но вилку не взяла.
— Иззи, что с тобой?
Она подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза.
— Насколько ты богат?
По какой-то причине ответ на этот вопрос, казалось, был неправильный, и он не был тем ответом, который любая знакомая ему женщина, сочла бы неправильным.
— Все относительно, — уклончиво сказал Джонни.
— Я уже знаю, что у тебя не так много автомастерских, как у ««Circle K»», — ответила она.
— У меня есть деньги.
Она вдруг огляделась. Оценила обстановку.
И ее взгляд упал на его обеденный стол.
— Детка, не хочешь сказать, почему это кажется для тебя проблемой?
Ее пристальный взгляд вернулся к нему.
— Дедушка со стороны отца погиб в результате несчастного случая на охоте, когда моему папе было семнадцать. Он унаследовал пятнадцать скобяных магазинов. Он ими не управлял. Даже не работал ни в одном из них. Он был музыкантом. Собирался стать более знаменитым, чем Джонни Кэш. Но все же брал чеки, которые ему присылал тот, кто их выписывал.
Джонни почувствовал, как внутри у него все похолодело.
— Твой отец богат? — спросил он.
— Да.
— Твой отец богат, — на этот раз это прозвучало как утверждение.
— Когда я была маленькой, у нас был огромный дом. Это единственный раз, пока мы не выросли и не разъехались, когда у нас с Адди были свои комнаты. Иногда мы все жили в одной комнате, а мама спала на диване.
Джонни не мог поразмыслить над услышанным.
Не в данный момент.
Он не мог отвлекаться.
— У твоего отца есть деньги, — теперь он рычал.
— Д-да, — пробормотала Иззи, внезапно замерев и уставившись на него, не так, будто у него выросло две головы, а как на гремучую змею, готовую нанести удар.
И он был этой змеей.
Сделав к ней два шага, Джонни вырвал тарелку у нее из рук и швырнул ее в раковину, где она от удара разлетелась, брызнув осколками керамики, ломтиками бекона и кусочками яичницы.
Рейнджер, сидевший рядом с Иззи, пока она ела, вскочил на все четыре лапы, отступил на два шага и залаял.
— Джонни, — прошептала она.
Он повернулся к ней.
— Твои сандалии были из пластика, — выдавил он.
— Что? — тихо спросила она.
— На тех фотографиях в твоей конюшне. Ты со своей мамой. На тебе дешевые пластиковые сандалии.
Она покачала головой.
— Я… я не помню.
— Я их видел, — подтвердил он.
— Ладно, — сказала она примирительно.
— Он был чертовски богат, а у тебя были дешевые пластиковые сандалии? — потребовал он ответа.
— Нам… нам было лучше без него.
За этим предложением многое крылось, и Джонни решил пояснить.
— Она не могла подать на алименты, потому что, сделай она это, он бы навредил вам, — заявил он.
— Да, — прошептала Иззи.
— Попытался бы отобрать вас у нее или, как минимум, выторговать себе встречи, просто чтобы поиздеваться над ней, не то чтобы он заботился о вас, так как уже доказал, что отсутствовал в вашей жизни и даже не был достаточно мужчиной, чтобы послать ей немного денег. И она не могла этого допустить.
Из кивнула.
— Он когда-нибудь бил тебя? — потребовал он.
— Нет, Джонни. Нет. Ни меня. И не Адди. Только маму, — заверила она его.
— Но она волновалась, что до этого дойдет.
Она покачала головой.
— Не знаю. Возможно. Мы почти не говорили о нем. Мы просто…
— Продолжали жить, — отрезал он, закончив за нее.
— Да, — тихо сказала она.
— А теперь у тебя проблема с тем, что у меня есть деньги.
— Это… я признаю, шокирует.
— Ты выглядела готовой сбежать, Из.
— Мой, ну… Кент тоже… он, ну…
Ее жуткий бывший Кент тоже был богат.
— Господи, дерьмо, — прошипел он.
— Они — это не ты, — поспешно выпалила она. — Я должна была подумать, прежде чем говорить. Понимаешь, с тобой мне, эм… комфортно. Из-за всего произошедшего, я плохо соображаю, так что просто испытала шок.
Он увидел страх в ее глазах и выпалил:
— Я бы никогда не причинил тебе боль, Элиза.
— Ты бросил тарелку в раковину, — тихо сказала она.
— Потому что, будь у мужчины две прекрасные дочки, он должен был работать до упаду, чтобы убедиться, что им не придется носить дешевые пластиковые сандалии. И даже не имея возможности сделать это, он все равно должен оставаться рядом, чтобы лечить их исцарапанные коленки, сфотографировать их, когда они пойдут на выпускной, и отвести к алтарю к их будущему мужу. Но даже после этого, он не отпускает их. Он никогда их не отпускает. Ты, твоя мама и сестра терпели дерьмо всю свою жизнь, потому что, во-первых, он жестокий мудак, а во-вторых, он не разобрался со своими проблемами, когда вы от него сбежали. Он отпустил вас.
— Да, — согласилась она, огонек неуверенности в ее глазах сменился чем-то совершенно другим.
Над этим Джонни тоже не мог поразмыслить.
— И с тех пор вы справляетесь одни.
Она ничего не ответила.
Ей и не нужно было.
Два дня назад Джонни принял решение положить конец этому дерьму.
Теперь он посвятит ее в это.
— Твоя сестра возьмет у меня эти чертовы деньги, Элиза, — заявил он. — И, как я тебе уже сказал, переедет в один из моих домов, как только съедет арендатор. Это хорошие дома. Я не часто сдаю их в аренду. Но ни один дом еще не свободен. Как только один освободится, у Адди будет дом, безопасность для нее и ее сына, и ты ни словом не обмолвишься сестре, что я сдам ей жилье по заниженной цене.
Свет в ее глазах полностью сменился чем-то совершенно другим.
Но все же она ответила:
— Я сама не хочу, чтобы ты нес такую ношу, Джонни.
— Я владелец, Из, так что я делаю со своими домами все, что захочу.
— Мы поговорим с ней сегодня вечером, — быстро сказала она, вероятно, просто чтобы успокоить его.
Он обрадовался ее готовности сделать это.
Но не чувствовал себя очень спокойным.
— Ты должна найти его, — заявил он.
Ее брови поползли вверх.
— Кого? Отца?
Джонни не ответил на этот вопрос.
Вместо этого он сказал:
— Ты должна найти его. Должна подойти к его дому в этом платье и постучать в дверь, а когда он откроет, сказать ему, кто ты такая. И ты должна сказать ему, что, поскольку его не было рядом, чтобы сфотографировать тебя, когда ты пошла на выпускной, он не поведет тебя к алтарю. И не увидит своих внуков. Он умрет, зная, что женщина, которая подарила ему его дочерей и сокровища, которых он помог произвести на свет, прожили свою жизнь счастливее
