Я уйду туда, где всё будет под стать мне — грязно, предательски, злостно, жестоко.
Оставаясь наедине с собой, я перегружаю мозг разными мыслями. В основном на мне отыгрывается моё недоверие. Юми, Киара, Норвуд… Вдруг они предатели? Стоит мне увидеться с ними, я теряю бдительность и доверяю.
«Ты никогда не вдавалась в подробности, рассказывая о своей жизни. Многое утаивала». Я никому не доверюсь полностью — это станет моим преимуществом или помехой.
Если они не окажутся темными лошадками, я и мои тайны окажутся в безопасности. Даже думать о таком не по себе: такие добрые покровители могут быть предателями? Мои сомнения, как стрелка весов, находятся посередине. Один раз я ненавижу себя за то, что могу обвинять невинных людей, в другой — хвалю, что осторожна. Я верна своим убеждениям и не попадаюсь на чьи-то уловки.
Разбивая силой мысли глиняные кувшины, я представляю своих врагов. А затем задумываюсь о тех, кому обещала помочь. Грэм, мадам Бланчефлоер, Найджел… Наша общая цель — Владыки-тираны. В любом случае это выльется в войну или тайный заговор. Тогда покровители сделают то, что задумали, а я лишь натолкну их на победу.
***
— Алик оказался довольно-таки непробиваемым. Ни слова тебе не сказал. А ведь вы уже три месяца… вместе? — говорю я Найджелу.
— Типа того. Я его ненавижу. Когда мы с ним спим, приходится включать фантазию и представлять самых невероятных красавиц, которые только у меня были.
— Ужасно! — протестую я.
— Ранее ты просила меня рассказывать поподробнее! — в тон отвечает покровитель.
— Можно просто пригрозить ему смертью, выпытать информацию, а потом прибить, чтобы не наговорил лишнего Владычице?
— Ух ты! Ты начинаешь мыслить как покровитель. Или Владыка-тиран.
Я ловко вынимаю меч из ножен и приставляю к горлу Найджела.
