Киара заставляет меня вспомнить Грэма Коши, который, как я слышала из многих уст, отказался от чувств и личной жизни после ссоры с Алисией и семьёй Бодо. Ссора, о которой мне совсем ничего не известно.
— Я бы хотела радовать всех, устраивать пиры, веселиться. Хотела бы дружбы между всеми сферами, — девушка приближается к зеркалу, садится на стул и распускает хвост рассыпчатых волос цвета аспида. Я и не замечала, насколько они длинные и красивые — Киара всегда держит их в высоком хвосте, закалывая палочками. Наверное, она взяла эту идею у Юми.
— Это наивно.
— Знаю я, — для меня оказывается внезапным ответ Киары. — Мы живём в чёрством мире, но иногда мне нравится помечтать. Норвуд не любит разделять со мной грезы и постоянно ругает, поэтому я говорю об этом с другими.
— Он боится нарисовать воздушные замки и однажды не стереть их.
— Это в его характере, — с хрипотцой говорит Киара, расчёсывая запутанные пряди. Я медленно обхожу комнату и в конечном итоге останавливаюсь возле покровителя.
— Почему Бад так не любит меня? — я знаю ответ, но всё же уточняю.
— По нему не скажешь, что он добрый и ранимый: скрывает, — она выдыхает после очередного вычёсывания прядей. — Бад и Юми сильно-сильно любят друг друга, прямо как в самых настоящих сказках о принце и принцессе. Когда Адио стал обговаривать с ней Пророчество, Баду это не понравилось — он боялся, как плохо это скажется на жене. Юми ведь возьмёт всё на свои плечи и погубит себя. Думаю, теперь ясно, почему ты ему не по сердцу.
Он глуп так же, как и Найджел в первый день моего пребывания в сферы. Оба обвинили меня в том, в чём я не виновата. «Я решила испортить жизнь Юми Нисимуре, поэтому попросила Джюель родить меня невероятно способной. А ещё я сама заставила Владычицу стать моим учителем». Он нашёл себе козла отпущения, потому что под этот статус никто другой не подходит. Он не скажет своей драгоценной жене: ты делаешь это понапрасну, твой замысел ничего не стоит, заботься только о себе.
Пребывая в Аметистовой сфере, я поняла, что благородность у каждого выражается по-разному. «Не все здесь такие солнечные, у всех есть потёмки».
— Очевидно, — выговариваю я единственное слово. Всё, что я хотела сказать сказано в моей голове.
— Мне нужно сокрушать, — Киара снова заплетает высокий хвост.
— Ты же не оправилась ещё.
— Для меня несколько царапин, рана глубиной в сантиметр — пустяки как для тебя головная боль. Точнее, раньше была. В общем, пойду я. Тебя перенести в комнату, тренировочную, трапезную?
— Сама дойду, мне не помешает сбросить пару килограммов, — Киара злобно хмурит брови, чтобы снова прочесть мне лекцию о том, что широкие бёдра у меня с рождения, однако я опережаю девушку: — Давай, поторопись.
— Мы потом это обсудим!
Киара проверяет доспехи, ощупывая их со всех сторон, машет мне рукой и оставляет наедине с тишиной. Я оглядываю комнату, и мне становится неловко находиться здесь в безмолвии.
Я миную тихий и неизвестный мне коридор, чтобы заказать горячий обед. Яркие искусственные свечи отражают лиловый свет на пол. Я останавливаюсь и подставляю руку к светильнику. Жёлтое сияние заполняет всю мою ладонь, только местами, мимолётно, как радуга появляется слабое свечение от аметистовых стен. Хотелось бы, чтобы этот свет заполнил мою душу.
Я спускаюсь по крутой лестнице, держась за тонкие перила, шаткие для моей покровительской силы. Внезапно в животе начинается жжение. Надеюсь, причиной этому является острая паста, которую я съела на завтрак. Я двигаюсь вперёд, не задерживаясь. Возникает чувство, что сейчас я потеряю равновесие, но мне предстоит преодолеть ещё много ступенек. Я продолжаю идти, как вдруг жжение перетекает в затылок, щёлкает в спину и правую ногу.
Вовремя силе захотелось поиграть со мной. Я должна сейчас выпустить немного этой чертовщины, чтобы облегчить страдания. Какими бы мучения ни были — они всегда мучительные.
Я направляю желание «избавиться» на композитную колонну, с настолько изыскано вырезанной капителью, что даже при критическом состоянии я замечаю её уникальность. Разруха покрывает пылью глянцевые полы, камни летят во все стороны, один из них сдвигает горшок с цветами.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Боль постепенно нарастает, разливается по всему телу, как и в прошлые разы. Это конец. Я смотрю на свои руки — от них исходит тёплый мираж, высота которого с каждой секундой становится больше. Ещё чуть-чуть и я начну гореть ослепительным пламенем, как уголёк в печи, как древесина в костре, как пылающий дом в пожаре. Я паникую и сползаю на коленях по ступеням. Осознавая, что скоро покачусь вниз, я поднимаюсь, удерживаясь за перила. Прикусываю язык, чтобы не выкрикнуть, но попытки мои напрасны — я изрыгаю болезненный животный рёв.
Через мгновение мои глаза закрываются, и я падаю за перила, утаскивая их за собой. И более ничего не чувствую, кроме холодных полов.
***
Меня мучают кошмары, прежде чем я просыпаюсь в собственной постели. Я потеряла сознание, и это к лучшему.
Я накрыта одеялом, в комнате присутствует лёгкая бодрящая прохлада. Раньше здесь всегда было тепло, независимо от сквозных окон. Я вижу настежь открытую дверь: с минуты на минуту в неё входит Найджел.
— Найджел?! — я удивляюсь его появлению, потому что мне становится ясно, как я оказалась здесь. Он видел, какой я устроила погром. — Что ты тут делаешь?
— Принёс рыбкам ужин, — беззаботно отмечает он с жёлтой пачкой в руках. — У тебя что-то со здоровьем. Моё лекарство тебя вылечило. Где спасибо? — покровитель сыплет корм в аквариум и на его лице отражается голубая водная рябь под стать его глазам.
— Спасибо, но… это ты заставил меня пить, — голос осип после моих срывов.
— Опустим этот момент, — сквозь зубы, но с улыбкой произносит Найджел. — Как думаешь, не мало я им насыпал?
— Если мало, я их позже покормлю.
— Ты день и ночь занята, тренируешься.
Покровитель пока не заговорил, кто разбил нерушимую колонну из аметиста, снёс перила, и почему я лежала без сознания посреди коридора. Он не потребует объяснений, потому что догадался. Казаться глупым в соответствующий момент — его козырь в рукаве.
— Да-а. Скоро нужно заканчивать Испытание.
— Знаешь, — он садится на край кровати, закидывая одну ногу, — я вспомнил, насколько мерзкой ты была поначалу.
— Да ты был хуже! — Я скидываю его ногу с моей кровати, подметив пыль на белых коротких сапогах. — Похоже, таким и остался.
— Я зол. Очень, — говорит он и хмурит брови, а затем принимается хохотать. Я впрямь поверила, что он бушует. — Ладно, я помог тебе в хозяйственных делишках, поддержал и теперь ухожу.
— Так быстро?
— Хочешь, чтобы я задержался? — он не отпускает мой взгляд. — Вообще, я тут с незапамятных времён. Хотел бы целую вечность, но меня ждут ученики и, безусловно, война.
— Расскажешь?
Он возмущённо кривится и махает рукой.
— Ла-адно, птенчики подождут. Джюель что-то задумала. Это заметно, но… что именно и в отношении кого — тайна. Её правая рука частенько куда-то сматывается, а она сама не бывает в тронном зале. Когда могу — за Владычицей слежу: она сокрушает, а иногда исчезает, всякий след пропадает. Готовит новый план. Столько дел у неё: и Флавиан с Бодо, я собственной персоной, ты, Аметистовая сфера. Нажила себе врагов, теперь разделывается.
— Нехорошо это. Как продвигаются поиски её сына?
— С той девчонкой без одной руки не вышло, мы устроили настоящий поединок, и скажу честно, она отлично управляется с мечом! Мы с Нанной обсуждали, каким способом искать твоего братца. Каждый из них — это метод тыка. Нам нужен компас, который в точности укажет, куда двигаться. Нельзя рисковать. Знаешь ли, даже в Аметистовой сфере есть её шпионы. Хранителей и посыльных привлечь легче всего — они могут принадлежать любой сфере. Имеется у них стайка «Бертран», гордятся, наверное.
Итак, в день второго Испытания я могла убить не только хранителей сферы Голубой Бирюзы, но и других сфер. Эта мысль вгоняет меня в ужас. Всегда я утешаю себя, что это было неосознанно. Но я по-прежнему остаюсь настоящей убийцей, желала я этого убийства или нет.
